Спутники Марса: принц Конде и маршал Тюренн - Людмила Ивановна Ивонина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Основными чертами его военного гения были стратегическая осторожность и логическая аккуратность, соединенные с блестящим броском в небольших сражениях и спокойным отношением как к победе, так и к поражению. Он был всегда готов повторить первую и исправить второе. До него полководцы маневрировали, опираясь на крепости, одновременно являвшиеся защищенными базами для снабжения полевых армий, Тюренн отказался от этой системы и в сочетании внезапности с подвижностью видел не только ключ к победе, но и обеспечение собственной безопасности. Маршал проявлял осторожность, командуя большими армиями, но с малым числом солдат, к которым испытывал доверие, он мог предпринять то, что казалось невозможным. Французский полководец являлся родоначальником маневренной стратегии, корни которой находят в действиях шведской армии короля-полководца Густава II Адольфа в Тридцатилетней войне. Но если у шведа главной целью маневра было генеральное сражение, то Тюренн считал бой всего лишь одним из моментов, и даже способом маневра. Эта пограничная стратегия, господствовавшая в Европе второй половины XVII в., определялась относительной подвижностью наемных армий, базировавшихся на магазинах и значительно сокративших обозы.
Основной стратегический метод Тюренна заключался в выходе на коммуникации противника и отсечении его от баз снабжения. При разработке кампаний он тщательно анализировал обстановку и проявлял большую предусмотрительность. Особое значение придавал организации снабжения армии и надёжному обеспечению коммуникаций. Вместо традиционного равномерного распределения сил по фронту, т. е. линейной тактики, он обычно сосредоточивал основные усилия на одном из флангов для нанесения главного удара. Виконт был мастером достижения победы внезапным нападением. Его решения сравнивали с блестящими шахматными партиями: он умело применял каждый род войск, получавший свою тактическую задачу, и руководил их маневрами на поле боя. Именно Тюренн сделал французскую армию по-настоящему профессиональной. Он мог поднять боевой дух своих солдат и офицеров и обеспечить их преданность. Недаром в войсках его называли «отцом».
Бесспорно, французский маршал являлся родоначальником и мастером маневра, который к концу его жизни стал преобладать над сражением, а после его смерти — еще больше. Но нельзя упрекать его в использовании маневр ради маневра, или в определенной нерешительности. Историки военного искусства и биографы Тюренна часто отвлекаются от реальных тенденций в развитии международных отношений после заключения Вестфальского мира, когда осью европейской политики стал принцип баланса сил. Да и синдром Тридцатилетней войны давал о себе знать. Поэтому главной целью войн второй половины XVII–XVIII вв. было не уничтожение противника и его армии, а заставить его признать себя побежденным и пойти на переговоры.
Примечательно, что маршал стал более предприимчивым в солидные годы. В молодости он редко шел на авантюры в бою, но всегда излучал уверенность и отличал трудности от невозможного. А его коллега Конде, будучи стремительным и авантюрным в ранние годы, в старости стал осторожен до подозрительности. Но этому научила принца его собственная жизнь. Тюренн же совершенствовался день за днем. Его жизнь прошла среди войск, он знал, как завоевать их доверие, как обучить и навести дисциплину без жестокости. Будучи добрым и мягким в обращении с подчиненными, он наряду с этим проявлял необходимую твердость. Его подчиненные любили в нем товарища не меньше, чем восхищались им как генералом. Хотя Конде был более ярким, а его победы казались более триумфальными, именно Тюренну удалось показать лучший образец военного искусства XVII в. Для небольших, хорошо экипированных и регулярно обучаемых армий эпохи Короля-Солнце этот маршал был идеальным лидером.
Во всех войнах, в которых участвовал принц крови, он демонстрировал, прежде всего, высокое тактическое искусство. Он был способен вести и методическую позиционную войну, и азартно атаковать крепости. Его тактические идеи были тщательно изучены Наполеоном, в частности, «фиксации» противника на главном направлении, изучении его слабых сторон в других местах для прорыва либо окружения, своевременное использование кавалерии и артиллерии.
Не будем оспаривать современников и историков в том, что отличительной чертой прославленного воина являлись его знаменитые «вдохновения» — внезапные озарения, как надо действовать в данный момент, благодаря которым он не раз побеждал противников, превосходивших его в силах. Как отмечал кардинал де Рец, «от него на войне ничто не может укрыться, и ничто не может обмануть». Однако, как человек темпераментный и увлекающийся, он нередко бросался в бой с частью войск или штурмовал в лоб укрепления, полагаясь на свою удачу, что приводило к большим потерям. Бывало, великие победы Конде слишком дорого стоили собственной армии. Впрочем, в этом плане не стоит резко противопоставлять Тюренна и Конде — один был просто более рационален, сохраняя армию, тогда как другой открыто не щадил жизни солдат. Ведь война — это не только триумфальное шествие по территории противника, славные битвы, занятие городов, либо позорное отступление. В каждом городе, крепости, деревне жили люди, и они, как и солдаты, страдали от войны. Страдали они и от действий Тюренна.
С легкой руки Сен-Эвремона во Франции говорили: на стороне Конде хорошо быть в конце сражения, а на стороне Тюренна — в конце кампании (или Сен-Эвремон просто отметил уже ходячее мнение в своих «Параллелях»). Принц был великолепен, когда речь шла о победе в бою, умел воодушевить солдат и вести их в атаку на противника, но вне поля битвы почти не проявлял полководческого блеска. Он провел много блестящих сражений, но мало блестящих походов, выигрывал битвы, но редко использовал победу. Тем не менее, он стал одним из первых полководцев истории, чье руководство сражением (а именно битвой при Рокруа) изучается студентами военных академий. То же, что ради быстрого и сильного натиска Конде не щадил своих солдат, а его войска на чужой территории славились грабежами и насилием, объясняется несложно. В сущности, как военный, он всегда оставался кондотьером эпохи Барокко, полководцем долгой и кровавой Тридцатилетней войны. Но кондотьером-гением.
И самый последний мазок — на самом деле маршал и принц крови органично дополняли друг друга и только подчеркивали особенностями своих характеров и талантов, своими достоинствами и недостатками все разнообразие и достижения первой и самой славной половины правления Короля-Солнце — земного Марса.
Их имена отмечены не только в сочинениях по истории и военному искусству. В поэтическом творчестве последующих столетий они нередко фигурировали как
