Решение номер три (Сборник) - Владимир Михайлов

Господа, на этом я закончу мой рассказ. Главное вы слышали и, я полагаю, поняли. Наш Мастер, во главе группы учёных, летавших с нами, сейчас сражается с великими мира сего – пытается выбить средства на новую, более серьёзную экспедицию на Кухню; найти её возможно, пока не разразился новый СП-ураган: после него записанный нашим кораблём курс будет представлять лишь музейный интерес, потому что там вся сетка снова непредсказуемо перекрутится. Насколько вы понимаете, такая экспедиция просто необходима, потому что она даёт небывалую возможность выйти на диалог с Тем, кто… Понимаете, развитие кухонной гипотезы прямым путём выводит нас на заключение: не создав первоначально замышленной жизни – назовём её условно «кристаллической», Некто решил обзавестись инструментарием для сотворения её на более высоком уровне; и создал, как вы сами понимаете, не что иное, как нас с вами, запрограммировав нас на создание той жизни, которую Он изначально предпочитал, уже на куда более высоком уровне. Сделал нас как бы катализатором этого процесса. И эту свою функцию мы исправно выполняем, хотя и не без осечек и противоречий, поскольку мы всё-таки Его инструмент и потому пуповина между Ним и нами продолжает существовать. Впрочем, во всяком инструменте есть частица его создателя – частица его духа. Но главный вопрос тут не в этом, а вот в чём: в любом процессе на каком-то его этапе инструмент, при помощи которого были пройдены предыдущие фазы развития, становится более ненужным. Не предполагаете ли вы, что мы уже находимся в той стадии процесса, когда созданные нами существа кристаллической жизни обретают способность самовоспроизводства? То есть мы становимся лишними в процессе развития?

Подумайте об этом, господа. Вы – не президенты, не политики; вы просто самые богатые и потому могучие представители человечества. Вы – и только вы можете стать спонсорами подобной экспедиции; да, это будет дорогим удовольствием, но результаты будут стоить куда больше тех денег, которые вы на нас истратите. Вот почему я и отнял тут у вас столько времени своим рассказом. Президенты денег не дадут, это ясно заранее. Им всё произошедшее покажется, скорее всего, заумью. Но вы – другое дело; вы умеете реально оценивать обстановку, видеть перспективу и принимать верные решения. Вряд ли ошибусь, если скажу, что само существование человечества уже в среднесрочной перспективе, а может быть, теперь, после нашего посещения Кухни, и в краткосрочной зависит от вас.

Я понимаю: вам нужно подумать и, конечно, посовещаться в узком кругу. Естественно. Я подожду, все мы подождём.

Прошу только об одном: взвешивая все «за» и «против», не забывайте, пожалуйста, об одном: отработавший инструмент пускают в переплавку. И кто знает, во что нас переплавят? Хотите попробовать? Или с этим всё-таки не стоит спешить?

О спорт, ты…

Баал Бесс лежал на диване и плевал в потолок, когда в дверь постучали.

Баал не повёл и бровью: он не ждал гостей и ещё менее – кого-нибудь другого. Он не был настроен на общение. Не потому, чтобы кто-то его чем-то обидел или мог обидеть; просто ему было хорошо, настолько хорошо, что любая перемена могла изменить его состояние лишь к худшему. А этого он никак не желал.

Ему было прекрасно, потому что…

Во-первых, ему ничего не нужно было делать. Никто от него больше ничего не ждал. Никаких обязательств. Никаких дел. Никаких усилий. Значит, и никаких мыслей – кроме разве что тех, которые могли доставлять одно лишь удовольствие.

(Стук в дверь повторился, но Баал вновь не откликнулся.)

Второе вытекало из первого: раз от тебя больше ничего не ждут, то и приставать к тебе никто не станет; а учитывая, что мир населён преимущественно бездарями и идиотами, возможность не видеть и, главное, не выслушивать никого из них становится прямо-таки бесценным даром судьбы.

(Уже не «тук-тук», но прямо таки «бум-бум»! Похоже, на сей раз ногой. Ну, кто-то обнаглел до последнего. Встать, поучить его хорошим манерам? Да нет, они все того не стоят, чтобы спустить ноги с дивана, сесть, а затем и встать, сделать шаг к двери, другой, третий…)

Третье благо как бы подразумевалось само собой: выразительная сумма на карточке (папа, великий человек, успел при жизни заработать немало, а вот потратить не успел) и всё, с нею связанное, давало возможность не строить планов на ближайшее, и даже не столь ближайшее будущее, а просто жить так, как хочется. Без всяких режимов, тренировок, переездов, игр, волнений, вспышек честолюбия, разочарований, критики в газетах, с экранов, взглядов и словечек товарищей по команде. С этим всё. Завязано навсегда. В конце концов, надо пожить и для себя, а не только для болельщиков…

Подумав так, Баал Бесс тут же поступил совершенно непоследовательно. А именно – насторожился, вскочил и сделал те самые три шага к двери, мысль о которых только что с негодованием отвергал.

Сделал он так потому, что вместо стука теперь послышалось другое: привычное мягкое, вкрадчивое воркование замка. Кто-то, не надеясь больше, что ему откроют, сам предпринял попытку отворить дверь – и попытку удачную. Причём не стал взламывать дверь, а весьма аккуратно отпер замок невзирая на все его хитрости и блокировки.

А это мог совершить один-единственный человек. Великий Тренер, старый друг семьи. Однако он находился – во всяком случае, должен был находиться, судя по всем источникам спортивной информации, достаточно далеко отсюда, в тысячах километров, – за морем, где разыгрывалось сейчас первенство мира по лонгу. Так что ожидать, что он вдруг окажется на пороге, было по меньшей мере легкомысленно. Кто же в таком случае?.. Загадка.

Загадка разрешилась тут же. Всё же это был он. Примчался из-за моря, как на пожар. Пронюхал. Прилетел. И вошёл. Вот просто как к себе домой: бесцеремонно, чтобы не сказать просто – нахально. Глазами выстрелил дуплетом в Баала. Потом глаза опустились ниже. И как раз туда…

Чёрт, хотел ведь вовремя всё убрать. Выкинуть. Чтобы и следов не оставалось. Знал же, что он придёт, не оставит в покое, не отпустит душу на покаяние. Но как-то отвлёкся на приятные мысли, и вот – всё налицо. Дюжина бутылок, и все – полные. Хоть бы одну успел откупорить! Скверно. Сейчас он включит свой диск на полные обороты, и начнётся распиловка на тонкие ломтики…

Но – не сдаваться! Не унывать! Никто ни перед кем не виноват. Всякий человек является свободным и вправе принимать решения. Главное – не уступить! Не дрогнуть душой, как это не раз случалось раньше. Держись, Баал!

Великий тренер подошёл к стулу. Вытащил его на середину комнаты. Сел. Расставил ноги, как бы для устойчивости.

Баал же поспешно вернулся на исходную позицию: на диван. Улёгся, стараясь, чтобы это получилось как можно непринуждённее и независимее. Чтобы сразу показать, кто здесь хозяин. Совсем хорошо было бы – повернуться к визитёру спиной. Но на это он не решился. Только чуть поёрзал по дивану. Вздохнул и устремил на гостя взгляд – из тех, каким кролик смотрит на приблизившегося удава. Но всё же заставил себя проговорить как можно легкомысленнее:

– Что, тренер Мант? Что-нибудь стряслось?

И удав не заставил себя ждать.

Он вытащил из портфеля целую пачку бумаг. И протянул Баалу:

– Подписывай. И без всяких!

Рука Баала сама собой дёрнулась навстречу. Но он усилием воли – тех остатков, что ещё жили в нём, – перехватил её на полдороге. Заставил вернуться. И сказал:

– Не стану. Я же говорил – всё. Без вариантов.

Тренер Мант ещё секунду-другую подержал пакет в воздухе. Потом бросил на стол, привычно угодив в самый центр.

С минуту, никак не меньше, они смотрели друг на друга. Ни один не отвёл взгляда, хотя у Баала от этого поединка даже пот проступил на лбу.

– Ладно, – сказал тогда тренер. – Давай разбираться.

Это было шагом к отступлению. И Баал ощутил прилив энергии.

– Разбираться не в чем, тренер, – сказал он. – Ты сам знаешь: я не игрок. И нечего дальше втирать очки ни себе, ни другим. Не хочу. Что мог – показал. И этого слишком мало. Рядом с мастерами я – ничто. Не хочу больше краснеть. У меня есть совесть, в конце концов…

Тренер Мант вздохнул.

Он и сам прекрасно знал, что игрок прав. Он – посредственность. Не более того. И никогда ничем большим не станет. Однако…

Баал же тем временем продолжал:

– Ты ведь помнишь мою биографию. В клонте я ни разу не добирался даже до восьмой финала. В трибе: всех достижений – снёс три яичка в свои ворота. В лонге – …

– Да помню я, – с досадой в голосе проговорил тренер Мант, даже не с досадой – а с каким-то отчаянием. – Помню!

– Так зачем ты меня терзаешь? Ну не рождён я для того, чтобы становиться чемпионом. Ни в чём. Нет такого спорта! Зато, может быть, в чём-то другом я себя найду. Так оставь же меня в покое! И тебе все спасибо скажут – и игроки, и владельцы, и публика…

Тут тренер Мант не выдержал. И сказал:

– Да кончай ты! Что думаешь – я сам этого не знаю? Какой же я был бы тогда тренер, если бы таких вещей не видел, не понимал?