Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы - Бернард Корнуэлл

Нельзя было и метра пройти, не наступив на раненого товарища или на мертвое тело. А самое ужасное – громкие стоны раненых и умирающих… Наше каре стало настоящим лазаретом, наполненным мертвыми, умирающими и покалеченными солдатами. С виду кавалерийская атака выглядела очень грозно, но на деле приносила облегчение, потому что пушки переставали стрелять в нас во время атаки.

Как ни странно, Ней продолжал атаковать. Ни одно каре так и не было сломано, но он упорно вел всадников вверх, под перекрестный мушкетный огонь хорошо обученной пехоты. И настаивал, чтобы участвовало как можно больше людей, пока атака не стала почти такой же масштабной, как при Эйлау. Теперь 9000 кавалерии шли против 20 000 пехоты. Ней увидел бригаду карабинеров (тоже в стальных нагрудниках), ожидавшую приказов в низинке возле Угумона. Их командиру, генералу Бланшару, Келлерман приказал не участвовать в этом безумии. О том, что произошло после этого, вспоминал Келлерман:

Маршал Ней прискакал в бригаду и пришел в ярость, оттого что они ничем не заняты. Он приказал им брать приступом семь или восемь английских каре со значительным количеством артиллерии на флангах. Карабинерам пришлось подчиниться, но их приступ успеха не имел, а половина бригады осталась лежать на поле боя.

«Лучшее, что есть во Франции», – удовлетворенно сказал генерал Фуа, глядя, как мимо него движется кавалерия навстречу своей судьбе. «Я глядел на их золотые нагрудники, – писал французский пехотный офицер о кирасирах. – Они проходили мимо меня, и больше я их никогда не увидел».

Тем временем кавалерия задержалась между союзными каре. Они подставлялись под огонь пехоты, потому что знали – лучшее время для нападения на каре сразу после залпа, пока задние ряды перезаряжают ружья, именно так было сломано каре при Ваграме. Однако британская пехота была обучена стрелять повзводно или поротно и не оставляла им шансов. Они налетали на каре, получали залп, затем их встречала британская легкая кавалерия, ожидавшая позади пехотного строя. Группа французов попыталась уйти обратно, мимо плюющихся мушкетным огнем каре, проделав круг за Угумоном и вернуться в свою часть долины. Это были кирасиры, их кони устали, многие были ранены, но всадники решили, что затопленная дорога выглядит достаточно безопасно для отступления к французским позициям. Вот только безопасной она не была. Дорогу преграждала засека, а возле нее поджидали 51-й полк, йоркширский батальон и брауншвейгский полк. Сержант Уильям Уилер из 51-го спустя пять дней в письме к родителям рассказывал о том, что произошло:

Мы увидели, что они подходят, изготовились, открыли огонь, и вся работа была закончена в один миг. Мы перезарядились, дым рассеялся, но ни одного-единственного человека на ногах больше не осталось на нашем участке. Одного из них пытались прикончить брауншвейгцы, но его спас капитан Джон Росс. Я пошел поглядеть, что наделала наша стрельба, и никогда я не видел, чтобы на таком небольшом пространстве валялось около сотни людей и лошадей. Тем, кого застрелили насмерть, повезло, потому что нашу работу быстро доделывали раненые лошади, которые бились в агонии и сучили ногами.

Уилер заметил только одного выжившего, но на самом деле их было намного больше, и майор французской пехоты видел, как они вернулись на свой край долины.

Я видел, как поднялся дым, словно от горящего стога сена… Мы побежали туда и нашли человек 15 или 18 кирасиров… Люди и кони были искалечены, измазаны кровью и черные от грязи… Один младший лейтенант вывел этих людей из ужасного смертельного перехода через половину армии! Кони были мокрые от пота, а дым, который мы видели, был не чем иным, как паром от их тел… Злополучная атака!

А всадники все возвращались в злополучную атаку, и их снова отбрасывали. 14-й пехотный принадлежал к полку из Бедфордшира, единственный из британских батальонов при Ватерлоо, в котором не было ни одного ветерана Пиренейской кампании Веллингтона. Им командовал подполковник Тайди, Старый Фрэнк, как его называли солдаты. Его дочь записала, какой совет давал ее отец неопытным солдатам, когда те видели, как на них устрашающе несется кавалерия.

А теперь, юные молотилы, стоять крепко! Как вы сейчас стоите – сам Старый Гарри[27] вас даже пальцем не тронет. Однако если хоть один из вас дрогнет, так он заберет всех вас, каждого маменькиного сынка, и это так же верно, как то, что вы родились!

В этом и был секрет. Стоять крепко, потому что, пока каре держало строй, французская кавалерия была бессильна. Сержант Уилер восхищался «холодной, бестрепетной отвагой каре, которую являли часто под разрушительным огнем французской артилерии».

И в то же время или менее чем через минуту их со всех сторон окружала тяжелая кавалерия, наезжая на самые дула их ружей, стремясь перебить их палашами. Однако все напрасно – ни одного каре они так и не смогли сломать.

Но и французская кавалерия была достаточно доблестна, чтобы наезжать снова и снова, через шквал артиллерийского огня на смертельную завесу огня мушкетного. Лейтенант Джо Блэк из «королевских шотландцев» почти жалел врага в письме своему отцу:

Это самое величественное зрелище, какое можно себе представить. Всадники на полном скаку, в сияющих доспехах, с