Полководцы гражданской войны - Сергей Голубов

— Каков из себя Щорс? — спросил он хозяина.

Хозяин ответил восторженно:

— Щорс сел на лавку — лавка под ним заскрипела, Щорс рассмеялся — стекла в окнах зазвенели. Встал из-за стола — в потолок уперся головой.

А ведь Щорс к тому времени (почти у истоков своей боевой биографии) сделал не очень много, однако щорсовское «немногое» было именно то, чего народ ждал от своих героев. Щорс со своим отрядом спустил под откос поезд с немецкой солдатней: народ исстари ненавидел иноземных захватчиков; Щорс со своим отрядом изгнал из одной деревни «пана», вернувшегося под защитой гайдамацких нагаек: народ исстари ненавидел панов.

Сотни лет звучала под украинским синим небом грустная песня:

Е на свiти доля,А хто ii знае?Е на свiти воля,А хто ii мае?

Щорс бросил клич: «Не пановать панам на Украине!» И этот клич был так созвучен самым сокровенным мечтам трудового люда, что слава о человеке, ринувшемся в бой за «волю и счастливую долю», словно птица на широких крыльях, летела из деревни в деревню, из села в село, создавая легенду о чудо-богатыре.

Плохо жилось украинскому трудовому люду на своей благодатной родине. Его окружали тучные поля и привольные степи, недра земли хранили уголь и марганец, ртуть и соль, но все эти богатства захватили паны. 22 миллиона десятин чернозема находились во владении Потоцких и Браницких, Сангушек и Ярошинских, Кочубеев и Апостолов, Скоропадских и Разумовских, даже немецкие герцоги Мекленбург-Стрелицкие и Саксен-Альтенбургские отхватили несколько сот тысяч десятин. Хозяевами угля и марганца, ртути и соли были бельгийские, французские, английские и германские акционеры. Для них, для этих «панов», Украина «дышала привольем», а люд трудовой в деревне и в городе, работая от зари до темна, жил тесно, униженно и впроголодь.

Мирился с этим украинский народ? Нет. Он бунтовал, восставал, но царское правительство зверски подавляло революционные вспышки, не давая им широко разгораться.

В 1917 году пал царизм. В то время как украинский рабочий надеялся освободиться от эксплуатации капиталистов, а крестьянин добивался земли, украинская буржуазия мечтала лишь о «национальном правительстве», чтобы с помощью националистических лозунгов еще туже объяремить свой народ.

В России победила Великая Октябрьская социалистическая революция; хозяином в стране стал человек труда. Но на Украине удержалась у власти буржуазия: верховодил там батька Петлюра. И для того чтобы удушить народную мечту о «воле и счастливой доле», Петлюра попросил кайзера Вильгельма «направить на Украину вооруженную силу. Кайзер посла л трехсоттысячную армию. За эту «братскую» помощь Петлюра обязался уплатить:

135 000 000 пудов хлеба,

11 000 000 пудов живого скота,

30 000 голов живых овец,

1 000 000 гусей,

1 000 000 прочей птицы,

4 000 000 пудов сахару,

2 500 000 пудов сахарного песку,

60 000 пудов масла,

400 000 000 яиц,

20 000 000 литров спирта,

200 000 пудов консервов ежемесячно,

37 500 000 пудов железной руды.

Такой контрибуции еще не знала история.

Взялся за оружие украинский народ. Руководимые подпольными большевистскими организациями, рабочие и крестьяне создавали в тылу у немцев партизанские отряды, сопротивлялись реквизициям, взрывали мосты и жгли воинские склады. Сотни партизанских отрядов, подчас плохо связанных друг с другом, делали одно и то же дело — сопротивлялись нашествию иноземцев.

Одним из таких партизанских отрядов командовал Николай Александрович Щорс.

Сновск — небольшой городок на Черниговщине. Беленькие домики отгорожены от пыльных улиц густолистыми кленами, а позади домиков зеленеют вишневые сады. В одном из таких домиков в 1895 году и родился Николай Щорс. Отец был машинистом на маневровом паровозе. Нудное занятие! Месяцы, годы катать вагоны взад-вперед, не выезжая за пределы станции. Придет домой, умоется, сядет за стол с семьей и посыплются вопросы: кого видел, что слышал и вообще что делается в большом мире. А рассказывать машинисту не о чем: кроме рельсов да пристанционных построек, он ничего не видел.

Особенно настойчив в расспросах был сынишка Коля — тонкий, невысокий, сероглазый, с упорным взглядом. Он учился в железнодорожном училище, числился в списках лучших учеников, хотя и понимал, что арифметика или география важны не сами по себе, а лишь как ступеньки к большой жизни. А большая жизнь манила Колю. Он искал ее в книгах.

Коле 15 лет. Из сотен прочитанных и продуманных книг у него сложилось убеждение, что мир расколот на два лагеря: богачей и бедняков; первые — бездельничают и живут в роскоши, вторые — вечно в труде и недоедают, оттого-то они хилые, больные. Коля решил стать врачом, врачом бедноты.

Но… чтобы учиться, нужны деньги, а денег у маневрового машиниста не было, зато была «льгота», связанная с его унтер-офицерским прошлым: детей бывших унтер-офицеров принимали в военные школы на казенный кошт. В 1910 году Коля Щорс поступил в Киевскую военно-фельдшерскую школу: как-никак шаг вперед к будущей врачебной деятельности. Опять учебники, опять книги, а к тому еще и встречи с людьми, которые не только делили народ на богатых и бедных, но и боролись за то, чтобы бедных совсем не стало.

В мае 1914 года Щорс окончил фельдшерскую школу, а в июле вспыхнула война. Щорса направили фельдшером в 3-й мортирный дивизион. Тут впервые Николай Щорс попал в гущу живой жизни, и она его поразила своей чудовищной нелепостью. В нескольких десятках шагов от неприятеля, на виду у смерти, бок о бок жили солдаты и офицеры. Вся тяжесть войны (или почти вся) лежала на солдатских плечах, а офицеры — и не только в бою, но и в тесном блиндажном быту — требовали от солдат безмолвного, тупого холуйства, как от вышколенных лакеев. На фронте продолжалась классовая рознь, та рознь, что существовала в стране, и офицеры своим наглым высокомерием как бы подчеркивали: так было, так есть, так будет.

Работники санчасти общались с солдатами только в часы работы. Это не устраивало Щорса: он захотел жить среди солдат, их жизнью, их горестями, влиять на их умонастроения, внушать им, что «так было, так есть, но так не должно быть». Воспользовавшись своими правами вольноопределяющегося, он вступил в Полтавскую школу прапорщиков и после окончания школы в 1916 году был направлен на австрийский фронт командиром взвода в 355-й Анапский полк.

Подтянутый, всегда тщательно выбритый, с маленькими усиками, которые подчеркивали бледность лица, остроумный в беседе и смелый в бою, новый прапорщик пришелся по душе офицерам полка, но их благорасположение вскоре сменилось ярой неприязнью: они заметили, что между солдатами и прапорщиком Щорсом установились немыслимые в царской армии товарищеские отношения и что его, прапорщика Щорса, частенько навещают «подозрительные типы» из других рот. Зашумели офицеры, полетели в штабы полка и дивизии «служебные записки». Весь этот шум не разразился бурей только потому, что с каждым днем все явственнее стали прорываться подземные толчки приближающейся революции.