Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы - Игорь Можайский

– А нож постоянно держал у нас перед носом! Куда рыпаться, зарежет как свинью и всё! – продолжал Артём.

Интересная компания. То, что этот парень врал, и врал вдохновенно и с чувством, Шелестов не сомневался. Почему?

– Ладно, Артём, ясно. А где вы пиво пили?

Сидевший с самого края парнишка по имени Сергей, удивлённо уставился на Шелестова, а потом внезапно подобрал под себя ноги и сунул руки в карманы куртки.

Славик часто – часто заморгал ресницами, и Антону показалось, что парень сейчас заплачет.

Шелестов поднял трубку внутреннего телефона.

– Саша! Телефонограмму по городу уже дали по этому грабежу?

– Да, нет! Ты же решение не принял! – дежурный явно тоже был весь в сомнениях относительно происшедшего.

– Ладно! Погоди пока. И ещё, звякни моим, кто не занят, мне помощь нужна!

– Щас, сделаем!

Антон аккуратно положил трубку на телефон и спросил у Славика, почему, мол у того брюки на коленках и носы ботинок испачканы светлой краской? Было явно видно, что краску пытались стереть, скорее всего, снегом.

– Так он пытался от мужика убежать, но упал. А там, на дорожке было что-то разлито, то ли краска, то ли побелка, мы не знаем! – произнёс Артём за друга.

– Слава! – так где, говоришь, пиво пили? – Шелестов встал со своего места, расправил плечи и посмотрел опять ему прямо в глаза.

Парень опустил голову на грудь и молчал.

– Ладно! Артём! Злодея этого раньше видели?

– Да откуда?! Говорю, на улице подошел.

– То есть, получается, вы одни на всей улице Вавилова были похожи на лохов?

– Получается, – Артём сложил руки на груди и вызывающе уставился на Антона.

– Хорошо, так и запишем, – спокойно произнес Шелестов.

Затем он вернулся к себе за стол, вытащил из папки казённый лист объяснения, и начал не спеша его заполнять. Потом вдруг остановился и, улыбаясь, посмотрел на Славика.

– Слава! Где пили пиво?

– На Обручева, – еле выдавил из себя парнишка, испуганно взглянув на Артёма.

– Вот и славно! Теперь читай! Стоп! Фамилию забыл указать. Как твоё имя полностью?

– Сенечкин Вячеслав Гаврилович.

Антон внес добавление в шапку объяснения и вернул лист Славику.

«По существу заданных вопросов поясняю, что сегодня ко мне подошел

неизвестный мужчина, приметы которого я хорошо запомнил, и, угрожая большим ножом, потребовал от меня и двух моих друзей деньги…

В дверь слегка постучали, а потом в кабинет вошли Петр Чумаков, Андрей Шишкин и участковый Алексей Уваров. Их лица были суровы.

– Число, подпись. Есть что добавить?

– Нет, так оно все и было.

– Смотри, дело ваше, общее. Тогда подписывай, вот здесь, под текстом.

Славик поставил закорючку и вернул казённую бумагу Шелестову.

– Ладно, ребята, дело серьёзное, – стальным голосом изрек Антон, пряча документ в папочку, – наш министр только что звонил и сказал, чтобы преступник вас обидевший был срочно найден и арестован.

Стоявшие у двери сыщики и участковый дружно кивнули головами.

– Но потребуется ваша помощь! – Шелестов обвёл сидящую на его диване троицу ледяным взглядом. – Поэтому, сейчас пройдёте каждый по отдельности с нашими сотрудниками в свободные кабинеты и переговорите ещё раз. Всё ясно! Тогда вперёд!

Антон взмахнул правой рукой и всем указал на дверь.

Такой спектакль частенько устраивался в отделении, когда было ясно, что заявители врут. Тогда использовался старый как мир и простой как всё гениальное, милицейский приём под названием «рассадка». Суть мероприятия заключалась в следующем: установить истину, путём сравнительного анализа показаний каждого в отдельности. Некоторые детали событий, их мельчайшие подробности, не рассказанные при первичном опросе потерпевших, могли с большой долей вероятности указать на то, что было на самом деле. То есть, после задержания подозреваемых, либо в ходе работы с каждым из которых, либо ещё не задержанных, ни один из них не должен, ни коим образом общаться с остальными своими подельниками. Для этого каждый из задержанных допрашивается в отдельном кабинете, что исключает зрительный или звуковой контакт. Что это даёт? Всё равно каждый из них один и тот же эпизод преступления, опишет по – своему. Даже если был сговор. Мельчайшие детали, например: кто и где стоял, кто и что говорил, кто и как держал в руках нож, топор, пистолет. Какой был день недели, утро или вечер, кто и во что был одет, при сравнении показаний, всплывает масса разногласий, что даёт информацию операм для дальнейших мероприятий и принятия решения по делу.

В этом случае, Антон точно знал, что знаменитая пивнушка на ул. Обручева уже три дня как не работала по причине прорыва канализации. Остальные догадки, Шелестов оставил на потом.

Вытащив из сейфа кучу служебных бумаг и оперативно – поисковых дел, Антон полностью погрузился в написание всевозможных рапортов, заявок, писем в организации, и прочая и прочая.

Ольга Валерьевна Капитонова.

Телефон городской связи неожиданно еле слышно звякнул. Шелестов поднял трубку.

– Да, я. Понял! Спасибо, моя хорошая, с меня причитается!

Быстро закинув служебные бумаги в сейф, кроме папки с объяснением Сенечкина Славы, Антон быстро оделся, погасил свет в кабинете, и пошёл в ленинскую комнату, где сейчас находился его участковый Алексей Уваров и Славик.

Слегка приоткрыв дверь, Шелестов увидел обливающегося слезами худосочного парнишку, над которым глыбой навис Уваров, держа в руках новую осеннюю куртку. Рядом со стулом, где сидел и плакал Славик, стояла большая спортивная сумка с набитыми под завязку видеокассетами.

– Я так и знал! – Антон вошёл в комнату. – Алексей, я уезжаю, возьми его объяснение, пригодится!

– Хорошо, давай!

– Дай я угадаю: квартирный воришка, залез через форточку, потому что худосочный, брюки испачкал о побелку, а снегом оттереть не смог, потому что она только размазывается ещё больше от влаги. Почти весна на дворе. А пиво пили они у нас в «загоне» у Черёмушкинского рынка. Так?

– Верно!

– А что с курткой?

– Ты не поверишь! Хозяйка квартиры на первом этаже дома 19, корпус 9, по улице Панфёрова, его стали заселять две недели назад, внезапно вернулась, вот Славик и выскочил опять в форточку, а его подельники успели вынести через входную дверь отечественный видеомагнитофон «ВМ – 12» и сумку с кассетами чуть – чуть раньше.

– И что?

Уваров расстегнул молнию внутреннего кармана куртки, которую держал в руках, и вытащил паспорт, открыл его: на Антона смотрела фотография Славика.

Прислушивающийся к их разговору парень заныл ещё громче. От досады наверно.

– Вот дела! Невероятно! Он оставил в квартире куртку и свой паспорт! – Шелестов даже расстроился. – Пусть пишет чистосердечное признание, и кто из его друзей, или они оба, заставили лезть в квартиру. Понял меня? Заставили!

– Так точно!

– Хорошо! Они наши, у нас проживают?

– Так точно, с улицы Гарибальди.

Антон попрощался с Уваровым и вышел в коридор, закрыв за собой дверь.

В дежурной части он встретил Гудкова.

– Боря, ты мне нужен. Дай я тебя обниму!

– Конечно братишка, едем, куда скажешь!

– Ладно, сестрички – русалки, хорош, обниматься, сотрудников наших растлеваете! – дежурный Кирилл Мазурин улыбался во весь рот.

– Кирилл! Мы в гостиницу. Дай машину!

– Бери, только ненадолго!

Милицейский «уазик» с цифрой «96» на борту лихо подкатил к самым дверях центрального входа в гостиницу «Южная» и резко затормозил. Шелестов и Гудков быстро вылезли из тёплого нутра машины на снег и поспешили в гостиницу.

Антон открыл стеклянную дверь и вошёл в вестибюль. Незнакомый швейцар угодливо приложил правую руку к фуражке и чуть поклонился в знак приветствия.

Не обращая на него внимания, опера прошли вглубь вестибюля, где за стойкой с надписью «Reception»42 находились администратор, её помощница, дежурная по гостинице и старшая коридорная.

– Здравствуйте, Ирина Васильевна! – с улыбкой произнёс Антон, подходя к стойке вместе с Гудковым, – А мы к вам!

– Здравствуйте, Антон Генрихович! – вставая с мягкого кресла, произнесла высокая молодая шатенка, – Давно вас не видела!

– Служба! Ирина Васильевна! – бодро произнёс Шелестов и невольно залюбовался девушкой – администратором.

Рядом шумно выдохнул воздух Борис.

– Журнал будете смотреть? – не дожидаясь ответа, Добровольская положила перед Антоном