Уроки разбитых сердец - Кэти Келли

Когда Нелл приглашали в дом на какое-нибудь торжество, она с благодарностью говорила в своей обычной шутливой манере: «Спасибо, что терпите меня».

Но в то Рождество Нелл не произнесла привычную фразу. Аннелизе хорошо это запомнила: в тот момент она с радостью подумала, что Нелл наконец-то привыкла считать себя другом дома, а друзей не благодарят каждый раз за приглашение. Как же она ошибалась!

— Могу я чем-нибудь помочь? — весело спросила Бет, входя в кухню. Нарядная, элегантная, в тонком серебристо-зеленом свитере и серой бархатной юбке, соблазнительно кружившейся при ходьбе, с блестящими темными локонами, обрамлявшими улыбающееся лицо, она походила на рождественскую фею из сказки.

— Нет, дорогая, — живо откликнулась Аннелизе.

Вернувшись из церкви, она успела сменить свой рождественский наряд на старенькие джинсы с рубашкой, прежде чем заняться готовкой: она не хотела перепачкаться во время стряпни и рассчитывала быстренько переодеться, когда обед будет готов. Нелл же предпочла повязать огромный фартук поверх своего роскошного платья. Аннелизе с нежностью отметила, что подруга выглядит потрясающе. Нелл надела чудесные сережки ручной работы в форме крохотных капелек цвета фуксии и такое же ожерелье — подарок Аннелизе и Эдварда.

— Нелл, как там индейка? — спросила Аннелизе. В этом вопросе Нелл считалась экспертом.

— Я бы подержала ее еще минут двадцать, так будет вернее, — деловито вынесла свой вердикт Нелл.

— Ладно, тогда я открою духовку, а ты поможешь мне полить индейку.

Эдвард вошел, когда операция была успешно завершена.

— Ну как две мои любимые поварихи? — шутливо поинтересовался он.

— Отлично, — отозвалась Аннелизе, заглядывая в кастрюлю, где варилась брюссельская капуста.

— Все чудесно, — проворковала Нелл. — Пахнет восхитительно, правда? Я знаю, ты проголодался, Эдвард, но потерпи еще чуть-чуть. Тебя ждет нечто сногсшибательное. Ради этого стоит немножко помучиться.

— Ты у нас знаток, Нелл, тебе и решать, — пожал плечами Эдвард.

Обед получился великолепным. От начала и до конца. Аннелизе с гордостью думала о том, что за столом, где собрались ее родные и близкие, царило веселое оживление, в то время как многие люди грызутся как кошки с собаками во время рождественского обеда. Они наслаждались вкусной едой, смеялись над незамысловатыми шутками и с удовольствием вспоминаем рождественские праздники прошлых лет.

Ночью, когда гости разошлись по домам, а Маркус и Бет смотрели телевизор внизу, Аннелизе с Эдвардом обнялись, лежа в постели.

— Чудесный день, правда? — сказала Аннелизе.

Она чертовски устала: весь день хлопотала на кухне и носилась по дому, стараясь превратить Рождество в настоящий Праздник. Наверное, все прошло бы замечательно и без лишней суеты, но Аннелизе казалось, что в такие дни, как Рождество, нельзя упускать из виду ни одной мелочи, что здесь действует некая магия, вроде той, что не дает летящему самолету рухнуть вниз, если ты не спишь и мысленно следишь за черной точкой в небе. Говорят, человек с открытыми глазами может одной лишь волей удержать самолет в воздухе: стоит как следует сосредоточиться, и авиалайнер благополучно приземлится.

— Все было замечательно, дорогая, — подтвердил Эдвард, потом целомудренно поцеловал жену в лоб и повернулся на другой бок. — Ты устала, — великодушно пробормотал он. — Давай спать.

Когда-то давным-давно они занимались любовью ночью после больших событий вроде дней рождения или годовщин. Это стало своего рода ритуалом, их тайной традицией. Аннелизе отрешенно покачала головой. Она должна была насторожиться, почувствовать неладное, когда Эдвард не захотел обнять ее и медленно раздеть с той смесью пылкой страсти и неизъяснимой нежности, которая вот уже тридцать лет наполняла радостью их брак.

Аннелизе должна была догадаться, что что-то не так, но мысли ее были заняты совсем другим.

Похоже на эпитафию, горько усмехнулась она: «Здесь лежит Аннелизе, что ни на минуту не смыкала глаз и удержала самолет в воздухе. Жаль, она выбрала не тот самолет».

Как бы ни гневалась Аннелизе на Эдварда, на себя она злилась еще больше. «Только слепая могла так долго ничего не замечать!» — ожесточенно твердила она себе.

Ей хотелось вцепиться себе в волосы и закричать. Мысль о том, чтобы вернуться в палату и снова увидеть вытянутое, страдальческое лицо Иззи, казалась ей невыносимой. Только не сейчас. Она зайдет к Лили позже, нужно немедленно отправиться домой и привести себя в чувство. Пусть лучше Иззи поломает голову куда подевалась тетя, чем увидит, как она расползается по швам у нее на глазах, словно старая ветошь.

Дома можно не сдерживаться, дать волю ярости и отчаянию, а если станет совсем невмоготу — принять транквилизаторы из старых запасов. Аннелизе давно не прибегала к лекарствам, но в маленьком пузырьке на ночном столике еще оставалось немного таблеток. На первое время их должно хватить, рассудила она, а там доктор выпишет новые. К чему откладывать? Она долго боролась, не желая сдаваться и глотать проклятые антидепрессанты, для нее это означало постыдное поражение. Но теперь все изменилось: настало время тяжелой артиллерии. Если доктор Уилан способен избавить ее от гибельной, мертвящей черноты, она готова капитулировать. Готова пить лекарства горстями. Лишь бы не сорваться. Кто знает, что тогда может случиться?

Аннелизе пришла в больницу лишь к семи часам вечера, немного вялая, оглушенная лекарством. Она надеялась, что Иззи, которая никак не могла привыкнуть к разнице во времени, уже вернулась домой, к отцу, но на самом деле это не имело значения. Аннелизе больше не пугала встреча с племянницей.

Удивительно, но благодаря одной маленькой таблетке ей стало намного лучше. Не столько лучше, сколько спокойнее. Казалось, она качается в хрупкой лодчонке посреди огромного океана, но с крошечной таблеткой внутри ей уже не хочется а ужасе свеситься за борт и вглядеться в чернильную толщу воды. Внизу ее ждет бездна. Но к чему заглядывать в нее? Можно просто качаться на волнах, не заставляя себя смотреть вниз, и чувствовать, как ширится и растет в душе страх.

В больнице было полно посетителей. Они сновали по этажам с букетами цветов, бутылками минеральной воды и журналами: спешили порадовать своих близких. Аннелизе встречала их безмятежной улыбкой. Все эти люди казались ей милыми и симпатичными.

Войдя в палату, она с изумлением увидела незнакомую женщину, сидевшую рядом с Лили и державшую ее за руку. На вид ей не было и тридцати. Моложе Иззи, отметила про себя Аннелизе. В длинных рыжеватых волосах ее, собранных в небрежный узел на затылке, мелькали высветленные пряди. Широкие брюки и сандалии на тонких ремешках всегда почему-то ассоциировались у Аннелизе со студентами, проходившими практику в Таиланде.