Улица Райских Дев - Барбара Вуд

И наконец, Амира с печальным вздохом вынула кольцо, подаренное ей Андреасом Скаурасом – человеком, который мог стать ее мужем. В золотой оправе светился халцедон с изображением шелковичного листа – символическое изображение вечной любви Скаураса к Амире, которую он назвал источником своей жизни, как лист шелковицы, питающий жизнь шелковичного червя. На самом дне шкатулки лежал пакет с фотографиями – Амира вынула их. Это были, фотографии изгнанной дочери Фатимы, – глядя на ее юное смеющееся личико, Амира вспомнила, как она в шоке глядела на Дахибу-Фатиму, к которой привела ее Камилия. Это было полгода назад, и возмущение Амиры успело смениться приливом сострадания и любви к изгнанной дочери, но Амира ждала, что Фатима сама придет к ней. А Фатима ждала, что первая придет Амира, и пока их пути не сошлись.

Раздался слабый стук в дверь, Амира воскликнула:

– Войдите.

Вошел Захария в армейской форме.

– Тебя ведь не взяли в армию! – изумленно воскликнула Амира.

Захария улыбнулся своей тихой улыбкой:

– А я попробовал снова. Я знал – отцу неприятно, что я не гожусь для армии. – Захария не стал объяснять, что за взятку можно и поступить на военную службу, и уклониться от нее.

– Я сделал это ради отца, умма, – грустно сказал он Амире. – Почему теперь отец всегда недоволен мной? Когда я был маленький, он был ласков со мной.

– Тюрьма меняет человека, Закки.

– Разве можно разлюбить своего сына?

– Он унаследовал эту манеру от своего отца – Али был строг с детьми и держал их на расстоянии. А ведь Ибрахим страдал от того, что отец был с ним холоден, а теперь заставляет страдать тебя. Прости ему, Закки! Отец будет гордиться тобой, и даже если он этого не покажет, помни, что это так.

– Омар приехал, благодарение Богу! – вскричала тетя Зубайда.

Когда вся семья Рашидов собралась вокруг двух молодых мужчин, восхищаясь будущими воинами Египта, Нефисса подошла к Ибрахиму и тихо сказала:

– Мне надо поговорить с тобой.

Ясмина, обнимавшая Омара, увидела, как они отходят в сторону, и забеспокоилась, но одернула себя. Откуда могла бы Нефисса узнать о Хассане? Но отец, выслушав сестру, подошел к Ясмине и позвал с собой ее, Амиру и Омара. Они прошли в комнату, где Ибрахим обычно принимал посетителей. Оказавшись в маленьком помещении лицом к лицу с Ибрахимом, Ясмина увидела в его чертах гнев и недоумение.

– Скажи мне, дочка, неужели это правда? – спросил он тихо.

– О чем ты ее спрашиваешь, Ибрахим? – вмешалась Амира.

Но он не сводил глаз с Ясмины, и губы его дрожали.

– Расскажи мне о ребенке, – потребовал он. Ясмина посмотрела на Нефиссу.

– Как вы узнали? Теперь вступился Омар:

– О чем это вы? Мама! Дядя! Ясмина подошла к отцу:

– Я объясню вам. Вы должны понять… Он отшатнулся от нее:

– Как ты могла? Ты понимаешь ли, что ты сделала, дочь?

– Я пошла к Хассану… – прошептала она, – я думала убедить его вычеркнуть наше имя из списков…

– Ты пошла к нему? – отозвался Ибрахим сдавленным голосом. – Добровольно? Ты не верила, что я сам смогу защитить себя и семью? Ты думала, что я рассчитывал на помощь женщины? Как ты смела вмешаться? И потом – ты предложила ему себя?

– Нет! Нет! Он взял меня силой, я боролась с гам, пыталась убежать!

– Это не имеет значения, Ясмина. Ты пришла к нему. Никто не заставлял тебя идти в дом Хассана аль-Сабира.

– Ибрахим! – вскричала Амира. – Что происходит?

– Боже мой! – простонал Омар – он все понял.

– О дитя! – прошептал Ибрахим. – Что же ты сделала? Лучше бы ты вонзила нож в мое сердце. Пойми – он победил меня. Ты подарила ему победу. Я обесчещен.

– Я хотела спасти нашу семью! – рыдала Ясмина. – Я не хотела обмануть тебя! – воскликнула она, обернувшись к Омару.

– Так ребенок не мой?

– Мне так жаль, Омар… – Ясмина повернулась к Нефиссе: – Как вы узнали? Камилия сказала вам?

– Что я нашел дома! – В глазах Омара стояли слезы. – Я даю тебе развод, – выкрикнул он с рыданием.

Ибрахим повернулся к ним спиной, закрыл лицо руками и сказал мертвенным голосом:

– Хассан поклялся, что унизит меня, и он это сделал. Я потерял свою честь. Имя Рашидов опозорено.

– Отец! – вскричала Ясмина. – Никто не знает об этом, Хассан никому не сказал.

– Услышать это от него было бы меньшим унижением. Он торжествует победу.

Ясмина подбежала к отцу:

– Никто не узнает, отец. Никто не узнает! Он отпрянул от нее:

– Я сам знаю. Я знаю – этого достаточно. – Ибрахим возвел глаза к потолку и прошептал: – Отец мой Али, что ты думаешь теперь обо мне? – И увидев взгляд Ясмины, твердо сказал: – В ночь, когда ты родилась, этот дом был обречен проклятью!

– Нет, отец!

– У меня больше нет дочери!

– Сын мой, – простонала Амира, – не проклинай ее! Но Ибрахим повернулся к Ясмине и ясным голосом произнес:

– С этого момента ты харрам, отверженная. Ты изгнана из семьи, твое имя не прозвучит больше в нашем доме. Ты для нас умерла.

ГЛАВА 5

Ясмина и Элис ждали посадки на последний самолет, отправляющийся в Лондон. Никто из семьи, кроме матери, не провожал Ясмину. Три недели она ни с кем не общалась. Когда отец предал ее проклятию и объявил мертвой, у нее начались роды. Элис и Захария отвезли ее в больницу. Восемь часов спустя Ясмина очнулась от анестезии, и Элис со слезами сообщила ей, что ребенок родился неживой – к счастью, потому что при родах были повреждения и он рос бы калекой.

Ясмина прожила эти три недели в каком-то оцепенении, но в аэропорту она почувствовала, как острая боль охватывает сердце. Мухаммед оставался с отцом, новорожденный был потерян.

Элис протянула ей паспорт и билеты:

– Надвигается война, дорогая, хорошо, что ты улетаешь в Англию. Потом выезд закроют, и ты осталась бы здесь, как в ловушке. Родные побоялись бы помогать тебе, а в Англии о тебе позаботится тетя Пенелопа.

– Как я оставлю сына? – пожаловалась Ясмина, прекрасно понимая, что жалобы бессмысленны. Омар никогда не вернет ей мальчика. Но мысль о сыне не оставляла ее.

– Ты остаешься здесь, – она гладила руку матери, – отец не пустил тебя со мной, но, может быть, это к лучшему. Напоминай обо мне Мухаммеду, показывай мою фотографию, говори ему обо мне.

«Да, – подумала Элис, – я позабочусь о внуке, маленьком Мухаммеде… И о новорожденной девочке – она не умерла при родах, лежит в колыбели на улице Райских Дев. Два ребенка, лишенных матери…»

– Мне больно потерять сына, – сказала Ясмина, – так же больно потерять отца, который проклял меня, и сестру, которая предала меня.

– Ты уезжаешь, ты спасешься, Ясмина, – прошептала Элис. – Когда-то я уже хотела увезти тебя из Египта – ты была еще ребенком. Я тогда почувствовала, что Египет губителен для меня. Моя душа здесь не укоренилась, и твоя тоже. Ты спасешься в Англии.