Тайна затворника Камподиоса - Вольф Серно

– Как это и каким образом эта дама раздвигается? – полюбопытствовал маленький ученый. Он медленно приблизился к металлической фигуре и хорошенько ее оглядел.

– Ты прав, в ней есть что-то запредельное. Она как бы воплощение зла.

– У нее на плаще есть две ручки – на боках, – заметил Витус.

– Точно. Потянуть за них? – Магистр сунул факел в держак на стене, чтобы освободить руки.

– Да, давай.

– Стой! – маленький ученый к чему-то прислушался. – Слышишь? Звук такой, будто по стене хлещет сильный дождь.

– Сейчас и я слышу. Звуки исходят из этой самой фигуры. Во всяком случае, она к ним причастна. Ладно, попытаемся открыть ее. Ты возьмешься за левую, а я за правую петлю.

– Порядок. Разденем, как говорится, эту «даму».

Они потянули раз-другой, и фигура с металлическим скрежетом раскрылась – это широко разошлись полы ее накидки. Внутри «Железная дева» была полой. А изнутри полы оказались усажены десятками игл и кинжальных лезвий.

– А что это значит? – спросил ошеломленный Магистр.

Они снова заглянули в книгу.

...еретику предоставляется возможность сказать свое последнее слово, прежде чем «Дева» закроется и тысячекратно пронзит его.

– Теперь мне ясно, почему осужденному завязывали глаза, – содрогнувшись, сказал Магистр.

...и перфорация подобного рода известна так же как поцелуй Девы.

– Да, в такое чрево по своей воле не встанешь, – продолжал рассуждать Магистр. – Нет, но ты слышишь? Что-то шумит, как водопад.

Витус закрыл книгу.

– По-моему, я знаю, в чем причина. Это Пахо, которая протекает под зданием тюрьмы. В этой самой книге сказано, что после закрытия «Девы» еретика разрезает на множество кусочков и его бренные останки сбрасываются в протекающий под зданием поток.

– Если это так, то где-то поблизости должен быть люк или ход в подземный канал. Может быть, вовсе не внутри этой «Девы», а где-то еще.

Магистр как бы ощупал стены комнаты глазами.

– Вон там! – Рядом с фигурой «Девы», чуть повыше и левее ее головы из стены выступал деревянный рычаг. – Я нажму!

С громким треском пол под ногами «Железной девы» разверзся. Шум воды усилился. Друзья подошли поближе и заглянули в устрашающую тьму. Все равно что черная стена была перед ними.

– На какую глубину падает то, что осталось от бедняги? – не ожидая ответа на свой вопрос, проговорил Магистр.

Оба подумали об одном и том же: если с такой высоты рухнуть в поток, то и от живого и здорового человека ничего не останется.

– Прощай, дорога, зовущая к побегу! – вздохнул Магистр.

– Пойдем обратно, – кивнул Витус.

ХВАСТУН ОЗО

Я видел Господа нашего Иисуса Христа несколько месяцев назад. По-моему, это было в марте у заливных лугов Пахо, где я всегда пасу наших овец. Он явился мне. Мне – и никому другому!

Озо поставил двухколесную повозку у городской стены, чтобы немного передохнуть. Повозка была нагружена с верхом. Толкать ее перед собой оказалось куда труднее, чем он себе представлял. Он нагрузил на нее все, что хоть как-то можно было превратить в деньги: три ящика ранних яблок, корзины с молодой чечевицей, травы, два окорока, бутыли с оливковым маслом, с дюжину больших мотков шерстяной пряжи и еще разные разности. Был среди всего этого даже визжащий поросенок.

В Порто-Мария был базарный день.

Как всегда, когда предстояло какое-нибудь непростое дело, выбор матери пал на него:

– Смотри, продай все это – не продешеви! – только и сказала она и, отвернувшись, продолжала судачить о чем-то с соседкой. В виде исключения сегодня материнское поручение настроения парню не испортило. Сегодня – нет. Потому что он был влюблен. И надеялся, что и на этот раз встретит на базаре Нину. Она была самой красивой девушкой из всех, кого ему доводилось видеть: волосы – чистый шелк, в карих глазах мерцал с трудом сдерживаемый внутренний огонь, фигура – хрупкая, но изящная, как у диковинной птицы. Он уже множество раз представлял себе, как обнимет и поцелует ее, как ощутит прикосновение ее груди... Он невольно посмотрел на левую часть стены, туда, где обычно выставлял товар для продажи отец Нины Карлос Орантес. Но сегодня Орантес и Нина что-то запаздывали.

Многие крестьяне и торговцы уже расставили и разложили свой товар на отведенной для базара части городской площади. Испытывая некоторое беспокойство, Озо начал разгружать свою повозку. Фрукты, травы, шерсть и окорока он расположил так, чтобы, когда солнце поднимется над городской стеной, они выглядели бы особенно привлекательно. Поросенка схватил за задние ноги, связал их и поставил его в большой ящик. Тот испуганно хрюкал. Сколько Озо ни оглядывался по сторонам, возлюбленной его нигде не было.

Но вот же! Вот и она! Из-за угла появились дребезжащие дроги с коваными колесами, принадлежащие Орантесу. Озо так и просиял. Как она прелестна, его Нина! Правда, на ней было домашнее платье с множеством заплат, но для Озо оно было самым расчудесным платьем в мире. Отца ее сегодня что-то не видно. Нина одна. Озо был сам не свой от счастья. Он заговорит с ней, не ощущая на себе презрительного взгляда Орантеса. Он скажет ей, что...

– Это тот самый баран, что пялится на нашу сестру? – услышал Озо голос за спиной.

Он быстро оглянулся. Перед ним стояли, нагло ухмыляясь, Нинины братья-близнецы. Это у них считается шуткой... Озо не знал, кто именно из братьев. – Антонио или Лупо – отпустил эту шуточку. Он их не различал. Второй близнец, как бы там его ни звали, подбоченился и наморщил лоб:

– Это не простой вопрос, братец, – сказал он и сделал вид, будто задумался. – Я почти уверен, что перед нами и впрямь баран. У него такое дурацкое лицо, что по-другому и не назовешь. Вот только откуда у него, – он прижал ладонь к виску, словно размышляя, – откуда у него такие густые брови?

– Считаешь, что у баранов таких не бывает? – спросил другой, как бы удивившись.

– Нет, и быть не может! Во всяком случае, у нормальных баранов.

– А может, он особенно придурковатый баран? – спросил первый.

– Нет, нет, не в этом дело, – не согласился другой. – Ага, я понял! Такими бровями удобно шевелить траву, прежде чем ее пощиплешь!

– Как это? – для вида удивился первый.

– Ну, опускаешь голову пониже и мотаешь ею туда-сюда, – очень даже просто.

– Хм, наверное ты прав, – согласился с ним первый брат. – Но я знаю только одного с таким уродством на лице – его зовут Озо.

– Точно! – второй хлопнул ладонью по лбу. – Озо! Как это я его сразу не признал?

Оба подошли поближе к тому, над кем издевались.