Римская история - Марцеллин Аммиан

16. Узнав об этом из донесения Иммона и его товарищей, Юлиан, который все еще находился на зимней стоянке в Константинополе, искал подходящий способ поправить дело и немедленно отправил в Аквилею магистра пехоты Агилона 523имевшего в ту пору большую известность, чтобы появление столь почтенного человека и принесенное им известие о смерти Констанция положило конец осаде.

17. Осада между тем продолжалась, и осаждающие, видя бесплодность своих усилий, решили вынудить к сдаче столь яростно оборонявшийся гарнизон жаждой. Они отрезали водопроводы, но это только еще больше ожесточило сопротивление осажденных. Тогда они отвели с великим трудом реку. Не помогло и это: когда сократились способы снабжения водой, осажденные, которых загнало в заключение собственное неразумие, кое-как обходились водой из колодцев.

Так обстояло дело, когда явился по приказу Юлиана Агилон. Под густым прикрытием щитов он смело подъехал к стенам города. В обстоятельном и правдивом рассказе он сообщил осажденным о смерти Констанция и утверждении власти Юлиана; но те разразились в ответ бранью, принимая его слова за ложь. И никто не поверил его рассказу о событиях, пока он, оговорив свою безопасность, не поднялся на бойницу один и там, дав клятвенное заверение в правдивости своих слов, не повторил своего сообщения. 19. Тогда открылись ворота и после долгих бедствий все высыпали за стены и радостно приняли вождя-миротворца. Стараясь оправдаться в его глазах, они выдали Нигрина как зачинщика безумного начинания и нескольких других и требовали, чтобы их казнью искуплены {231} были измена государю и бедствия города. 20. Несколько дней спустя, после тщательного расследования, произведенного тогдашним префектом претория Мамертином, Нигрин, как главный виновник бунта, был сожжен живым. А после него были казнены члены городского совета Ромул и Сабостий, уличенные в том, что они, не заботясь об опасных последствиях, поддерживали бунт. Все же прочие, кого необходимость, а не собственная воля вела на бой, остались без наказания. Такое решение принял император, склонный к милосердию и снисхождению, справедливо взвесив все обстоятельства дела. 21. Но это случилось уже потом. Когда же Юлиан был еще в Нэссе, его угнетали тяжкие заботы, и он видел опасность с двух сторон. Во-первых, он боялся того, чтобы внезапное восстание солдат в Аквилее не повело к захвату проходов в Юлиевых Альпах и не лишило его провинций и тех средств, которые он оттуда ожидал со дня на день. 22. Во-вторых, его очень смущали военные силы Востока, так как до него дошло известие, что расквартированные во Фракии солдаты были поспешно созваны, чтобы действовать против его внезапного нападения, и что под командой комита Марциана они уже подходят к местностям, близким к Суккам. В соответствии с надвигавшейся грозой он проявлял живую деятельность и успешно стягивал закаленные в боевых трудах иллирийские войска, которые были готовы примкнуть в бранных состязаниях к воинственному вождю. 23. В это трудное время он, однако, не оставлял без внимания интересы частных лиц, выслушивал запутанные дела, особенно муниципальных властей. В отношении к последним он проявлял особенное благоволение и в обход закона предоставлял многим из них государственные должности 52424. В Нэсс прибыли на обратном пути с Востока видные сенаторы Симмах 525и Максим, которые были отправлены римской знатью послами к Констанцию, и возвращались назад. Юлиан устроил им почетный прием и в обход первого из них назначил Максима префектом Вечного города на смену Тертуллу. Он хотел этим сделать приятное Руфину Волькацию, так как знал, что Максим был сыном сестры Руфина. В правление Максима продовольственное снабжение в Риме было в блестящем состоянии, и прекратились постоянно раздававшиеся жалобы народа. 25. Чтобы обезопасить себя в этом тревожном положении и поддержать доверие подданных, Юлиан назначил консулом Мамертина, префекта пре-{232}тория в Иллирике, а с ним вместе – Невитту, хотя сам же недавно поносил Константина, как первого виновника позорного возвышения варварской челяди.

13.

1. Пока Юлиан, живя между страхом и надеждой, расширял круг своих дел, Констанций, находившийся в Эдессе, получал противоречивые донесения от своих разведчиков, приходил в смущение и находился в колебании между двумя противоречивыми решениями: то располагал свои войска для правильной битвы с врагом, то собирался, если представится возможность, приступить к решительной осаде Безабды; и он был прав, так как нельзя было оставить открытой Месопотамию перед предстоящим походом в северные страны. 2. Различные обстоятельства не давали ему выйти из этой нерешительности и, в частности, то, что персидский царь медлил за Тигром, пока знамения не позволят выступить в поход. Если бы Констанций перешел через реку, то, не встретив никакого сопротивления, он бы мог без всяких затруднений дойти до Тигра. Но, щадя своих солдат для междоусобной войны, он боялся подвергать их опасностям осады городов, зная на опыте о крепости стен и храбрости защитников.

3. Однако, чтобы не оставаться в бездействии и не подвергнуться обвинению в трусости, он приказал магистрам пехоты и конницы Арбециону и Агилону поспешно выступить с большими силами не с тем, чтобы вызвать персов на битву, а чтобы связать местности западного берега Тигра цепью кордонов и следить за тем, в каком направлении намерен сделать вторжение царь. В устных и письменных приказах он неоднократно указывал им поскорее отступать, в случае если враги начнут переходить реку. 4. И пока вожди охраняли порученную им пограничную область и выведывали тайные замыслы этого коварнейшего народа (т. е. персов), он сам, оставаясь с главными силами армии, принимал неотложные меры на случай генерального сражения и охранял города. Лазутчики и являвшиеся время от времени перебежчики сообщали противоречивые известия. Они оставались в неведении относительно будущего, потому что у персов, которые чтут особое божество молчания, никто не посвящается в планы военных предприятий, кроме надежных и умеющих молчать вельмож. 5. Вышеназванные вожди постоянно обращались к императору, прося его прийти к ним на помощь. Они заявляли, что выдержать натиск этого пламенного врага (т. е. царя Сапора) можно только при том условии, что все силы будут сосредоточены в одном пункте. 6. При таких тревожных обстоятельствах стали одно за другим приходить самые достоверные вести непреложно {233} удостоверявшие, что Юлиан, быстро пройдя Италию 526и Иллирик, занял тем временем теснины Сукков и лишь ожидает созванные со всех сторон подкрепления, чтобы, собрав вокруг себя значительные силы, пройти через Фракию. 7. Весть об этом повергла Констанция в глубокую скорбь; утешение он находил лишь в сознании того, что ему всегда удавалось справляться с внутренними замешательствами. Хотя серьезность положения затрудняла вообще возможность принятия определенного плана действий, но он признал, однако, за лучшее отправлять войска мало-помалу вперед, посадив людей на повозки государственной почты для того, чтобы скорее встретить лицом к лицу угрожающее бедствие. 8. Это решение было всеми одобрено, и, согласно приказу, отряды налегке двигались вперед. Император был еще занят этими распоряжениями, когда на следующий день получено было известие, что царь со всеми бывшими при нем силами двинулся по указанию небесных знамений назад в свои земли. Таким образом, Констанций освободился от этой заботы; он отозвал и сам все войска, кроме обычного гарнизона Месопотамии, и вернулся в Гиераполь 527

9. Не будучи уверен в исходе дела с Юлианом, Констанций, когда все войска были стянуты в один пункт, созвал все центурии, манипулы и когорты на собрание. При звуках труб все поле наполнилось солдатами, и Констанций, чтобы вызвать в них большую готовность исполнять его приказания, взойдя на высокий трибунал, окруженный большей, чем обычно свитой, держал такую речь с выражением спокойствия и уверенности на лице.