Наша футбольная Russia - Игорь Рабинер

– Если за границей в таких случаях всегда падают, почему русский человек не может упасть? Удар-то, в конце концов, был, так что о симуляции говорить нельзя. Да, не скрою, секунда размышлений, падать или не падать, была. Но скажите мне, почему соперники могут нас провоцировать, а мы им ответить тем же не имеем права? Почему мы должны подставлять вторую щеку? Не считаю, что поступил плохо. Я поступил в интересах команды. Другое дело, что судья эпизода не заметил и Гиггза не удалил.

– Знали, что в эти дни усилиями валлийской прессы и самих игроков стали врагом всего Уэльса?

– Нет. Хотя от самого Гиггза в ответном матче ждал каких-то неприятных эпизодов. Но если его партнеры вновь отличались провокациями, именно с его стороны ничего подобного не последовало. Конечно, он был настроен против меня и нашей команды, разгорячен, но держал себя в рамках.

– На предматчевом построении пожали друг другу руки?

– Откровенно говоря, думал, что он мне не пожмет. Но – пожал. Правда, Гиггз в этот момент, как я понял, смотрел мне в глаза, а у меня они были опущены. Причем я умышленно не смотрел не только на него, но и на остальных игроков сборной Уэльса.

– Почему?

– Не хотелось мне на них смотреть после того, как они играли в Москве. Именно из-за их провокаций у нас в первой игре два футболиста, по сути ни на чем, получили желтые карточки и вынуждены были пропустить ответный матч. Зато сейчас у нас дисциплина была, что называется, от и до. Ни на какие пакости мы не поддавались.

…Спустя день после Кардиффа я написал в «Спорт-Экспрессе»:

«Дай бог вам остаться такой же командой к Португалии. Так же, как сейчас, относиться к тренеру, партнерам и себе. Так же достойно воспринимать пребывание в запасе и быть готовым выйти в „основе“. Не начать делить деньги и сферы влияния. А главное – не посчитать, что после этой незабываемой победы расти и развиваться в футболе уже некогда и незачем. Футбол, как и любое настоящее дело, не терпит остановок в пути. Спасибо вам за выход в Португалию. Теперь мы знаем, какими вы можете быть. Будьте такими всегда».

Тем мечтам не суждено было сбыться.

После Уэльса Россия словно сошла с ума. Началось какое-то светопреставление. Страна наша, когда дело касается футбольной сборной, воистину не знает удержу – ни в хвале, ни в хуле. Здесь был случай номер один.

Колосков писал в книге «В игре и вне игры»: «Среди болельщиков началась эйфория. По этому поводу Ярцева принял даже президент России».

С того приема у Владимира Путина, как мне кажется, с главным тренером сборной России и начали происходить необратимые изменения. Испытания медными трубами он выдержать не смог.

Как и перед ЧМ-2002, с начала года сборная России не могла одержать в контрольных матчах ни одной победы. Ничья в Болгарии, поражение от Норвегии, ничья в Австрии – не те результаты, которых хочется видеть от сборной, которая к чему-то на чемпионате Европы собирается стремиться.

Начались странные кадровые решения. Причем касались они игроков самых опытных, заслуженных, тех, на кого Ярцев предыдущей осенью делал ставку.

За день до вылета в Португалию «отцепили» из сборной ее капитана и символа – Онопко. Якобы по причине травмы. Хотя история получилась темная. И до сих пор никем толком не объясненная.

В тот самый день, когда сборная во втором туре Euro-2004 проиграла Португалии, Онопко сыграл все 90 минут в контрольном матче своего «Сатурна» на сборах.

Уже после чемпионата Европы Онопко рассказывал:

– Тогда было много непонятных моментов. Травму я получил в матче с «Рубином», столкнувшись с Бояринцевым.

А сборная играла товарищеский матч в Австрии. Приехал в Бор. Ярцев говорит: «Какая Австрия, куда ты поедешь? Лечись, ты мне нужен на чемпионате Европы». Потом был сбор перед отъездом в Португалию, и там почувствовал, что отношение главного тренера изменилось. Ярцев показывал мне свое колено, вспоминал, что у него была такая же травма, и он чуть не стал калекой. «Не могу тебя взять. Сломаешься окончательно, а тебе еще в футбол играть».

Спустя время легенда сборной дала интервью журналистам «Спорт-Экспресса» Юрию Голышаку и Александру Кружкову. Там Онопко, пожалуй, впервые откровенно высказался на тему Euro. И степень его боли стала ясна…

– Почему вы делаете вид, что отлучение от чемпионата Европы – не удар?

– Честно? Удар. Страшной силы. Может, я и говорил в прессе, что пережил спокойно, но потрясение было страшное… И для меня лично, и для семьи. Слишком многое было отдано на благо сборной. Я даже не про двенадцать лет, которые в ней играю. Скорее про последний год.

– Многим пожертвовали?

– Очень многим. Даже не могу описать собственные эмоции. Но футбол, к счастью, – такая штука, что скверные моменты забываются… Если себя пожирать, играть не сможешь. Но вы не представляете, как я готовился. Как хотел поехать.

– Когда прекратили терзаться?

– Недели две-три ходил не свой. Пока чемпионат Европы шел, успокоиться не мог. Вот когда «праздник футбола» стал историей и народ, газеты с телевидением переключились на Олимпиаду, стало полегче. До этого целыми днями реклама: «Европа, Россия…» И заставка – наша сборная. Я в общем ряду.

– Себя там представляли?

– Конечно. Еще обиднее оттого, что знал: если бы меня взяли, я бы там вышел. За «Сатурн» на сборах в Австрии я уже играл.

– Главная причина, по которой вас отцепили? Вы же анализируете…

– Анализирую. И не могу понять. Может, в самом деле ошибка врачей.

– Ведь есть какая-то тайна в этом чемпионате Европы?

– Для меня – есть. И не только для меня.

– Осадок в душе остался?

– Остался. Но ничего не изменишь.

– Вы поняли, что не поедете, еще до разговора?

– До разговора, но в последний день. Приезжал врач из ПИТО, крутил коленку. Сказал – можно играть. Потом поехали в ПИТО на обследование, сам Миронов осмотрел со всех сторон: «Я бы на твоем месте поехал. И тебе, Виктор, надо ехать. Последний чемпионат Европы, есть время подлечиться…» Потом повезли еще к какому-то врачу.

– Ярцеву Миронова не цитировали?

– Нет.

История с Онопко показала: главный тренер, который так ценил своих игроков и опирался на них, вдруг стал вести себя по отношению к ним совсем по-другому. Постоянная взвинченность Ярцева стала в команде притчей во языцех: игроки начали бояться к нему лишний раз подойти, не говоря уже о том, чтобы обратиться с какой-то проблемой.

Апогей наступил уже на самом чемпионате, когда после поражения в стартовом туре от испанцев у Ярцева случился нашумевший конфликт с Мостовым.

Покойный Михаил Танич, прекрасно знавший Ярцева и по-доброму к нему относившийся, тем не менее в нашем разговоре высказался об этой истории бескомпромиссно: «Он же человека похоронил как футболиста. Я Жоре это обязательно скажу. А он ко мне сюда придет. Когда выгонят – обязательно придет».

Великий баскетбольный тренер Александр Гомельский говорил в том же духе:

– Изгнание Мостового – это совковый ход, совершенно лишний. Скандал, который не украсил ни российскую команду, ни Ярцева, ни вообще весь наш футбол.

– Показательный процесс?

– Никому этот процесс не нужен был – зачем?! Знали, что Сашка – болтливый парень, с журналистами любит поговорить, знает испанский… Думаю, здесь Ярцев погорячился. Можно было сесть с Мостовым, спокойно поговорить и снять этот вопрос. Да и что Ярцев на этом выиграл?

– Ничего?

– Если он считал, что этим ходом может сплотить команду, игроков вдохновить, так они не вдохновились. И проиграли следующий матч. Зато молодые ребята, которые не имеют такого имени, как Мостовой, такой славы и востребованности, таких денег, что они почувствовали? Если тренер вот так выкинул Мостового, ни за что ни про что, что ж с нами будет? И поэтому ход – ошибочный…

Итак, что же произошло?

На следующий день после стартового поединка Euro-2004 Испания – Россия в номере испанской газеты Marca среди цитат игроков обнаружилось высказывание строк в десять под незамысловатым заголовком MOSTOVOI. Текст был таким: «Во втором тайме мы очень сильно устали. Голова функционировала хорошо, но ноги не шли. Мы очень много тренировались и были как будто мертвые. Наверное, нужно было готовиться в другой манере. Думаю, что не сможем выйти из группы».

Тем же утром об этих словах Мостового узнал Ярцев. Кто ему о них сообщил, неизвестно, но, скорее всего, звонок раздался из Москвы.

Удовольствия эмоциональному тренеру, до конца еще не отошедшему от перипетий игры, слова самого опытного игрока сборной, понятно, не доставили. Главный тренер вызвал Мостового (сам игрок этот факт подтвердил) и спросил: «Что ты там наговорил?» Мостовой от всего открестился – сказал, мол, лишь то, что не было свежести, остальное же испанская пресса домыслила. Ярцев футболиста выслушал, но не поверил.