Допрос Колчака. Стенограммы - Александр Колчак

Денике. Авксентьев и Зензинов приняли ли на себя какие-либо обязательства в виде отказа от власти в условиях, на которых они были отпущены?

Колчак. Нет, было дано обязательство не вести борьбы против правительства. Затем на этом вечернем заседании совету министров я заявил, что все арестованные члены находятся в моем непосредственном ведении, и если угодно переговорить с ними и убедиться в их положении, пусть министр юстиции, имеющий к ним доступ, поедет к нам, Старынкевич[72] несколько раз ездил к ним на городскую квартиру и сообщил совету министров, что они, действительно, там находятся и с ними ничего не сделано. Во всяком случае, министру юстиции было предоставлено право навещать их и говорить с ними во всякое время. Вскоре ко мне прибыли, насколько мне помнится, Реньо и Уорд. Они меня спрашивали, что я намерен делать с членами Директория. Я сказал, что ничего не намерен с ними делать, а предоставляю им ехать за границу. Они спрашивали меня, намерен ли я предавать их суду. Я сказал, что не намерен. Со Старынкевичем я обсуждал вопрос, как их отправить. Было решено взять экстренный поезд с вагоном для охраны их. Я немного опасался каких-нибудь выступлений по дороге, так как мне говорили о возможности нападения на них, и я обдумывал, как бы гарантировать их от этого. Я воспользовался близостью и знакомством с Уордом и просил его вообще дать мне конвой из 10–12 англичан, который в дороге гарантировал бы от каких-нибудь внешних выступлений против членов Директории.

Уорд с большим удовольствием согласился. Он сказал, что ему нужно делегировать 15 человек во Владивосток, и эти 15 человек [179] могут также ехать в этом поезде и нести караульную службу. Таким образом, это очень легко устроилось. Затем я со Старынкевичем решил вопрос о том, какие суммы нужно им дать. На вопрос, куда они предполагают ехать, члены Директории ответили, что они хотят ехать в Париж, и им была выдана сумма приблизительно 75.000–100.000 рублей каждому в этот же день. Затем дано было знать Хорвату заготовить заграничные паспорта, не ожидая их приезда, и просить китайские и японские власти о беспрепятственном их проезде. Вскоре был получен ответ, что все будет сделано, и что японские и китайские власти препятствий чинить не будут.

Затем я сказал Старынкевичу, чтобы он выработал известное положение, по которому они дали подписку, что они, во-первых уезжают из России за границу, и во-вторых, что они ни при каких условиях не будут вести политическую борьбу против правительства верховного правителя, находясь за границей. Затем тут же зашла речь относительно Аргунова. Я сказал, что мне самому не ясна его роль, а Аргунов сказал, что он хочет вернуться. Мы ему сказали, что через несколько времени он может вернуться, но на первое время пускай выедет хоть в Шанхай, а затем никаких препятствий к его возвращению не будет.

Вечером я вызвал начальника конвоя и сказал ему, что он отвечает непосредственно передо мною за целость в неприкосновенность этих лиц и за малейшую попытку, против них направленную. Затем я сказал, что если будет попытка с целью нападения на них или, наоборот, — с целью освобождения их, тогда действовать оружием без всяких разговоров. Этот офицер сказал, что он все это выполнит сам и ручается, что все будет выполнено, как нужно. Я добавил, чтобы они ни с кем общения не имели, чтоб не останавливаться на больших станциях, итти самым экстренным порядком и доставить их до Чжанчжуня, английский конвой отпустить в Харбине. Они были отправлены 19–20 ноября.

Заверил: Заместитель председателя Иркутской Губ. Ч. К. К. Попов. [180]

Заседание чрезвычайной следственной комиссии 6-го Февраля 1920 г.

Алексеевский. Чтобы выяснить ваше отношение к перевороту, требуется установить некоторые дополнительные пункты. Между прочим, для Комиссии было бы интересно знать, — перед переворотом, во время и после него встречались ли вы в Сибири, или на востоке с князем Львовым[73], который тогда через Сибирь выезжал в Америку?

Колчак. Нет, с князем Львовым я не виделся, — мы разъехалась. Я виделся только с другим Львовым — Владимиром Михайловичем.

Алексеевский. Не имели ли вы от князя Львова письма или указания?

Колчак. Кажется, какое-то письмо из Парижа было во время моего пребывания в Омске, но это было позже, приблизительно летом. Это письмо не содержало ничего важного и относилось главным образом к деятельности той политической организации, которая была в Париже и во главе которой стоял Львов[74]. До этого я со Львовым не имел личных сношений и никаких указание, переданных через него от кого бы то ни было, не имел. Письмо, о котором я говорил, было передано через консульскую миссию в Париже в июле месяце.

Алексеевский. В это время через Сибирь проезжал и находился в Омске Савинков?

Колчак. Савинков заходил ко мне, когда я еще жил на квартире в доме Волкова. Мы с ним беседовали. У меня он расспрашивал, интересуясь положенном вещей, так как он только [181] что приехал с Востока, он интересовался моим взглядом на отношение Японии к нам. Это было в первые дли моего приезда, насколько помнится, в доме Волкова. Виделся с Савинковым только один раз, так как он вскоре уехал. По вопросу внутренней политики я не беседовал с ним[75].

Алексеевский. Из числа лиц, с которыми вы в это время встречались, вы не упомянули об отношении к генералу Апрелеву, приехавшему в это время из-за границы.

Колчак. Я в первый раз слышу такую фамилию. Может быть, я и встречал его, но под другой фамилией.

Алексеевский. Не было ли в это время в Омске человека, приехавшего с поручением от русских заграничных кругов из Парижа или Лондона?

Колчак. В это время никого не было, — позже бывали. Что касается Апрелева, то я теперь вспомнил, что в Японии я встречал молодого морского офицера, известного мне раньше, который служил во французской миссии и носил эту фамилию. Я видел его несколько раз в Токио. Он приезжал туда с миссией и состоял в распоряжении Реньо, и к этому делу никакого отношения не имел.

Алексеевский. Я уже ставил вам вопрос, в каких отношениях вы состояли с Реньо. Вы отвечали, что отношения были чисто официальные. Между тем в письме г-жи Тимиревой от 17-го сентября есть упоминание о каком-то «альянсе», который вам удалось установить с Реньо. по-видимому, г-жа Тимирева пишет вам, повторяя те впечатления, которые вы вынесли от вашего морского переезда из Японии во Владивосток. Она говорит о пассажирах и, припоминая ваши впечатления, пишет, что вы вступили в «альянс» с Реньо.