Без плана Б (ЛП) - Чайлд Ли

Ричер кивнул.

— Еще один вопрос, прежде чем мы пожмем друг другу руки. Когда они приедут за Беговичем?

— Зачем тебе?

— Я очень любопытен.

Ривердейл пожал плечами.

— Примерно через двадцать пять минут.

Ричер протянул правую руку. Ривердейл сделал шаг вперед, чтобы пожать ее. В этот момент Ричер ударил левой и вонзил край планшета в горло главного надзирателя. Удар раздавил его гортань. Ривердейл отлетел назад и упал на диван. Он не мог дышать. Он не мог кричать. Ривердейл схватился пальцами за шею. Из его глаз текли слезы. Ричер швырнул планшет на землю, и он тут же развалился на куски. Затем он подошел к столу и начал копаться в открытом ящике. Он нашел тридцатисантиметровую линейку, вернулся к Ривердейлу и схватил его за плечи. Затем повернул его на спину. Прижал коленом к дивану. Он завел линейку между затылком надзирателя и стальной цепочкой, на которой висел ключ. И начал крутить. Цепочка впилась в кожу Ривердейла. На диван закапали капли крови. Ричер снова повернул линейку. Цепочка врезалась глубже. Кровь на обивку полилась быстрее, чем успевала впитаться. Ричер снова повернул линейку. Снова. И снова. Цепочка разрезала плоть Ривердейла. Раздавила его трахею. И, наконец, перерезала сонную артерию. Кровь хлынула, залив спинку дивана и стену. Ричер слегка нагнул голову Ривердейла в сторону, прижал его шею к подушке и удерживал его так, пока сердцу уже нечего было перекачивать.

Ричер встал и посмотрел на Беговича.

— Что? Очень противный парень. Он мне совсем не понравился. Он получил по заслугам.

Бегович не ответил.

— Ты не против того, что случилось? — спросил Ричер.

— Ничего не произошло, — невозмутимо ответил Бегович. — По крайней мере, я ничего не видел.

Ричер кивнул и подошел к двери.

— Давай. Пришло время покинуть это место.

Бегович не пошевелился.

— А ключ? Тайный выход?

— Мы не будем его использовать.

— Почему?

— Он либо не существует, либо это ловушка.

— Откуда ты знаешь?

— Я придерживаюсь универсального принципа. Если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, это, несомненно, слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Думаю, ты прав, — сказал Бегович, сделав один шаг и остановившись. — Жаль, что я не понимал этого шестнадцать лет назад.

— Что произошло шестнадцать лет назад?

— Меня арестовали. Впервые.

Ричер не сказал ни слова.

— Я встретил девушку, — продолжил Бегович. — Я хотел подарить ей кольцо, но у меня не было денег. Вот почему один человек дал мне кредит. Сумма была больше той, что мне была нужна. Он был другом моего покойного дяди.

— Фальшивые деньги, да?

— Точно. Но проблема была не в этом. Меня не поймали. Но этот урод сохранил одну купюру с моими отпечатками на ней. Он сказал, что подставит меня в полиции, скажет, что я продавал фальшивые банкноты, если я не сделаю кое-что для него. Его просьба была несложной, поэтому я подумал: почему бы и нет?

— Что ты должен был сделать?

— Поехать в указанные места. В определенный день и час. Там, где меня увидят разные люди. Вот и все.

— Он использовал тебя как козла отпущения. Когда он понял, что за ним охотится полиция, он решил подставить тебя.

— Да. А потом у меня были и другие неприятности. В большинстве случаев это была только моя вина. Но все началось с него.

— Сожалею.

— Не стоит. Это не твоя вина. Скажи, как мы выберемся отсюда, если не будем использовать ключ?

— У меня есть идея. Но сначала нужно отвлечь охрану.

Ричер выбил квадратное стекло пожарного извещателя локтем и нажал кнопку за ним. Мгновенно раздался вой сирен. Загорелись красные огни. Ричер пошел к Беговичу, который стоял у окна и наблюдал за двориками. Из двух зданий начали выходить заключенные. Мужчины выглядели неуверенными. Осторожными. Человеческий поток постепенно набирал скорость. Он стал более шумным. Дворы начали заполняться. Заключенные сталкивались друг с другом. На башнях появились охранники. У одного из них было не только оружие, но и мегафон. Он начал отдавать приказы. Но его слова были приглушенными, непонятными. Что бы он ни говорил, заключенные не обращали на него внимания.

Ричер обратился к Беговичу:

— Почему из этого здания никто не выходит?

— Не знаю, — пожал плечами Бегович.

— Оно вообще используется?

— Думаю, да. Или, по крайней мере, оно использовалось до того, как меня отправили в карцер. В столовой я встречал людей оттуда. Сомневаюсь, что его закрыли. Зачем им это делать? Где их всех разместят?

Ричер задумался о своем разговоре с Морисом, журналистом, которого он встретил у дома Хикса. О наркотиках. Теория Мориса гласила, что «Минерва» производит наркотики. Ричер отверг ее, так как уже узнал о торговле человеческими органами. Но теперь он задумался. Что, если ситуация не была или-или… если люди из «Минервы» достаточно жадные, чтобы заниматься всем подряд?

— Меня интересуют заключенные этого здания, — сказал Ричер. — Вы помните о них что-то особенное?

— Да, можно и так сказать. Они довольно замкнуты, общаются в основном друг с другом. Они не разговаривают с другими. И они выглядят лучше в отношениях с надзирателями.

Ричер пошел по бетонной лестнице, а затем прошел по лабиринту коридоров. Путем проб и ошибок. Три раза они с Беговичем доходили до дверей, которые не открывались. Пожарная сигнализация создала более широкую зону доступа между отдельными блоками и дворами, но она не охватывала периферию тюрьмы. Кроме того, Ричер не смог определить ее границы. Они с Беговичем вынуждены были сновать взад и вперед, иногда возвращаться, потому что их путь был заблокирован, иногда обходя различные препятствия. Ричер ожидал, что чуть ли не за каждой дверью столкнутся с надзирателем. На каждом повороте. Но в этом отношении его маленькая диверсия сделала свое дело. Все внимание было приковано к дворам. У надзирателей не было времени, чтобы починить мониторы. После пяти долгих минут, пока они шли зигзагами, как двое пьяниц, Ричер и Бегович достигли входа в третье здание.

Дверь была открыта. Более того, она была приперта бетонным брусом. Ричер вошел внутрь. Расположение было таким же, как в блоке Беговича. Здесь было квадратное центральное пространство с крыльями, построенными перпендикулярно каждой стене. Все двери были открыты. До ушей Ричера дошел невообразимый гул голосов, шагов и машин. Как будто он попал в вестибюль офисного здания или в мастерскую. Воздух был насыщен химическими веществами, и в нем чувствовался легкий запах дыма.

Ричер начал с западного крыла. Это было что-то среднее между студией и общежитием. Ричер увидел шесть кроватей, расположенных на равных расстояниях между зонами, заполненными мольбертами и холстами. На стенах висели картины. Металлические стеллажи, заставленные банками краски, разбавителями и лаками, пучками кистей. На потолке установлено дополнительное освещение. Лампы имели синие лампочки, которые создавали иллюзию того, что помещение купалось при дневном свете, хотя окон не было. Здесь работали шесть человек, одетых в испачканные краской фартуки на тюремной форме. Все были очень заняты. Один работал над копией Моне, двое — над картинами Ван Гога, один — Мондриана и один — Пикассо. Последний распылял краску резкими движениями кисти на холсты, расположенные на полу. Никто из шестерых не обратил внимания на Ричера или Беговича.

В северном крыле находились четыре человека, которые работали с документами. Двое на компьютерах, двое вручную. Ричер заглянул через плечо одного из тех, кто работал вручную. Перед ним лежали два листа бумаги. Одинакового размера. Одно из них, чье-то завещание, было написано от руки. В нем перечислялись имена людей, которые собирались получить кучу денег и драгоценностей, дорогие коллекции автомобилей и старого оружия. Вторая страница была написана до половины. Почерк выглядел совершенно идентично. Здесь перечислялись одни и те же предметы, но имена людей, которые должны их унаследовать, были разными. Женщина, отсутствовавшая в первом документе, появлялась ни с того ни с сего во втором.