Тайны седого Урала - Лев Сонин

Л. И. Брусницын составил «записку» о своем открытии: «В 1814 году я нередко промывал пески прежде протолоченных руд… так как они, от несовершенства их до того обработки, заключали в себе еще довольно золота, и тем умножал вымывку его».

Отметим: Брусницын тогда уже тогда руководил работами фабрики, но тем не менее лично мыл песок, чтобы уменьшить отходы производства. «Вот была, — писал Брусницын, — радостная для меня находка; это было все равно, что блуждавшему в море и потерявшему уже надежду, вдруг попасть на берег. Тогда я, кажется, горы срыл бы земель и пустился отыскивать пески золотые…» Кончается записка тоже характерно: «О! Такая это была радость, которой нельзя передать… Надобно сказать, что ощущать такой восторг в целую жизнь доводится немногим. Я доныне и в особенности видя теперь такое развитие золотого промысла, источники которого доставляют государству нашему огромное богатство, не могу вспомнить об открытии без особенного восторга».

Брусницын, несмотря на сделанное им для отечества, в служебных чинах далеко не вышел. В отставку в 1845 году отправился в незначительном по его трудам звании оберштейгера и с незначительной наградой — серебряной медалью для ношения на шее. А память о сделанном им постепенно стерлась. Его постигла частая участь благодетелей своего народа: его просто забыли. В этой связи хочется сказать вот еще что.

15 января 1987 года исполнилось 130 лет со дня смерти Л. И. Брусницына. В России было напечатано только одно газетное сообщение в год кончины о нем — в «Санкт-Петербургских ведомостях». Потрясенный автор писал: «Кто-то из почитателей его заслуг сказал однажды чрезвычайно наивно: „Льву Ивановичу, по всей справедливости, следовало получить чин коллежского регистратора, но он не искал этого“. Мы же думаем, что он сошел в могилу, если не коллежским регистратором, зато истинным благодетелем тех, которые разумно воспользовались его открытием, и надеемся, что со временем имя Брусницына займет почетное место в истории нашей промышленности и капиталы, возрождения которых он был виновником, — дадут процент на сооружение памятника русским открывателям золота».

Советские исследователи отвели Льву Ивановичу достойное его место в истории российской золотопромышленности. А вот до памятника разговор пока не дошел. А жаль…

Открытие Брусницыным нового типа золоторудных месторождений — легкообогатимого, доступного для отработки самыми примитивными способами и даже одному человеку — положило начало волне русской золотой лихорадки. В короткое время стихия искательства явила миру беспримерные золотые клады Урала, Алтая, Сибири.

Даже царствовавший тогда Александр I не мог устоять перед манящим признаком старательского «фарта». Дело было так. В 1824 году, невдалеке от мест, где Евграф Мечников обнаружил первое южноуральское золото, на маленькой уральской речке Ташкутарганке, приток Миасса, была найдена богатейшая россыпь, на которой заложили прииск и назвали его Царево-Александровским. 23 сентября того года на «свой» прииск пожаловал сам император. Он потребовал старательский инструмент, чтобы лично попытать счастья. 22 пуда песка перелопатил «государь Всея Руси», и был по-царски вознагражден его пот. В этой груде песка обнаружился более чем трехкилограммовый самородок золота. Правда, легенды говорят, что подбросило его под царскую лопату услужливое приисковое начальство.

В свой «золотой век» — первую половину прошлого века да и позднее — Урал из года в год изумлял своими сокровищами. Особенно находками уникальных даже по мировым меркам самородков золота. Они чаще попадались старателям Южного Урала.

Именно здесь были найдены самые большие самородки в истории русской золотодобычи. Каждый из них удостоился имени. Наиболее известны самородки «Большой треугольник», «Большой» и «Малый Тыелгинские», «Заячьи уши».

Самородок «Большой треугольник» весом около 32,04 кг до сих пор чемпион в истории отечественной золотопромышленности. Найден он был тоже возле речки Ташкутарганки. К 1842 году знаменитые Царево-Александровский и расположенный рядом с ним Царево-Николаевский прииски почти совсем оскудели. Недолог век золотых россыпей. От знаменитых недавно еще месторождений остался невыработанным только один целик пород — под золотопромывательной фабрикой. Решили фабрику разобрать и промыть оставшиеся пески. 26 октября 1842 года под самым основанием фабрики и была обнаружена эта редчайшая по размерам глыба золота в 2 пуда 7 фунтов 92 золотника весом. И это была не единичная находка. Под фабрикой сохранялось необыкновенно богатое гнездо: из одного пуда намывали до 300 грамм золота, здесь же было найдено еще более полусотни самородков весом от одного до семи фунтов. Уникальный клад природы.

Тыелгинские самородки также были обнаружены возле города Миасса. На речке Тыелге, левом притоке Миасса, находился заброшенный Староандреевский прииск, работы на котором велись в 30–40-х годах прошлого столетия. Потом работы там по неизвестным причинам прекратились. Ходили слухи, что богатейшую золотую жилу скрыли рабочие, обозлившиеся на начальство прииска. В 1935 году на старую шахту пришла бригада старателей А. Сурова. За считаные дни разработки в шахте было добыто более 40 килограмм золота, и среди них два уникальных самородка — «Большой» (весом 14 кг 231 г) и «Малый (весом 9 кг 386 г) Тыелгинские».

Вообще 1935 год был счастливым для южноуральских старателей. К югу от Миасса, невдалеке от Царево-Александровского прииска, после Октябрьской революции переименованного в Ленинский, чуть ли не на обочине дороги старатель Петр Симонов решил пройти шурф. Дело было в октябре, земля промерзла и очень туго поддавалась. Притомившийся старатель присел отдохнуть. Мимо проходили две девушки. Озорные, решили они «утереть нос» мужику. Недолго думая, взяли у него лом и кайло и быстро сняли мерзлый слой! «Теперь, мол, старайся!» И убежали, смеясь. Симонов, отдохнув, подошел к шурфу и не поверил своим глазам: прямо под слоем обледенелой земли выказался нестерпимым блеском самородок золота. За удивительную похожесть на головку зверька самородок получил название «Заячьи уши». Веса в самородке оказалось 3 кг 343 г.

История открытия уральских залежей золота хранит и другие курьезные случаи.

Есть выражение: «открытие на кончике пера». Это когда кто-нибудь приходит к находке на основании долгих бдений за письменным столом, в результате сложных вычислений и умозаключений, работы пером по обработке косвенных данных.

А одна из крупных золотоносных жил на Урале была открыта… по анализу художественного произведения — анализу, написанного другим пером. Было так. А. П. Серебровский, начальник управления «Главзолото», любил художественную литературу. Однажды ему в руки попал роман Мамина-Сибиряка «Золото». Сюжет романа строился на описании горестной судьбы горного мастера, которому колоссально повезло — он нашел жилу, содержащую очень много золота. Но… находка не принесла старому штейгеру покоя и довольства. Напротив, его семью стали преследовать несчастья. Погиб старший сын, куда-то сгинула дочь. Решив, что корень всех бед его — в найденной жиле, он в припадке яростного безумия затопил шахту с жилой и сам погиб при этом.

Серебровского поразили не красоты стиля писателя и не тонкие сюжетные находки повествования. Он, много поработавший на Березовском месторождении, с удивлением обнаруживал в описаниях Мамина-Сибиряка многочисленные точно примеченные детали и расположения жилья жителей рудничных поселков и описания тамошних шахт и даже геологического строения участка. Справился — действительно Мамин-Сибиряк писал этот роман по фактам жизни березовцев. Тогда он приказал проверить по архивам, были ли такие случаи на шахтах в Березовске. И действительно, в одном из документов была описана точно такая ситуация… «впав в безумие, затопил шахту». Серебровский приказал отыскать эту шахту, и если действителен таковая окажется, откачать из нее воду и поглядеть, может, в самом деле там есть что-то стоящее.

Эта шахта была названа Адамовская. И дала стране немало золота.

В XIX веке золотые россыпи Урала разрабатывались столь интенсивно, что, по мнению многих специалистов, к началу Первой мировой войны на Урале не осталось россыпей нетронутых. Перспективы золотодобычи здесь не вызывали оптимизма тогдашних ученых. Преобладающее мнение выразил в 1897 году В. Я. Кричевский, написав в журнале «Научное обозрение»: «Пройдет еще немного времени, как на Урале будет брошена на вашгерд последняя лопатка золотосодержащих песков». Так он подвел итог докладам о состоянии золотой промышленности Урала на состоявшемся тогда Международном геологическом конгрессе.

Суровый приговор. Но позднее появились и другие мнения. Так, известный исследователь Урала Е. Н. Барбот-де-Марни писал в опубликованной в 1910 году книге «Урал и его богатства»: «Количество известных коренных месторождений золота на Урале с содержанием, вполне дающем возможность выгодной их эксплуатации, и не требующих особенно сложных методов добычи и обработки, весьма значительно, начиная с самых северных районов и кончая южными приуральскими степями. Но число разрабатывающихся кварцевых жил, не говоря уже о других типах коренных месторождений, сравнительно невелико… Нет никакого сомнения, что разработка коренных месторождений на Урале еще находится в зачаточном состоянии и что с течением времени центр тяжести золотого дела переместится с россыпей на коренные месторождения».