Готорн (ЛП) - Гудман Кэрол

Пусть услышаны будут молитвы

Там, куда не могут попасть наши души.

Пусть наши души переносятся небом,

Пока мы не сможем вернуться домой.

Когда он закончил, Рен отпустила фонарь, и тот взмыл в небо — бледная светящаяся форма, похожая на светлячка. Мы смотрели ему вслед, пока он не исчез в темноте, и все снова забормотали «пока мы не сможем вернуться домой. Ропот стал громче, чем раньше. Я обернулась и увидела, что к нам присоединились жители деревни и мои друзья из Блитвуда, а также люминьоны, лютены, Белые дамы и Арсиноя, чьё лицо блестело в лунном свете, как будто, она тоже тосковала по дому, в который не могла вернуться. Мы все были изгнанниками, поняла я, такие же изгнанники, как беженцы, заполонившие бельгийские дороги.

Остаток ночи я просидела у кровати Хелен, слушая, как она играет с Натаном в прятки в комнатах Блитвуда. Я поняла, что оттуда нас тоже изгнали. Даже если мы когда-нибудь вернёмся, даже если он не будет уничтожен, мы никогда не сможем вернуться к тому, кем мы были… за исключением наших снов.

На рассвете я уснула и присоединилась к Хелен. Мы сидели в классе профессора Йегера и слушали его лекцию про четыре вида магии — воздух, землю, огонь и воду — это был наш первый год в Блитвуде. Чтобы проиллюстрировать магию воздуха, он создал связь между Дейзи и ножницами. Он подул на ножницы и у Дейзи волосы встали дыбом. Он облил ножницы водой и Дейзи поперхнулась. Он как раз собирался поднести спичку к ножницам — и именно тогда я впервые вмешалась, но когда я поднялась на ноги, Хелен остановила меня, коснувшись рукой.

— Нет, подожди, — сказала она. — Я хочу на это посмотреть.

Я в ужасе повернулась к ней, но прежде чем успела возразить, проснулась в кресле у кровати Хелен. Манон трясла меня за руку.

— Вас спрашивают внизу, мадемуазель.

Я с трудом поднялась на ноги и, спотыкаясь, спустилась по лестнице, тряся головой в попытке прогнать туман из головы. Почему Хелен хотела, чтобы Дейзи страдала в мире её снов? Неужели она действительно зашла так далеко?

Когда я вышла во двор, все мысли о снах Хелен вылетели у меня из головы. Мои друзья стояли у стены, глядя на поле битвы. Огромные чёрные силуэты, похожие на гигантских доисторических монстров, вырисовывались из утреннего тумана.

— Что это такое? — спросила я.

— Пушки, — мрачно сказал Рэйвен. — Они их заменили. Базз умер напрасно.

Этот день задал ритм на следующий день и на следующий… растянувшись на следующие несколько недель. Лучники защищали стены пылающими эльфийскими стрелами, в то время как Дарклинги бомбили пушки, а ундины топили любого солдата, который подходил слишком близко к берегу. Мисс Шарп и Рен организовали лазарет для растущего числа раненых, которым помогали бабушка Манон, Дейзи и Луиза, оказавшаяся на удивление компетентной медсестрой. Она посвятила себя заботе о Марлине.

По ночам Белые Дамы и Арсиноя патрулировали замок, а Омар бродил среди призрачных солдат, пытаясь освободить их от ментальных пут. Когда он возвращался, они с профессором Йегером просиживали допоздна, почти до рассвета, обсуждая, как разрушить магию, с помощью которой ван Друд управлял солдатами.

— Он должен управлять ими с помощью магии воздуха, — услышала я как-то вечером слова профессора Йегера, когда поднималась по лестнице, чтобы проверить Хелен. — Но если бы это было так, мы могли бы разорвать узы с помощью магии земли, используя колокола, выкованные с кровью.

— Я уже пробовал это, — ответил Омар. — У меня есть набор колокольчиков, выкованных в монастыре Шалу в горах Тибета и содержащих каплю крови Далай Ламы. Я звонил ими перед солдатами, но безрезультатно. Их связь с Мастером теней не может быть разорвана нашей магией земли. Возможно, потому, что Ван Друд создал более прочную связь.

— Железо и кровь, — пробормотал профессор Йегер.

— Железо и кровь? — спросил Омар. — Разве это не лозунг знаменитой речи Отто фон Бисмарка?

— Да, немцы только об этом и говорили. Eisen und Blut, Eisen und Blut… Интересно…

Я оставила их в недоумении. Войдя в комнату Хелен, я увидела, что она бормочет ту же фразу. Eisen und Blut, Eisen und Blut…

Какую бы магию ни использовал ван Друд, она работала. Гас и Долорес вернулись с новостями о битвах, бушевавших вокруг нас. Французы отступили из Лотарингии, наступающая немецкая армия расстреляла пятьдесят мирных жителей и сожгла дотла крошечную деревушку Номени; на севере, вдоль рек Самбр и Маас, форты у Намюра пали под ударами осадных орудий, а французы отступили от Шарлеруа, и повсюду вокруг нас, в Арденнах, французские и немецкие войска натыкались друг на друга в тумане, пуская в ход пули и штыки и заливая лес кровью.

Eisen und Blut, Eisen und Blut…

Когда мы услышали звуки битвы, мы с Дарклингами, вылетели, чтобы проводить души умирающих в загробную жизнь. Мёртвые и умирающие лежали грудами, так высоко, что многие из них всё ещё стояли, прислонившись к опорам своих павших товарищей. В отличие от немецких солдат, атакующих Боулион, эти солдаты не были в плену теней, а просто стали беспомощными пешками неумолимой военной машины. Рэйвен показал мне, как дотянуться до души мёртвого солдата и как утешить его, когда мы вместе улетели в небо.

— Куда именно я его несу? — спросила я в первый же вечер, стараясь не выдать своего страха.

Хоть однажды я уже прикасалась к умирающей душе, я никогда не переносила её в загробный мир и совершенно не понимала, куда уходят человеческие души.

— Я знаю, что фейри уходят в Волшебную страну, но ты никогда не говоришь о том, куда уходят люди после смерти.

— Это потому, что мы на самом деле не знаем, — признался Рэйвен. — Мы несём человеческие души, а потом, когда они готовы, они улетают. Вот увидишь.

Первым солдатом, которого я взяла с собой, был немецкий мальчик по имени Фридрих. Он был родом из деревни под названием Хэмлин, и у него была сестра Грета, которой было всего девять лет. Он обещал вернуться и проводить её в школу в первый день осеннего семестра.

— Как теперь я это сделаю? — спросил он.

Я не знала, что ответить, Рэйвен не подготовил меня к этому — но внезапно я увидела Фридриха в своей голове, его светлые волосы были очищены от крови, тело было целым и невредимым, он шёл по деревенской дороге, держа за руку маленькую девочку.

— Ах! — сказал Фридрих. — Я вижу!

А потом он вырвался из моих объятий и взмыл вверх, растворившись в чистом свете, который каскадом обрушился на меня, словно водопад, очищая от свежей и запекшейся крови поля боя.

— Мне вообще-то ничего не пришлось делать, — сказала я Рэйвену позже. — Он сам сделал всю работу.

— Да, — признался Рэйвен. — Мы здесь только как своего рода канал. Мёртвые знают, чего хотят.

Не все переходы были такими мирными, как у Фридриха. Некоторые боролись со мной, настаивая, что их время ещё не пришло; некоторые цеплялись за меня, отказываясь лететь свободно. Мне пришлось лететь в деревню на окраине Парижа, где когда-то жил один парень, чтобы посидеть у постели его отца, пока он рассказывал отцу длинную запутанную историю о каких-то украденных сосисках. Только когда отец встал с постели, зажёг свечу, взял с ночного столика фотографию сына и поцеловал её, сын отпустил свою душу.

Когда я в то утро летела обратно, я с тревогой увидела, как близко немцы подошли к Парижу. Будущее, которое я видела в классе мистера Беллоуза, сбывалось, а сосуд ещё даже не был разбит. Как только он будет разрушен — как только эти тени выплеснутся наружу и присоединятся к теням, уже несущимся с немецкой армией — будущее будет принадлежать теням.

Я летела над выжженными лесами Арденна, которые всего несколько недель назад были пышными и зелёными и давали приют люминьонам и лютенам. Теперь все лесные фейри отступили в замок.

Когда я увидела Боулионский замок, у меня упало сердце. Со всех сторон его окружала огромная армия теней. Когда умирали солдаты, которые были захвачены тенями, они снова восставали как призраки и присоединялись к рядам, осаждающим замок. Взглянув на то, как они поднимаются, мне стало нехорошо. Двигались они не как люди, они дёргались и запинались, как машины. Пролетая над ними, я услышала, как по рядам призрачных солдат пробежал шёпот — дребезжащий звук, похожий на лязг шестерёнок огромной машины. Сегодня мы делаем большой толчок! Они перешёптывались. Сегодня мы возьмём Боулион!