Самая младшая из принцесс (СИ) - Завгородняя Анна Александровна

— Вторая подпись на документе принадлежит вам? — спросила я.

— М-да, — хмыкнул он, — подпись моя, но это и правда все, что вы мне можете сказать?

Я качнула головой.

— Теперь я понимаю смысл вашего признания в карете, — тихо ответила я.

— Я так и знал, — мужчина тяжело вздохнул. — Догадывался, что вы именно об этом подумаете, когда все узнаете!

— А что я еще могла подумать? — не выдержала я и сорвалась на крик. Впервые за все время, впервые, когда разговаривала с опекуном, не сдержала негодования, который вылился в этот крик души. — Вы признаетесь мне в своей симпатии, хотя до прошлой ночи ничем ее не выказывали, и тут я узнаю, что мои мечты, все мои планы на личную жизнь, на счастье, планы, которые я строила, рассыпались прахом!

— Элизабет! — он шагнул было ко мне, но передумал и остался на месте.

— Как могла мама, которая меня так любила, не оставить мне шанса сделать собственный выбор! — горечь в моих слова выплеснулась полностью.

Я больше не сдерживалась и на какое-то время смогла позабыть даже про пресловутую слабость. Гнев придал сил. Нет, умом я понимала, что все не так плохо, но злилась из-за того, что за меня все и все решают. Хотелось быть самостоятельной, и чтобы меня любили, именно меня, а не средство для чьего-то там спасения!

— Уходите! — попросила я опекуна.

— Элиза! — произнес он.

— Уходите, я должна подумать! — моя просьба скорее походила на приказ, и этот суровый мужчина послушался.

Для него подобное было тоже непривычным. Он, тот, кто всегда отдавал приказы, теперь послушался какую-то девчонку, пусть даже и принцессу. Бывшую принцессу.

— Я надеюсь, вы не станете делать скоропалительных выводов и примите все, как должное, — произнес опекун, прежде чем покинуть мою спальню.

В дверях столкнулся с Люси, которая решила собственноручно принести мне поднос с едой. Финч посторонился, впуская мисс Брадшо, а затем поспешно вышел. Я проводила его взглядом, пока Люси ставила поднос на столик.

— Ты что-то бледна? — произнесла она, присев рядом со мной на кровать. — Лорд Финч тебя чем-то обидел?

— Почему именно обидел? — спросила я.

— Мне показалось, что я увидела именно обиду в твоих глазах, когда ты сейчас смотрела на него, — Люси была наблюдательна.

Этого у нее не отнять. Но я решила просто промолчать, игнорируя вопрос, заданный ею, только неугомонная подруга никак не хотела успокаиваться.

— Что происходит между вами двоими? — допытывалась она.

— Ничего особенного, — ответила я.

Люси поставила передо мной чашку куриного бульона с зеленью и сухариками. Я взяла ее в руки, согревая ладони от тепла, исходящего от глины.

— Ничего особенного? — проговорила Люси и улыбнулась. — Мне так не кажется!

Я подняла на нее глаза.

— Люси, давай поговорим позже. Я устала и все еще неважно себя чувствую.

Подруга нахмурилась.

— А как же бал?

— Что бал?

— Ты мне расскажешь, как все прошло? — она наседала, видимо, решив услышать мой рассказ, но я совсем не горела желанием обсуждать тот вечер. По крайней мере, не сейчас… не сегодня.

— Прости, но я хотела бы еще поспать! — сказала я.

Люси встала с кровати. Посмотрела на меня сверху вниз.

— Хорошо, — согласилась она. — Но только если ты пообещаешь рассказать мне обо всем завтра.

— Обещаю! — слова вырвались у меня слишком поспешно, и подруга заметила это, правильно сообразив, что сегодня я просто пытаюсь избавиться от нее, чтобы побыть одной.

— Не грусти, Лиззи! — она остановилась уже у дверей. — Все будет хорошо! Я знаю!

Немного рассеянно, кивнула в ответ. Люси покинула мою комнату, плотно прикрыв за собой двери, а я допила бульон и поставила глиняную кружку — где только Люси взяла ее среди всего этого серебра и фарфора — на поднос, а затем легла, натянув одеяло до самого носа. Перед глазами все еще стоял документ, который дал мне прочесть лорд Финч. Мне кажется, я запомнила каждое слово, написанное на белом листе рукой моей матери. В том, что это ее почерк, не сомневалась ни мгновения, ни одного удара сердца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Это было даже не завещание, просто договор, подписанный двумя сторонами, по которому меня — самую младшую принцессу рода Каррингтон, отдавали лорду Финчу.

...«Я, Кэролайн Каррингтон, урожденная леди Милтон, клянусь честью своего рода, что моя дочь, урожденная Каррингтон, принцесса Элизабет, после достижения своего совершеннолетия и по желанию второй подписавшейся стороны — лорда Генри Финча — будет отдана ему в жены, чтобы исполнить свое предназначение. А именно, вернуть былую силу и могущество роду Финч посредством своего дара. Если же по какой-то причине она откажется это сделать, лорд Финч имеет право заставить ее, опираясь на закон и ссылаясь на данный документ, выйти за себя».

Никакого выхода! Я еще глубже зарылась в одеяло.

«Принцесса Элизабет Каррингтон не имеет права расторгнуть помолвку без согласия на это своего жениха — лорда Финча, который, в свою очередь, может отказаться от невесты только при определенных условиях»

Далее следовали условия для расторжения помолвки, в которые входило, я даже поежилась, физическое уродство невесты, умственная отсталость... и прочее, прочее. И, лишь в самом конце списка — отсутствие необходимого дара!

Тут мне тоже все было понятно… Как и стало понятно поведение Финча в первые недели моего пребывания в Каслроке. Теперь я знала, почему он позволил Артуру ухаживать за мной. Он узнал, что у меня нет нужного ему дара, а значит, имел право разорвать нашу помолвку, потому и позволил другому занять свое место. Сэр Генри заинтересовался мной, только когда узнал то, что я скрываю свою силу!

«Глупости! — возмутилось что-то внутри меня. — Это глупости. Ты обманываешь сама себя. Финч уже по приезде в столицу изменился, а про дар он узнал спустя два дня. И уже начал проявлять к тебе интерес, какой проявляет мужчина по отношению к понравившейся женщине!».

«Если вторая сторона разорвет помолвку, то принцесса Элизабет Каррингтон имеет право выйти замуж по своему выбору и велению сердца!» вспомнила. И следом две подписи — матери и опекуна, а сверху — печать с гербом рода и, скорее всего, здесь была и клятва на словах... та самая клятва крови, которая связала Финча и этот договор. Мне показалось странным, что отсутствовала подпись отца, но, видимо, мать решила не просвещать короля на этот счет и сделала все за его спиной. Я многого, оказывается, не знала о ней. Любимая мама, чей образ я бережно хранила глубоко в своем сердце, открывалась для меня, уже взрослой дочери, с иной стороны. Ее загадки пугали, и я боялась, что могу узнать что-то такое, отчего мое мировоззрение перевернется.

Жалко застонав, уткнулась лицом в подушку, не замечая, как разгорается в камине пламя. Языки огня принимали невероятные очертания, но я в тот самый миг лежала, закрыв глаза и мечтая только об одном — уснуть и проснувшись забыть все то, что уже узнала.

Я полагала, что долго не смогу призвать сон, учитывая то, что проспала почти сутки, но неожиданно для себя стала проваливаться куда-то в темноту. Она звала меня и манила странно знакомым голосом.

В ту ночь мне приснился опекун.

Мы находились в его кабинете в Каслроке, и я сидела на коленях мужчины, обнимая его за шею руками и при этом улыбалась. Сэр Генри в ответ обнимал меня одной рукой, а второй пытался открыть какую-то книгу. Странно, но себя я видела словно со стороны. И эта новая я потянулась к волосам мужчины и взъерошила светлые кудри, судя по всему, мешая лорду Финчу работать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Элизабет! — с шутливой строгостью произнес он, а затем оставил книгу и потянулся ко мне.

— Генри! — прошептала я в ответ, но, прежде чем его губы прикоснулись к моим, сон сменился темным провалом, в который я упала прямо из рук своего опекуна.

Я видела, как он отчаянно пытается меня схватить, но подо мной разверзлась темная бездна, куда я падала и падала, не сдерживая рвущийся из горла крик.