Красное самоубийство - Владимир Николаев

Позже, когда была создана комиссия Политбюро ЦК КПСС по Афганистану, я не раз встречался там с начальником Генштаба маршалом Ахромеевым. Он был в числе генералов, которые вводили войска в 1979-м. Однажды на узком заседании, в ограниченном кругу лиц, он сказал: “Через три месяца моего прибытия в Афганистан я понял, что оттуда надо уходить. И не потому, что наша армия слаба, а потому, что те афганцы, с которыми мы имеем дело, не хотят того, чего хотим мы”. Меня тогда поразили эти слова, хотя я сам видел, что строить “социализм” у афганцев получается хуже, чем у нас. А наших советников, с их неотесанностью (к афганским министрам дверь, что называется, ногой открывали) и начальственными замашками, афганцы терпели с трудом…»

Козырев – человек знающий. В 1986 году он стал секретарем упомянутой выше комиссии Политбюро по Афганистану. Ее председателем был министр иностранных дел Шеварднадзе, в нее входили все члены Политбюро, председатель Госплана, несколько министров, руководители армии и КГБ, Козырев вспоминает о потерях наших войск (думаю, что при 15 тысячах погибших за десять лет он так о них не сокрушался бы). Он пишет о ведущей роли во всей этой истории председателя КГБ В. Крючкова:

«… Один раз летал в Афганистан. Вместе с Шеварднадзе, который дважды в год в Кабуле лично проводил “инвентаризацию”. Собирал колоссальные, по 6 – 7 часов, заседания со всеми афганскими министрами во главе с Наджибуллой, и каждый докладывал по своему направлению. Крючков участвовал в этих “инвентаризациях”, но у него была другая задача – поддержать Наджибуллу. Это был их человек. Его воспитало КГБ, ведь Наджибулла сначала возглавлял службу безопасности Афганистана и очень тесно сотрудничал с нашим КГБ. Именно КГБ рекомендовало его на пост генерального секретаря ЦК НДПА…»

Вот как и чьими руками делалась мировая революция по-кремлевски!

В нашей многогранной политике по отношению к развивающимся странам была еще одна сторона, которую, мне кажется, можно назвать даже трагикомической: сотням миллионов полуголодных и полуграмотных забитых людей мы пытались экспортировать свою философию, точнее – так называемый марксизм-ленинизм. Даже для подавляющего большинства населения СССР это «учение» после XX съезда партии было дискредитировано, тем не менее мы настойчиво продолжали внедрять его в развивающихся странах, которые нуждались просто-напросто в нормальной системе самого элементарного образования. Меня, например, поразили такие потуги наших пропагандистов в Южном Йемене, одной из самых отсталых стран из тех, где мне удалось побывать. Подчинив эту страну себе на какое-то время из стратегических соображений (из-за порта Аден), прежде всего мы поспешили возвести там совершенно несоразмерную по местным масштабам высшую партийную школу, меня просто поразил размах деятельности наших красных профессоров в ней. В то время у нас в стране всем были известны многочисленные ВПШ (высшие партийные школы), имевшиеся в республиках, краях и областях. Они были не столько учебными центрами, сколько отстойниками излишних партийных кадров, которые как бы дозревали в них под руководством ученых марксистов-ленинцев сталинской закваски.

В Южном Йемене наша партийная школа принесла странные плоды: после нескольких лет ее деятельности в стране произошло несколько кровавых заговоров, в которых одни выпускники этой «школы» убивали других. Перед моим приездом в Южный Йемен там правила недолго совместно троица лидеров. Затем произошел очередной переворот, в результате двое из них уничтожили третьего. Я застал по всей стране старые плакаты, их из экономии не сняли, а просто оторвали одного из правителей, благо тот был изображен не в центре, а сбоку. А вскоре из той троицы остался у власти только один лидер. Но и ему не повезло: Южный Йемен присоединился к Северному, своему соседу, который придерживался западной ориентации. Так что и наша ВПШ не помогла!..

Появление партшколы в Южном Йемене объясняется еще и тем, что наша партийная профессура расплодилась в таком количестве (хлеб-то легкий!), что наступило ее явное перепроизводство (процесс, аналогичный тому же, что тогда наблюдалось в армии и КГБ), вот она и начала, словно саранча, разлетаться в качестве довеска к нашей «помощи».

На создание партийной школы в диком Йемене у нас ума хватило, а вот его явно недостает на серьезный анализ проблем огромного мусульманского мира, агрессивность которого мы столь бездумно сами разогревали. С началом третьего тысячелетия, после атаки исламских боевиков на небоскребы Нью-Йорка, требуется прежде всего четкое отношение к этой трагедии и к тем кардинальным изменениям в мире, которые произошли после нее.

Как известно, по сравнению с христианством и буддизмом, ислам является молодой религией, а потому и более агрессивной. Его духовные лидеры не скрывают (или плохо скрывают) своих притязаний на мировое государственно-религиозное господство. Точно так же, как большевики или нацисты в свое время. Один миллиард мусульман – огромная сила, но внутри нее заложены большие противоречия. Первое и главное – резкое расслоение на подавляющее большинство бедных и крошечную кучку сказочно богатых людей. Последние диктуют своим подданным религиозные нормы, которые оставляют полунищие массы в повиновении и невежестве. Крайний результат такого воспитания с раннего детства – боевики-самоубийцы.

Баснословно богатые лидеры мусульманского мира воспитаны в лучших университетах Америки и Англии, по сравнению со своими народами они являются как бы инопланетянами. В этом я лично не раз убеждался, находясь в арабских странах. До последнего времени их духовных и политических лидеров вполне устраивал существующий порядок. Что же стряслось теперь? Верхушку мусульманского мира обуял страх за свое будущее. Они испугались глобализации, в которую втягиваются все новые и новые страны. Этот процесс, несомненно, подорвет устои религиозно-феодального уклада исламского мира. Предельно такой страх выражен в движении талибов. Зачинщиком глобализации ее противники считают США, потому они и обрушили на них свой удар. Кстати, тут дело вовсе не в американских агрессивных устремлениях: это – историческая закономерность, очередная стадия развития нашей цивилизации. Процесс глобализации неодолим. Нам остается только один выход – стоять на стороне исторического прогресса. Ответные удары объединенных под эгидой США сил – это только начало наступления на исламский терроризм, который распространился по всему миру. Если мы вместе с Америкой и Европой не сможем пресечь террор, то борьба с ним примет затяжной характер, в результате придут в упадок и Запад, и Восток. Разве что только один Китай от этого выиграет…

В связи с такой резкой переменой в международной ситуации с самого начала нынешнего века нам предстоит четко определить свою позицию, имея при этом в виду, что мы оказались полными банкротами с нашим пролетарским интернационализмом и мировой революцией. К чему бы ни прикасались эти идеи, все рушилось и погибало, от отдельных личностей до целых государств и даже государственных блоков (например, так называемый социалистический лагерь). Только с мертвой сказочной водой можно сравнить учение Маркса– Ленина–Сталина, в котором эти идеи были на первом месте. Собственно, грех называть учением разработанный ими регламент по захвату власти кучкой авантюристов, в которой уголовники перемешивались с несостоявшимися интеллигентами. Оглянемся на события недавней истории, на несколько примеров, проходивших у меня на глазах.

Наверное, мне довелось быть последним иностранным журналистом, бравшим интервью у египетского президента Насера весной 1970 года, он умер вскоре после моего возвращения в Москву. Он был президентом с 1956 года и к тому времени очень сильно сдал не по возрасту. Его внушительная фигура как бы обмякла, живые глаза потускнели, и в них поселилась печаль. Полагаю, что он так и не смог оправиться после «шестидневной войны» с Израилем в 1967 году, когда Египет потерпел молниеносное сокрушительное поражение. Насеру не помогли ни горы нашего оружия, ни наша экономическая помощь. До той войны египтяне, как и другие арабы, не раз доверительно говорили мне, что они ждут только одного – приказа выступить против Израиля. Когда я замечал, что война – дело рискованное, они только смеялись в ответ. И в самом деле, сто миллионов арабов многих государств этого региона плотным кольцом окружили крошечный Израиль, население которого к тому времени составляло два миллиона, соответственной такому количеству была и армия страны. К тому же у арабов бытовало мнение, что евреи вообще не способны воевать.

Сокрушительный разгром Египта в той войне был и нашим поражением. Значит, наша помощь была не на высоте, в первую очередь военная, не по ее количеству, тут мы не скупились, а с точки зрения ее качества и современных боевых характеристик. Гордый, сильный и самоуверенный Насер, похоже, не смог простить себе такого позора в той войне, после которой Израиль еще прочнее стал на ноги в этом регионе. Несгибаемый и могучий на вид Насер умер, не дожив до пятидесяти лет. Его ровесник Садат стал президентом… В 1976 году он разорвал советско-египетский договор о дружбе и сотрудничестве, разочаровавшись в эффективности нашей помощи, и переориентировался на запад, занялся умиротворением с Израилем, даже получил за это Нобелевскую премию мира. Но роман Садата с нами был слишком продолжительным, он уже был помечен нашей мертвой водой, жизнь его оборвалась трагически, его убили арабы-террористы.