Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления - Тарик Али
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все это оказалось под угрозой в 1942 г., когда немецкая армия под командованием фельдмаршала Роммеля все ближе и ближе продвигалась к британским колониям. Черчилль, как и всегда, когда возникала угроза имперским владениям, был крайне обеспокоен. Он так и не понимал до конца – хотя и считался с такой возможностью, – что даже победа союзников не спасет залитую кровью империю. Даже без учета всего напряжения продолжавшихся боев в Европе и на Ближнем Востоке империя на тот момент представляла собой предприятие, обанкротившееся в финансовом, политическом и моральном отношении. Националисты на Ближнем Востоке – особенно в Багдаде, Каире, Александрии и Дамаске – не скрывали своих надежд на победу немцев.
Разложение Британской империи происходило не только по причине продвижения японских войск. В первые месяцы 1942 г. Япония заняла Малайю, Сингапур, Яву, Филиппины и Бирму. Армии Хирохито и Тодзио захватили эти колонии, имея в своем составе менее 200 тысяч человек. Только в Сингапуре, как говорилось ранее, армия Британской империи потеряла 140 тысяч солдат, большинство из них пленными. Покоренные народы не хотели сражаться за англичан, и Малайя стала свидетелем крупных мятежей в армии. Массовое восстание в Кедахе поставило под угрозу власть султана, который был похищен собственным сыном, Тунку Абдул Рахманом, предложившим свои услуги японцам: он выступил по радио с призывом к населению не оказывать сопротивления захватчикам.
Еще раньше, в 1940 г., японцы, надавив на вишистское правительство Франции, оккупировали Индокитай. Французы продолжали осуществлять управление колонией, что спасло японцев от множества проблем. Если нужен был наглядный пример близости фашизма стран «оси» и европейского империализма, то опыт двойственного империализма в Индокитае в период с 1940 по 1945 г. его предоставил. В то же время это единственный пример вооруженной борьбы коммунистов и некоторых групп националистов против Японии (точнее, против двойственного империализма) за пределами Китая. В других местах организованные националисты предпочитали принимать японцев такими, какие они есть, или, во всяком случае, использовать их против старых европейских империй: Ахмед Сукарно – против голландцев на Яве, Субхас Чандра Бос и косвенно Ганди – против англичан в Индии.
В Северной Африке танковые дивизии Роммеля дошли до Эль-Аламейна. В Александрии собралась огромная толпа с криками «Вперед, Роммель, вперед!». Египетские народные массы желали поражения англичанам. Поговорка, которую имперские державы часто использовали для оправдания неудобных союзов – «Враг моего врага – мой друг», – могла использоваться и их подневольными подданными.
Падение Тобрука обнажило трещины в верховном командовании британских вооруженных сил. Двадцать пять тысяч английских солдат попали в плен. Черчилль оплакивал эти потери и частично понимал их причину. Позднее он писал:
Это один из тяжелейших ударов, которые я могу вспомнить за всю войну. Он не только имел крайне печальные военные последствия, но и сказался на репутации британской армии. В Сингапуре восемьдесят пять тысяч солдат сдались в плен уступающим им по численности японцам. Теперь в Тобруке гарнизон в двадцать пять тысяч [на самом деле 33 тысячи] закаленных солдат сложил оружие перед силами, составлявшими, возможно, половину от его числа{137}.
В личном письме Черчиллю незадачливый генерал Клод Окинлек принес униженные, пусть и несколько бессвязные, извинения и взял на себя всю ответственность (как предписывалось уставом) за катастрофу. Согласно установленной процедуре, его сняли с должности и отправили на Восток. Льстивым индийским офицерам предстояло выхаживать раненое эго генерала и помогать его выздоровлению. Но на самом деле проблема была гораздо глубже и не сводилась к ошибкам отдельного человека.
Масштаб военных фиаско в Сингапуре и Тобруке вызывал гнев у многих военных и гражданских лиц. У себя дома Черчилль и его правительство столкнулись с сильной политической оппозицией и серьезным энергетическим кризисом. Военные неудачи стали причиной конфликта в палате общин, где неофициальный лидер оппозиции, депутат от лейбористов Уэльса Эньюрин Бивен, раскритиковал как способ ведения войны, так и старомодные классовые структуры офицерского корпуса британской армии. Он издевался над Черчиллем: «Если бы Роммель был британцем, он бы никогда не поднялся выше звания сержанта». Бивен обратил внимание на печальное состояние дел, при котором «в штабных училищах армии нет учебников по координации воздушных и наземных сил». Он указал на присутствие в Великобритании пяти или шести чешских, польских и французских генералов, которых никак не используют в боевых действиях. Почему? Это может ранить «нашу гордость», но они справились бы лучше, чем те «неумелые» генералы, которые командуют сейчас. Среди англичан тоже были одаренные люди. Бивен навел луч прожектора на одного такого человека, ветерана гражданской войны в Испании, который не без успеха сражался с теми, кого поддерживал Черчилль:
В британской армии есть человек – и это показывает, как мы используем наших подготовленных людей, – который перебросил 150 тысяч человек через Эбро в Испании. Это Майкл Данбар. В настоящее время в нашей стране он служит сержантом в бронетанковой бригаде. В Испании он был начальником штаба, он выиграл битву на Эбро, а в британской армии он – сержант. Суть дела в том, что британская армия погрязла в классовых предрассудках. Вам нужно изменить это, и вам придется это изменить. Если палате общин не хватает мужества, чтобы заставить правительство изменить это положение, то сами события принудят его… вы должны очистить верхушку армии. Это должна быть радикальная чистка, потому что требуется вернуть британской армии боевой дух{138}.
Член парламента от Эббу-Вейла[148] разворошил осиное гнездо, но даже те действующие офицеры, которые решились ему возразить, были вынуждены признать справедливость некоторых сделанных им замечаний. Бивен мог и должен был напомнить парламенту о той армии, которую последний однажды уже создал, – об Армии нового образца[149], чьи командиры и солдаты в красновато-коричневых куртках преобразили облик страны. Представители старых правящих семейств, которых они разгромили, после реставрации монархии и палаты лордов вновь обрели прежние позиции. Армия короля была восстановлена со всей тщательностью. С годами наследственные привилегии и богатство привели к продаже чинов за деньги. Смрад привилегий не развеялся даже в окопах «Великой войны». Бивен говорил от имени безгласных, от имени сотен и тысяч солдат, вынужденных ежедневно лицезреть эту по большей части бесталанную иерархию отдающих честь попугаев.
Что касается энергетического кризиса, то он возник потому, что военное производство было почти полностью привязано к углю. Средний еженедельный объем добычи угля упал на три четверти с миллиона тонн в 1939 г., и на 1943 г. прогнозировалось усугубление дефицита. Условия, в которых работали шахтеры, были ужасающими. И у них были все причины не доверять политикам. Больше всех прочих они презирали Черчилля. Говоря иными словами, даже в 1942 г. классовая ненависть была сильнее общенационального патриотизма. Инспекция, проведенная в 1944 г. приглашенными техническими экспертами из Соединенных Штатов, подтвердила, что
средоточие [производственных] проблем – плохие отношения рабочих с начальством и антагонизм, которые пронизывают всю промышленность и проявляются в низком моральном духе, отказе от сотрудничества и безразличии. Почти в каждом районе, который мы посетили, руководители горняков и собственники шахт жаловались на то, что рабочие рано выходят из шахт, не умываются и прогуливают работу{139}.
Черчилль, Эттли и Бевин (так называемый лидер рабочих в составе правительства) с одобрения кабинета решили положить доклад под сукно. Они сообщили парламенту, что это «секретный» документ. Это была откровенная ложь. Причина, указанная в докладе кабинету, состояла в том, что публикация может способствовать росту «антиамериканизма» в стране, если
