Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний - Сборник

Посылает Артибан сказать Раби:

– Я послал тебе вещь, которой цены нет, а от тебя я получаю безделицу, стоящую какую-нибудь мелочь!

Отвечает Раби:

– Все мои и твои драгоценности ничего не стоят в сравнении с этой безделицей. Более того, ты послал мне вещь, которую мне приходится оберегать, а то, что я тебе послал, будет и наяву, и во сне тебя оберегать. (Береш. – Р., гл. 35)

Преждевременный Мессия

Илия-пророк часто помещал школу Раби. Однажды, в день новомесячия, он явился позже обыкновенного. Спрашивает его Раби:

– Почему опоздал сегодня господин мой?

– Время прошло у меня, – отвечает Илия, – пока я поднял праотца Авраама, из гробницы дал ему совершить омовение и стать на молитву, после чего я вновь уложил его. То же самое с Исааком, затем с Иаковом.

– Отчего, – спрашивает Раби, – господину моему не поднимать праотцев одновременно?

– Из опасения, – отвечает Илия, – чтобы силою общей их молитвы не был бы Мессия преждевременно призван на землю. (Бава-М., 85)

Мухи

Прибыв однажды в Кессарию, Антонин послал пригласить к себе Раби. Проводить Раби пошли сын его р. Симеон и р. Хия Великий. По пути встретили они легион римских воинов – все на подбор красавцы на редкость и ростом до капителей колоннад.

– Полюбуйся, – говорит р. Симеон р. Хии, – до чего откормлены эти тельцы Исавовы!

Повел его р. Хия на базар и, указав на корзину с виноградом и финиками, обсыпанными роем мух, говорит:

– В моих глазах тот легион и этот мушинный рой имеют одинаковое значение.

Передал р. Симеон этот разговор отцу своему, Раби – так, мол, сказал я и так ответил мне р. Хия.

– Удивляюсь р. Хии, – заметил на это Раби, – можно ли этим легионам придавать значение даже наравне с мухами: мухи, как никак, а все же выполняют волю Божию. (Танх., Васш.)

Пригодится для потомков

Ежедневно Антонин посылал Раби мехи, наполненные золотым песком, сверху засыпанным пшеничным зерном, и посланному говорил:

– Отнеси эту пшеницу к Раби.

Говорит при встрече Раби Антонину:

– Напрасно ты посылаешь мне это золото, – у меня и своего достаточно.

– Нет, не напрасно, – отвечает Антонин, – пусть унаследуют это золото твои потомки, чтобы иметь из чего давать моим потомкам. (Аб. – З., 10)

Холод и зной

– Помолись за меня, – сказал однажды Антонин Раби.

– Да спасет тебя Господь от холода! – произнес Раби.

– Но стоит ли об этом молиться? – возразил Антонин, – один теплый плащ – и холода как не бывало.

– Пусть же спасет тебя Господь от зноя!

– Вот это пожелание, – сказал Антонин, – имеет, действительно, большое значение. И дай Бог, чтобы молитва твоя услышана была. Ибо памятно мне сказанное вашим псалмопевцем: «Ничто не укрывается от зноя Его». (Иеруш., Санг.)

Патриарх-сноповяз

Пришел однажды Раби в один город поучать народ. Не нашлось в том городе достаточно обширного помещения, и Раби вышел с учениками в поле. Поле оказалось сплошь занятым свежескошенным хлебом – и Раби тут же принялся за работу и весь хлеб перевязал в снопы. (Шаб., 127)

Причина долголетия

Раби спросил однажды престарелого р. Иошую бен Карха:

– Чему ты обязан своим столь необыкновенным долголетием?

– Да мне это долголетие мое давно надоело, – ответил р. Иошуа.

– Учитель! – продолжал Раби, – это вопрос весьма серьезный, и я должен его уяснить себе.

Отвечает Р. Иошуа:

– Во всю жизнь мою взор мой не останавливался на облике человека злого и порочного.

Перед смертью р. Иошуи Раби пришел к нему за последним благословением.

Раби Иошуа произнес:

– Да благословит тебя Бог дожить до половины моих лет.

– Почему не полностью?

– Но ведь и другим не пастухами же только быть?[188] (Мег., 28)

Кончина Раби

Чувствуя приближение смерти, Раби сказал:

– Я хочу видеть моих детей.

Когда дети явились, он обратился к ним со следующими словами:

– Завещаю вам, дети мои:

Оберегайте честь и покой матери вашей.

Из-за траура ко мне не нарушайте ничем обычного порядка в доме: лампады пусть горят, стол стоит накрытым и ложе убранным – все по-прежнему.

Иосиф хайфянин и Симеон ефратянин, прислуживавшие мне при жизни, пусть займутся приготовлениями к моему погребению.

Далее Раби заявил:

– Прошу ученых зайти ко мне.

Когда ученые явились, он сказал:

– Прошу вас нигде не устраивать по мне траура.

По истечении тридцати дней после моей кончины приступите вновь к обычным занятиям в академии.

Хахамом будет сын мой Симеон, патриархом мой сын Гамлиель, главою академии Ханина бен Хамма.

Отпустив ученых, Раби велел позвать младшего сына, р. Симеона, и подробно объяснил ему правила, которых должен придерживаться хамам.

Призвав затем старшего сына, р. Гамлиеля, и изложив ему правила патриаршества, Раби прибавил:

– Завещаю тебе держать патриаршую власть на подобающей высоте и соблюдать строгое отношение к ученикам.

В последний день перед смертью Раби учеными объявлен был пост, и молебствия происходили беспрерывно.

Верная служанка Раби взошла на кровлю и стала горячо взывать к Господу, говоря:

«На небесах ждут Раби, и на земле не желают расстаться с ним. Дай Господи земным победить небесных!»

Но когда она сошла вниз и увидела, как тяжко страдает любимый учитель, борясь со смертью, она страстно начала молить:

«Нет, Милосердный, пусть уже победят небесные!»

С этими словами она схватила глиняный кувшин и бросила его об землю. При треске разбитого кувшина молебствие прервалось – и в ту же минуту Раби почил навеки.

Посланный Бар-Капара нашел Раби уже скончавшимся и, разорвав на себе одежды, начал погребальный плач такими словами:

«Львы небесные спорили со земными твердынями

Из-за Ковчега святыни.

Львам победа дана – и досталась в добычу им

Слава Ковчега Святыни».

Перед последним вздохом поднял Раби руки свои к небесам, и уста его прошептали:

– Тебе, Властелину миров, известно, что я всеми силами своими служил св. Торе Твоей и даже краем мизинца не извлекал из того для земных благ моих. Да будет же воля Твоя дать мне отпущение с миром для успокоения вечного!

И прозвучал Бат-Кол:

«Да грядет с миром и покоиться будет на ложе своем». (Кет., 103–104)

Р. Хия

Чтобы Тора никогда не забывалась

Однажды, во время ученого спора с р. Хией, у р. Ханины вырвались такие слова:

– Со мною споришь ты? Но тебе следовало бы помнить, что если бы Тора, чего упаси Бог, совершенно оказалась забытой, я с моим знанием всех тонкостей ее, сам снова возродил бы ее в народе.

– А я, – сказал на это р. Хия, – лучше повел бы дело так, чтобы Тора никогда не забывалась. И сделал бы я вот что: посеял бы лень, сплел бы сети и стал бы ловить оленей. Мясо их отдавал бы сиротам в пищу, а из кожи приготовлял бы пергамент. И написал бы я пять свитков Пятикнижия и отправился бы с ними в такие места, где некому заниматься первоначальным учением. В каждом таком месте я пятерых деток обучил бы Пятикнижию и шестерых других шести отделам Мишны. И каждому из них был бы наказ от меня: «До следующего моего прихода сюда повторяйте сами и друг друга обучайте тому, чему я научил вас». Этим я достиг бы того, чтобы Тора никогда не забывалась в народе. (Сот., 49)

Р. Хия и ангел смерти

Пришло время р. Хии умереть. Но не было у ангела смерти власти приблизиться к нему. Принял ангел смерти образ нищего и, постучавшись в дверь к р. Хии, стал молить:

– Вынеси мне кусок хлеба.

Когда ему дали хлеба, он обратился к р. Хии, говоря:

– Над нищим ты сжалился, почему же ты ко мне жалости не имеешь?

И при этих словах сверкнула огненная лоза в руках ангела.

Тотчас же р. Хия покорно отдал ему душу свою. (Моэд. – К., 28)

Трон праведника

Р. Хабиба рассказывал:

– Я знал одного благочестивого ученого, которого часто посещал Илия-пророк. Заметил я, что у этого ученого глаза имеют удивительное свойство: утром они совершенно ясны, а к вечеру кажутся будто опаленными огнем. Спросил я его, отчего это происходит, и он рассказал мне следующее:

– Я попросил однажды Илию-пророка дать мне увидеть, как души праведников восходят в Синедрион Небесный. На это Илия ответил:

– Хорошо. Но помни: ты можешь глядеть на всех праведников, за исключением того места, где сидит р. Хия.

– А по какому признаку, – спросил я, – смогу я отличить его от других?

– Вот по какому: всех праведников туда и обратно сопровождают ангелы, а кресло, на котором сидит р. Хия, само поднимается и опускается вместе с ним.

Но я не удержался, взглянул туда – и в то же самое мгновение две огненные брызги ударили мне в глаза, и я ослеп. Назавтра пошел я к гробнице р. Хии, простерся ниц над склепом и стал молить: