Девушка с проблемами - Татьяна Алюшина

– Нет никаких дневников. И никогда не было, вас обманули, – устало ответила она.

– Я сам видел формулы, данные! Есть экспертные оценки!

– Это удачно состряпанная липа. Оська это умел. Решил, видимо, на старости лет пристроиться по специальности.

– Это невозможно! Он был умен, хитер и не стал бы играть с такими людьми!

– Да? И где он сейчас? – напомнила Сашка. – Насколько я понимаю, и с вами оказалось опасно играть и сотрудничать. Думаю, говорить нам больше не о чем. Вам вон товарищи объяснят. А я устала, знаете ли, бегала много последние дни, да по лицу наподдавали вашими стараниями, подстрелили вот.

Лев Петрович встал из-за стола, подошел к Сашке, взяв за ручку. Пожал.

– До свидания, Александра.

– До свидания, Лев Петрович.

Светский раут, обхохочешься!

Иван подхватил ее под руку и повел, повел куда-то – коридорами, лестницами, дверьми. И усадил на переднее пассажирское место своего джипа.

– Иван, – устало спросила Сашка, – а моя машина жива вообще? Ты в курсе?

– Жива, стоит у тебя под подъездом, ребята перегнали.

– Как? А ключи, документы? – шебутнула Сашка и сообразила, из какого, собственно, заведения сам Гуров и его так называемые ребята. – Ах, да!

– Вот именно! – подтвердил Иван правильность ее выводов.

Она отвернулась от него, смотрела в окно на летящие мимо улицы, теряющие четкость очертаний в снисходящих на город сумерках.

А сколько вообще времени? И какой сегодня день?

– Устала? – заботливо поинтересовался Иван. – Рука болит?

Она не ответила и голову не повернула. «Романтические» бега по пересеченной московской и прилегающей к ней местности закончились – чего уж теперь.

– Саш, а ведь ты что-то у Бура не договорила. Что?

Бура она, может, и могла обмануть – он ее не знал, не чувствовал так, как Иван, не мог уловить нюансов ее интонаций и поведения. А он мог.

– Ты сразу поняла, что ты нужна как химик? Об этом молчала, когда я просил рассказать?

Саша не повернулась к нему, не отрываясь от созерцания летящего за окном городского пейзажа, вздохнула и все же ответила:

– Да. Я проанализировала все варианты и решила, что этот самый вероятный.

– Ну и что? Я подозревал это с самого начала, ну промолчала, ну не доверяла мне, чтобы поделиться сомнениями. Ну и что? Это единственное, о чем ты умолчала?

Сашка не снизошла до ответа в этот раз.

– Что, дневники, записи существуют? – упрямо продолжил допрос Иван, заводясь понемногу. – Или существовали?

Снизошла. Но молча, покачала отрицательно головой.

– Тогда что? Кохнер все-таки синтезировал этот гребаный наркотик?! – разозлился Иван уже всерьез и повысил голос.

Вот что сидит тут, дуется, молчит?! Ему от нее тоже досталось по самое «не хочу»! Вытерпеть ее язвительность, уничижительный тон – еще то удовольствие! Молчит она, видите ли!

– Нет, – устало и без интереса к разговору ответила Александра, – его синтезировала я.

– Что-о?!

Завизжав тормозами, гуровский джип вильнул к тротуару и встал, вызвав истерические сигналы возмущенных водителей машин сзади.

– И что ты так возбудился? – ожила Сашка, тут же приходя в бойцовское состояние.

– Ты хоть понимаешь, что это значит?! – громыхал Иван возмущением.

– И что? – поинтересовалась она холодно.

– Кто об этом знает? – жестко, с металлом в голосе допрашивал Иван.

– Я, теперь вот ты.

– Кто еще?

– Никто, – огрызнулась Сашка, – знал только Герман Александрович, но он умер!

– Он мог кому-то сказать?

– Исключено! Что ты орешь на меня?! – проорала в ответ она.

– Я не ору! Я спрашиваю! – орал-таки Иван.

Полез в карман, достал сигареты, раздраженными движениями открыл окно и прикурил.

– Рука болит? – спросил неожиданно.

– Болит! У меня уже все болит! – пожаловалась агрессивно Сашка.

Он выбросил сигарету щелчком, не докурив и до половины, завел машину и не спеша двинулся вперед, вливаясь в поток.

– Те листы, что ты просматривала, твои? – уже спокойнее, без крика, но напряженно спросил.

– Мои.

– Как они могли попасть к Митрохину?

– Если я правильно поняла, самих листов у него не было, только фотографии.

– Да. Где и как он мог их переснять?

– Только один вариант – в кабинете Германа Александровича.

– Все? Сань, он мог переснять все листы и формулу конечного продукта? – строго допрашивал Гуров.

– Нет. Я получила синтез случайно, – понимая всю серьезность его вопросов, перестала вредничать она и объяснила: – Ну не совсем случайно, но работала я над другой задачей. Когда поняла, что немного не туда уехала и что может получиться в результате, увлеклась и доделала. Это описание симптоматики и действия на человека предполагаемое, никаких, естественно, исследований на человеческий организм не проводилось, только на мышках. Я описала ожидаемую реакцию на основании других исследований.

– «Раздвоение личности и осознание себя в обоих состояниях одновременно: в действительности подавляемая личность, и в нереальности – доминирующая личность. Нереальность является более яркой, с любыми вариантами проявления подсознательного индивидуального скрытого и подавляемого человеком комплекса, стремления. Достижение безмерной радости, эйфории, гиперудовлетворения, полного физического ощущения свершаемых в нереальности действий». Правильно цитирую?

– Правильно. Хорошая память.

– «Мгновенное привыкание к препарату и длительное, многочасовое воздействие». И это только небольшие цитаты! Ты понимаешь, что за такой продукт тебя на том свете откопают?! – почти кричал от возмущения Гуров.

– А нечего копать! – проорала Сашка в ответ.

Вдохнула, выдохнула, успокаиваясь, взяла себя в руки.

– Я рассказала Герману Александровичу, принесла ему описание и первую часть эксперимента. Как раз в это время Митрохин уж очень активно стал что-то вынюхивать, соваться везде, мы все, не сговариваясь, прятали от него записи, даже реактивы, он все время отирался возле Кохнера, как я понимаю, готовился к увольнению, крал все, что мог, особенно чужие работы. Но ведь никто и подумать не мог, до какой степени шпионства он дойдет! На следующий день я пришла к Кохнеру со второй половиной описания синтеза, с конечной формулой. Он при мне просмотрел, похвалил, напомнил, что я талантлива, и спросил, что собираюсь с этим делать. Я ответила – уничтожить. Он согласился, снова похвалил, напомнив помалкивать. Сказал: оставь вот эту интересную находку и эту, пригодится. Я оставила – в голове! И тут же при нем в тигле сожгла все бумаги, а реактивы я раньше все нейтрализовала, уничтожила! Все!

– Черновики, промежуточные рабочие записи? – строго спросил Гуров.