2012. ТОЧКА ПЕРЕХОДА - Роман ЗЛОТНИКОВ

   У него уже сложилась некая версия, когда раздалась пара звонков, все расставивших по своим местам. Первым позвонил один из ребят, с которым он ходил по Кольскому полуострову.

   – Слушай, что вы там не поделили с Дутышем?

   Дутыш, которого прозвали так из-за того, что у него был забавный пуховик, в котором он выглядел этаким шариком на ножках, также ходил с ними на Кольский. И уже на последнем этапе, когда они шли к точке выхода, устроил внезапную свару по поводу того, что их экспедиция закончилась ничем, обвинив во всем Черного (о том, что случилось у скал, они с Любой решили не распространяться). Причем Дутыш начал требовать немедленного возвращения и при этом апеллировал к Любе, явно рассчитывая на поддержку. В принципе, его претензия имела под собой некую базу, поскольку именно Черный считался основным «обеспечивающим» экспедиции. А так как Люба, их медиум-проводник, была «замкнута» на него, то удача или неудача экспедиции в первую голову его вина. Но зоны – дело тонкое, и дай бог каждый десятый выход приносит нечто, что можно расценить как результат. Но все равно наезд смотрелся как-то уж очень борзо…

   Черный недоуменно пожал плечами, хотя собеседник не мог его видеть.

   – Да ничего. После того случая мы с ним не пересекались. А что?

   – Ходят слухи, что Дутыш тебя сдал.

   – Что?! – изумился Черный. Такой глупости от Дутыша он никак не ожидал. Сдать своего означало навсегда закрыть себе дорогу в сообщество. И как бы кто на кого ни был зол, разбираться всегда старались по-свойски.

   – Да вот так вот…

   Следующим позвонил дядя.

   – Привет, племянничек! – добродушно поприветствовал он Черного. – Ну, что ты там натворил?

   – Натворил? Ничего, – удивился Черный такому началу разговора. – А что случилось?

   – Да подходили тут ко мне из, как это говорится, компетентных органов, интересовались, не я ли некий Антон Моршан.

   Черный замер. У них в семье уже несколько поколений мужчин называли именами, начинающимися на букву «А». Так что в адресных и телефонных книгах было несколько человек с одинаковой фамилией и инициалами. И ему просто повезло, что первым наткнулись на дядю. Пожалуй, надо было срочно куда-то слинять. И он решил, что лучшего места, чем новая зона, ему не найти.

   В зону отправились втроем. Сначала долго искали дорогу, потом не менее долго ехали. Так что до места добрались, когда уже стемнело. Зона начиналась за одной заброшенной деревней, от которой осталось несколько полуразвалившихся изб, стоящих рядышком, и еще одна, чуть поодаль. К удивлению Черного, в окнах отдельно стоящей избы горел свет. И кто мог жить в такой глуши, если даже до ближайшего магазина было ехать и ехать? Они остановились у слегка покосившегося и представлявшего собой чистую формальность забора из штакетника, заглушили мотор и выбрались наружу. Спустя полминуты дверь одинокой избы с легким скрипом распахнулась, и на пороге появилась молодая женщина.

   – Привет, ребята, – доброжелательно поздоровалась она и поинтересовалась: – Вы в зону?

   Черный удивленно распахнул глаза.

   – Ну да…

   – Заходите. Переночуете у нас, а то пока распакуетесь, уже совсем темно станет. А ночь вон какая, тучи сплошные. По незнакомой местности шляться не стоит. Ну а завтра я вам покажу, куда идти.

   Парни переглянулись. В предложении был смысл. Черный кивнул остальным, а сам поинтересовался:

   – А вы местные?

   Женщина мотнула головой:

   – Нет. Мы, как и вы. Тоже из-за зоны. А вот бабушка – местная. Она эту зону давно знает…

   – Бабушка?

   Женщина благожелательно кивнула и, повернувшись, скрылась в избе.

   Спустя час они сидели в жарко натопленной горнице, блаженно сложив руки на животах, набитых картошкой с тушенкой, и слушали бабушку – некоторым образом местную легенду. Обычные представления о сталкерах, ходящих по аномальным зонам, рисуют, как правило, здоровенного мужика, одетого слегка небрежно, с легкой щетиной на лице, в поношенной и уже обмятой по фигуре полевке. Он превыше всего в жизни ценит свободу и независимость и готов при первом же намеке на необычное сорваться в путь хоть в тропики, хоть за Полярный круг. Сейчас же перед ними сидела вполне обычная старая деревенская женщина, которая тем не менее всю жизнь ходила в зону. Вот только никаких новых знаний она не искала. Просто жила, используя эту кстати подвернувшуюся дверь в неведомое для облегчения всегда нелегкой деревенской жизни.

   – Там эвон, магазин-то только в километре от опушки был. Ну, с которой туды и ходили. А мне сынок часто из города мануфактуры привозил – отрез там на пальто али юбку, еще чего. Так я, как ноги-то совсем крутить зачнет, из мануфактуры чего возьму и – туда. Деньги-то там не наши были, с нашими не пойдешь. Вот и приходилось мену делать. А пока коровку держала, так и совсем хорошо. Летом вообще в тутошний магазин не ходила. Молочка возьму, сметанки домашней, опять же творожку. Там семья дачников завсегда крайнюю избу в той деревне снимала. Так они у меня всегда с удовольствием все брали.

   – И вот так просто ходили? – в конце концов не выдержал Черный.

   – Да что там сложного было? – махнула рукой бабка. – Только надо было подгадать, чтобы после дождя идти и примечать. А лучше всего после грозы, когда пахнет. Тогда вообще идешь себе и – раз, на месте уже. А посуху никогда не получалось.

   – А зимой?

   Бабушка удивленно воззрилась на него.

   – Так нешто зимой в лес ходят? Кому надо чрез сугробы лезть? Дрова мы завсегда осенью покупали. Хлеб сами пекли. Зачем нам зимой в лес итить?

   – И что, зона до сих пор активна? – тихонько спросил Черный у хозяина, когда бабушка улеглась в своем уголке за печкой, а они вышли наружу, подышать. Тот качнул головой.

   – Практически нет. Бабушка говорит, как ее товарки, которые еще похлеще ее туда шастали, Прасковья и Евдокия преставились, так проход и закрылся. Устойчивый я имею в виду. А так, кое-что бывает.

   – Что бывает?

   – Ну… эффекты всякие. Как-то раз слышали, как машина буксовала. Сначала не поняли, думали, где-то на дороге. Потом услышали, что звук как раз с той опушки идет. Мы – туда, а там ничего. Лес и лес. Только звуки все равно слышны. Двигатель газует, ругань. Женщина верещит, что нечего было этой дорогой ехать. Мол, какие дожди всю неделю шли. А у нас в это время сушь стояла – жуть! Вокруг Москвы торфяники горели… Мы походили, но никакого перехода не обнаружили. Только звуки. А потом раздалось тарахтение тракторного движка, и через некоторое время все стихло. Ну и еще кое-что бывает. Временами.

   Черный покосился на стенку избы, за которой укладывался спать самый старый «сталкер» из всех, кого ему довелось повстречать до сих пор, и усмехнулся. Да уж, неисповедимы пути Господни!..(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});