Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан

— Я никогда не понимал, почему ты такая агрессивная, — обиженно сказал он.

— Кто такая Сара Белла? — ударила она наотмашь.

— Что? — Йенс переместил трубку, и Анна представила, что он сначала лежал на диване, а теперь сел с трубкой в руках.

— Кто такая Сара? Это я, правда ведь? Когда я была маленькой, меня звали Сара, да? Почему? Вы просто психи, вот вы кто!

Она сразу же пожалела о последних словах. Теперь Йенс услышит только обидные слова, а не смысл ее упреков. Как и тысячи раз раньше. И действительно.

— Анна, — тихо сказал Йенс, — как ты со мной разговариваешь? Да, я понимаю, что тебе тяжело. Но ты слишком далеко заходишь.

— Да знаешь, папа, мне абсолютно все равно, как я с тобой разговариваю, — холодно сказала Анна. — Ты мне врал. Ты врешь. Была девочка, которую звали Сара Белла, я видела сегодня ее фотографию. Она точная копия Лили. На обороте написано «Йенс и Сара Белла». Я знаю, что я и есть эта девочка. Почему?

— Где ты? — судя по голосу, теперь Йенс был по-настоящему шокирован.

— В поезде между Оденсе и Копенгагеном, — устало ответила Анна. Стало тихо.

— Где Лили?

— А Лили я анонимно сдала в «Красный крест». Как ты думаешь, где ей быть? Вот она, спит тут рядом.

— Что вы делали в Оденсе? — в голосе Йенса было столько страха, что Анна немного оттаяла.

— Маленький ты мой, глупый папа, — сказала она. — Мы были в Оденсе у Уллы Бодельсен. Патронажной сестры. Той, которая помогала тебе, когда мама постоянно лежала в больницах. Ты спрашиваешь, почему я так разозлилась? Я не могу тебе объяснить, потому что я не знаю почему. Но ты знаешь точно, — она набрала в грудь воздуху.

— Мое свидетельство о рождении, — вдруг сказала она. — Которое выдано почти одиннадцать месяцев спустя после моего рождения. Это совсем не потому, что вы, как вы всегда утверждали, так долго не могли определиться с тем, как меня назвать, правда ведь? Вы поменяли мне имя. Почему? — последнее она проорала, уже не особо сдерживаясь. Лили вздрогнула, а парень в наушниках с любопытством повернул голову в ее сторону.

На том конце телефона была мертвая тишина.

— Анна, — хрипло проговорил наконец Йенс. — Нам нужно поговорить. Я тебе все объясню.

Анна отвела руку с телефоном от уха и скорчила экрану гримасу. Потом она вспомнила, как главный зануда датской полиции говорил, что ей нужно следить за своим поведением. Она снова приложила телефон к уху.

— Анна, — умоляюще звал Йенс. — Анна?

— Я слушаю, — без выражения сказала она.

— Сесилье ни о чем не должна узнать, — прошептал он. — Пообещай мне, что ты ничего ей не скажешь. Я все могу объяснить. Но ее это просто уничтожит.

— Папа, — мягко сказала Анна. — Если правда уничтожит Сесилье, значит, ей придется быть уничтоженной. Точка, — с этими словами она нажала на отбой.

Телефон тут же зазвонил. На экране появилась надпись «Звонит Йенс». Она перевела телефон в беззвучный режим и продолжала его разглядывать. Он позвонил восемь раз, после чего сдался. Сообщения он не оставил. Анна откинулась на спинку кресла и уставилась в темную ночь, но видела только отсветы огней и свое отражение. Она выглядела уставшей, но не злой. Совершенно не злой, ни капельки. Анна закрыла глаза. Она представляла себе в общих чертах, что произошло почти тридцать лет назад, сразу после ее рождения. Но только в общих чертах. Девочка, которую сначала назвали Сарой, а потом Анной. Ложь.

Посидев так немного, она совсем успокоилась. Вышла в туалет, вернулась, укрыла Лили своей курткой и набрала номер Карен.

— Ну вот, я уже думала, ты никогда не позвонишь, — весело сказала Карен.

Анна весь день злилась на нее за то, что та накануне вечером позвонила Трольсу, но теперь злость ушла, и Анна сказала:

— Все слишком затянулось. Я была в Оденсе. Долго объяснять. Мы в поезде, прибываем в двадцать два ноль восемь.

— Я вас встречу, — сказала Карен.

— Это необязательно, — возразила Анна.

— Я знаю. Но я хочу вас встретить.

Глава 12

В пятницу двенадцатого октября Сёрен проснулся, когда еще не было шести. Он принял ванну и приехал в Беллахой так рано, что до утреннего собрания в девять оставалось много времени. Он вошел в свой кабинет, стал у окна и посмотрел на спортивную площадку и принялся во всех подробностях прокручивать в голове дело. Два дня прошло после убийства, четыре дня после загадочной смерти, которая, судя по всему, была убийством, — и что у него есть? Даже никаких догадок. Ему следовало бы сейчас делать сотню дел одновременно, приставить тысячу ножей к горлу тысячи подозреваемых и выжать тысячу уже выжатых лимонов еще раз.

Он задумался об Анне. Он никогда прежде не просил никого о помощи. Он никогда прежде не вел себя непрофессионально. И надо же, чтобы именно она. Неуравновешенная львица с детенышем, она чувствует себя в опасности и к тому же что-то скрывает.

Разглядывая небо над городом, он вдруг почувствовал сильнейшее желание заняться с ней любовью. Представил себе, что сейчас тридцать первое декабря и они с Анной вместе где-то в гостях. На какой-то большой вечеринке, где много народу, женщины в красивых платьях, мужчины в костюмах. Анна стояла у окна, и Сёрен следил за ней сквозь толпу. На ней было черное платье, желтые глаза драматически накрашены, и Сёрен знал, что все мужчины желают ее, не подавая виду. Позже ночью она танцевала. Пьяная, вульгарная, не заботящаяся ни о каком этикете, волосы в беспорядке торчат во все стороны, ноги почти полностью обнажены, потому что платье задралось. Он нашел бы ее в темноте и плеснул бензина в ее костер. Этот костер не должен погаснуть. Никогда, пока он жив.

Вдруг он замер. Где она была тогда, в среду, поздно вечером, когда он дважды пытался до нее дозвониться? Что она делала настолько секретное, что даже отказалась ему об этом рассказать? Странно, потому что Хенрик сказал то же самое. Что он встречался кое с кем, что он сделал какое-то дерьмо. В мгновение ока Сёрен убедил себя в том, что Хенрик был у Анны. Что он зашел к ней якобы для того, чтобы прояснить какие-то детали дела, и что они… Сёрен взглянул на часы и быстро вышел из кабинета, чтобы успеть на утреннее собрание.

Когда команда расселась, Сёрен коротко описал ход расследования, распределил задания на день и ответил на несколько вопросов. Он не смотрел прямо на Хенрика, но краем глаза видел, как тот невнимательно слушает и машинально чертит в блокноте завитушки. Только когда Сёрен упомянул, что хочет поговорить с матерью Йоханнеса Тройборга Янной Тройборг, Хенрик отреагировал и спросил зачем. Сёрен что, вышел на какой-то след? Они ведь уже говорили с Янной Тройборг.

— Я должен узнать, был ли Йоханнес геем… — начал Сёрен.

— Естественно, он был гей, — сказал Хенрик, ошарашенно глядя на Сёрена. — Если окажется, что Йоханнес был гетеросексуал, я разрешу тебе в следующий раз посмотреть у меня дома «Евровидение».

Сёрен раздраженно взглянул на Хенрика:

— Что ты имеешь в виду?

— Что они именно этим и занимаются. Трахают друг друга в задницу и смотрят дерьмовидение.

Раздался взрыв хохота.

— Ну да, а ты профашистский полицейский выродок, который целыми днями просиживает у себя в машине, пожирая пончики, — Сёрен ожидал нового взрыва хохота, но никто не засмеялся, и Сёрен вдруг заметил, с какой злостью он это сказал.

Анна пришла в участок ровно в десять, сразу после утреннего собрания, как они и договаривались. Было очевидно, что она не собирается благодарить его за приятно проведенный вечер. В течение всего их разговора она смотрела на него так, как будто мечтала стереть его с лица земли, на Хенрика же, напротив, она и не взглянула — даже когда он обращался к ней напрямую и засыпал ее вопросами. Это выглядело почти демонстративно.

— Вот это крепкий орешек, — сказал потом Хенрик, заинтересованно глядя в сторону коридора, где только что исчезла Анна. Сёрен проследил его взгляд.

— Да чем это ты занят вообще, черт тебя побери? — спросил Сёрен и хлопнул дверью в свой кабинет. Хенрик тут же открыл дверь и спросил, как все это понимать. В ту же минуту зазвонил телефон, и Сёрен жестом показал ему, чтобы он ушел.

Звонил Бойе.

— Да? — ответил Сёрен.

— Что за муха тебя укусила? — поинтересовался Бойе.

— Давай, не тяни, — сказал Сёрен.

В тканях Йоханнеса не было ни единого паразита.

Сёрен не мог понять, чувствует ли он облегчение или разочарование. Значит, он все-таки ищет двух преступников.

— Что еще? — нетерпеливо спросил он.

— Я обнаружил следы спермы на теле Йоханнеса, — продолжил Бойе, и Сёрен слышал, как он роется в каких-то бумагах, — а ребята из Криминально-технического центра нашли еще несколько следов на полу и на нижней части двух ножек стола, в радиусе полуметра от того места в гостиной, где он был убит. Вряд ли нужно упоминать, что это не была сперма Йоханнеса?