Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Питер Гуральник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они присоединились к остальным в Росвелле и две ночи спустя играли в Одессе, где Элвис успел стать чем–то вроде местной легенды. Не было ничего необычного в восхищении девятнадцатилетнего одесского музыканта по имени Рой Орбисон, который приглашал Элвиса сниматься в местном телевизионном шоу, как только тот впервые прибыл в город. Позже Орбисон сказал об этой встрече: «Он обладал невероятной энергией и восхитительным чутьем… Подобное впечатление я испытал, когда я впервые увидел фильм Дэвида Линча — «Синий бархат». Я просто не знал, как мне реагировать на это. Наша культура не создала ничего такого, с чем это можно было бы сопоставить».
Хэнк Сноу был склонен с ним не согласиться, хотя смотрел на предмет обсуждения с абсолютно иной позиции. Сноу, гордый, невозмутимый канадец с железной волей, держал дистанцию по отношению к «пацану» еще и потому, что помнил, как четыре месяца назад представил его в «Опрае». Элвис, со своей стороны, дал понять Джимми, что он идеализирует его отца — он знал каждую песню Хэнка Сноу и настаивал на личном исполнении наиболее неизвестных из них («Brand on my Heart», «Just a Faded Petal from a Beautiful Bouquet», «I'm Gonna Bid My Blues Goodby»), как бы для того, чтобы подчеркнуть свою причастность к Хэнку.
Для Джимми Роджерса Сноу, названного в честь «отца кантри–музыки» и с самого детства познавшего цену успеха — от неожиданных каникул в середине школьного года до нарушенных обещаний, горького разочарования и звука отцовской пишущей машинки (Хэнк лично отвечал на письма своих поклонников), появление Элвиса было откровением, озарившим его жизнь. Пресли стал для него олицетворением особой чистоты и невинности, он, казалось, был свободен от разрушительной борьбы и грубого уродства, представлявших собой реалии шоу–бизнеса.
«Он никогда не пил, а сигарету держал возле рта, даже не зажигая, потому что он не курил, просто ему нравилось ощущать ее. Помню, каким крутым парнем он мне казался. Я хотел петь, как он. Я хотел одеваться, как он, и делать вещи, о которых даже не задумывался до встречи с ним. Он был символом перемен, которые начинались в Америке. Вместе с Джимми Дином и т. п. Не думаю, что кто–нибудь это осознавал. Отец и представить себе не мог, чем станет Элвис. Возможно, Полковник понимал это лучше, чем кто–либо другой, но, по–моему, в то время он считал его не более чем развлечением для публики. Я привык ездить в машине с Элвисом, Скотти и Биллом. О, Элвис был худшим из водителей, он болтал без умолку, давил на газ, притопывая ногой, он как ненормальный все время переключал радио с волны на волну, слушал абсолютно разную музыку, кантри с элементами спиричуэле, ему очень нравились церковные песнопения. Я был им просто очарован. Мне случалось наблюдать, как по утрам он укладывал волосы, используя при этом три различных вида масел. Спереди он мазал их воском, укладывая наподобие петушиного гребня, на макушке одним маслом, на затылке другим. Как–то я спросил его, зачем он пользуется воском, и Элвис ответил, что из–за этого во время представления его волосы ложатся совершенно особым образом. Он считал, это круто.
Я также помню, что, поносив носки, он, вместо того чтобы постирать их, закидывал их в свой дорожный чемодан, и, когда его приходилось открывать, запах тут же сшибал с ног. Его сумка всегда была набита грязным барахлом, которое Элвис потом просто выкидывал, непонятно, как мог этот безупречно выглядевший мальчик быть таким неорганизованным, впрочем, он всегда очень заботился о своей прическе. Бывало, спишь с ним в одной комнате, и тут он снимает свои носки — вонь стоит на всю комнату. Но женщин это не заботило. Он был Элвисом».
Так же на него реагировала и толпа. Почти сразу же у Хэнка Сноу появилась проблема. «Отец был в расцвете своей славы, он привлекал толпы народа, и во многих местах, где мы выступали на первых порах, люди просто не знали Элвиса, впрочем, не имело значения, знали они его или нет — никто не преследовал Элвиса». Любопытнейшая вещь. Этот милый вежливый мальчик с хорошими манерами менялся на сцене так, что в корне ломал ваше привычное представление о нем. «Дикость какая–то, — прокомментировал Рой Орбисон его оригинальную манеру поведения перед публикой. — Это же драная кошка, считающая себя соловьем… Первое, что он сделал, оказавшись на сцене, — плюнул на пол. На самом деле он выплюнул жвачку… При этом он отпустил несколько действительно плохих, грубых шуток, — знаете, такой тупой бесцветный юмор, — совсем было не смешно. И речь у него тоже была грубоватая, как у шофера–дальнобойщика… Передать не могу, насколько он шокировал меня той ночью».
Энергия Элвиса кипела. Казалось, огонь состязания захватил все его существо и поглотил скромного, почтительного мальчика. Каждая минута его пребывания на сцене была подобна взрыву. «Ни одно исполнение кантри не могло сравниться с этим, — говорил Боб Нил. — С такой манерой поведения на сцене он будет собирать большую толпу, и действительно, когда он появлялся, люди бывали потрясены». По мнению Боба Нила, беда в том, что дух соревнования поглощал Элвиса. Он расстраивался, когда кому–нибудь не нравилось его выступление, «но особенно болезненно относился к другим суперзвездам и всегда старался быть лучше их». Вам просто надо послушать несколько сохранившихся записей того периода. Репертуар ограниченный, соло Скотти периодически сбивается с ритма, но Элвис и ребята отдаются каждой песне, будь то «That's All Right», или «Tweedle Dee», или новый хит Рэя Чарлза «I Got a Woman». Энергетика, которую вы
