Мятежник - Бернард Корнуэлл

Этот мост был ключом к надеждам бригадного генерала Макдауэлла: убедив мятежников, что основная атака будет направлена вдоль дороги, он оттянет их силы на защиту моста, в то время как его обходная колонна незамеченной зайдет им с тыла.

Другие войска северян продемонстрируют свое присутствие на правом фланге врага, но жизненно важным было удерживать левый фланг мятежников у моста, чтобы атака армии северян с фланга незаметно и не встречая сопротивления проникла в тыл конфедератов.

Таким образом, нужно было обмануть мятежников, заставив их поверить, что отвлекающая атака на мост и есть основная, и чтобы добавить правдоподобия этому обману, вперед выдвинули огромную пушку, которая должна была начать эту ложную атаку.

Это была тридцатифунтовая пушка Паррота с железным дулом длиной более одиннадцати футов и весом почти две тонны.

Ее колеса с железным ободом были по плечо человеку, и потребовалось девятнадцать лошадей, чтобы последние несколько часов тащить ее в темноте. Это медленное продвижение сдерживало всю армию федералистов, и некоторые офицеры-северяне считали безумием приволочь такое огромное орудие, служащее обычно для защиты крепостей, на передний фронт армии, но все солдаты, наблюдавшие, как гигантская пушка громыхает мимо в первых лучах зари, решили, что такое создание выиграет битву само по себе.

Дуло нарезного ствола пушки было больше четырех дюймов в диаметре, а ее покрытая железными полосами черная казенная часть теперь была набита почти четырьмя фунтами пороха и коническим снарядом.

Заполненный черным порохом снаряд был спроектирован, чтобы при взрыве изрыгать пламя и разлетаться на железные осколки, которые бы на мелкие кусочки разорвали мятежников, засевших на противоположном берегу Булл-Ран, хотя сейчас, при первых лучах зари, на той стороне речушки едва можно было различить какие-либо цели.

Время от времени какой-нибудь офицер конфедератов мчался верхом по дальнему полю, да несколько пехотинцев разбрелись по холму, лежащему по меньшей мере в миле от моста, но помимо этого было мало свидетельств присутствия каких-либо сил мятежников.

Запальную трубку протолкнули через запальное отверстие, глубоко погрузив в полотняный мешочек с порохом. Трубка была сделана из меди и наполнена самым мелким порохом.

Верхняя часть трубки содержала небольшой заряд гремучей смеси и заканчивалась зазубренным металлическим наконечником, который при дергании за шнур с силой царапал гремучую смесь, что приводило к ее детонации от трения, подобно спичке, чиркающей по тёрке. Сержант-артиллерист взял в руки шнур, а другие члены расчета встали так, чтобы не попасть под смертоносную отдачу орудия.

— Готовьсь! — прокричал сержант. Некоторые солдаты из других артиллерийских расчетов собрались небольшими группами, чтобы послушать библию и помолиться, но теперь все они повернулись в сторону огромного орудия Паррота и заткнули уши.

Сидящий верхом офицер-артиллерист сверился с часами. В ближайшие годы он хотел рассказывать своим детям и внукам о точном времени, когда его огромная пушка подала сигнал о начале конца мятежа.

Время на часах приближалось к восемнадцати минутам шестого утра, всего двадцать минут назад на восточном горизонте во всем своем блеске появилось солнце. Лейтенант артиллерии отметил время восхода в своем дневнике, хотя он так же дотошно отметил, что его часы, возможно, отстают или убегают на пять минут ежедневно, в зависимости от температуры.

— Готовьсь! — снова крикнул сержант, на этот раз с ноткой нетерпения в голосе.

Лейтенант подождал, пока минутная стрелка на часах доберется точно до отметки восемнадцать, и опустил руку.

— Пли!

Сержант дернул шнур, и наконечник запальной трубки яростно царапнул гремучую смесь. Огонь прошел вниз по трубке, и воспламенившийся порох вытолкнул снаряд. Его чашеподобное основание было сделано из мягкой латуни, которая, расширяясь, входила в резьбу ствола и придавала снаряду вращение.

Грохот выстрела прокатился по местности, спугнув птиц, а у тех нескольких тысяч человек, что ожидали сигнала к наступлению, заложило уши.

Орудие откатилось назад, оставив на почве колею, а колеса подпрыгнули дюймов на восемнадцать, остановившись лишь в семи футах от места выстрела. Перед дымящимся дулом, из которого выходило облако грязновато-белого дыма, был подпален дерн.

Зеваки, никогда раньше не слышавшие, как стреляет такая огромная пушка, затаили дыхание от этого неистового звука, ужасающего грохота, обещающего причинить чудовищные разрушения на той стороне реки.

Расчет уже засовывал в дымящуюся пасть монстра влажный банник [19], чтобы очистить дуло перед закладкой в него следующего порохового заряда. В это время первый снаряд просвистел через луг, мелькнул над мостом, пролетел по лесу, разбрасывая куски веток, и разорвался на склоне холма за деревьями.

Внутри снаряда находился обычный винтовочный капсюль, закрепленный в передней части тяжелого металлического стержня, который, как только снаряд коснулся склона холма, с силой отбросило вперед, как о наковальню ударив о носовую часть снаряда.

Медный капсюль был наполнен гремучей ртутью, веществом достаточно нестабильным, чтобы взорваться от такого давления и поджечь порох, насыпанный в снаряд, который успел погрузиться на три фута в мягкую землю, поэтому от взрыва лишь задрожал небольшой участок земли на пустом склоне, а из дыры в дерне внезапно повалил дым.

— Шесть с половиной секунд, — вслух отметил время полета снаряда конный офицер-артиллерист, записав эти цифры в блокнот.

— Можете написать, что сражение началось точно в пять часов двадцать одну минуту, — провозгласил Джеймс Старбак. В его ушах еще звенело от чудовищного выстрела, а лошадь нервно навострила уши.

— По моим часам в четверть шестого, — заявил репортер из «Еженедельника Харперса».

— В пять восемнадцать? — произнес французский военный атташе, один из полудюжины иностранных офицеров, наблюдающих за сражением вместе с капитаном Джеймсом Старбаком.

— Слишком рано, черт возьми, сколько бы времени ни было, — зевнул один из газетчиков.

Джеймс Старбак нахмурился, услышав богохульство, а потом зажмурился, когда тяжелое орудие выстрелило в сторону каменного моста во второй раз. По зеленым полям разнесся грохот, показавшийся гораздо более впечатляющим, чем то действие, которое снаряд на них произвел.

Джеймс отчаянно желал разглядеть на той стороне речушки хаос и разрушения. Впервые увидев огромное орудие Паррота, он подумал, что один единственный выстрел из этой массивной пушки вызовет панику в рядах мятежников, но увы, местность на противоположном берегу выглядела до странности спокойной, и Джеймс опасался, что отсутствие кровопролития может показаться смехотворным этим иностранным военным, прошедшим через европейские войны и, по мнению Джеймса, с презрением наблюдавшим за любительскими усилиями американцев.

— Очень впечатляющие оружие, капитан, — этим великодушным замечанием французский атташе отмёл все опасения Джеймса.

— Целиком и полностью произведено в Америке, полковник, в литейном цеху Вест-Пойнта в Колд-Спринге, штат Нью-Йорк, и разработано суперинтендантом завода мистером Робертом Парротом, — Джеймсу показалось, как он услышал, что один из газетчиков за его спиной изобразил птичье чириканье, но постарался проигнорировать этот звук.

— Пушка может стрелять обычными снарядами и картечью. Радиус поражения — две тысячи двести ярдов при пяти градусах наклона, — в основном служба Джеймса состояла в изучении подобных деталей, чтобы должным образом проинформировать иностранных атташе. — Конечно, мы будем рады устроить вам экскурсию в литейный цех.

— А! Ну что ж, — у французского полковника по фамилии Лассан было покрытое чудовищными шрамами лицо с единственным глазом и великолепно декорированный мундир. Он наблюдал, как огромное орудие выстрелило в третий раз и кивнул в знак одобрения, а в это время остальные силы артиллерии федералистов, ожидающие третьего выстрела в качестве сигнала, разом открыли огонь.

Зеленые поля к востоку от речушки покрылись дымом по мере того, как орудие за орудием откатывалось назад после выстрела. Плохо привязанные лошади расчетов в панике от раздирающего небеса грохота понеслись на вынужденную броситься врассыпную группу пехоты позади артиллерии.

— Мне никогда не нравилась артиллерийская канонада, — мягко заметил полковник Лассан, прикоснувшись темным от никотина пальцем к повязке на отсутствующем глазу. — Это от русского снаряда.

— Мы верим, что мятежники разделяют вашу неприязнь, сэр, — плоско пошутил Джеймс. Теперь разрывы снарядов можно было наблюдать по ту сторону реки, где от них качались деревья, а земля на далеком склоне холма покрылась оспинами от разорвавшихся и отрикошетивших снарядов. Джеймсу пришлось повысить голос, чтобы его могли расслышать на фоне этой оглушительной канонады. — Как только колонна на фланге обнаружит себя, сэр, полагаю, можно будет ожидать быстрой победы.