Битва двух империй. 1805–1812 - Олег Соколов

Как видно из таблицы, жёсткое применение континентальной блокады позволило в 1808–1811 гг. серьёзно снизить английскую торговлю с Европой, а в 1811 г. в связи с осложнением отношений Англии и США значительно снизился и общий объём британской торговли. С другой стороны, видно, что результаты были далеки от абсолюта. Если бы наполеоновская Европа обладала перевесом в морских силах или хотя бы их балансом с силами Великобритании, блокада могла бы стать очень эффективной и быстро заставила бы британскую олигархию сесть за стол переговоров. Впрочем, тогда блокада и не потребовалась бы, так как англичане не могли бы вести себя с подобной степенью дерзости и самоуверенности, с какой они действовали, имея подавляющее превосходство сил на морях.

Огромную роль в истории континентальной блокады, как и в истории всей наполеоновской империи, сыграла война в Испании. Из таблицы видно, что, выполняя требования Наполеона, Испания до начала там военных операций практически не торговала с англичанами; более того, купцы с берегов туманного Альбиона не получали доступ и к латиноамериканским владениям испанцев. С началом войны в Испании поток английских товаров хлынул на Пиренеи и в испанские владения в Америке, что стало серьёзнейшей дырой в блокаде. Таким образом, начав испанскую авантюру с надеждой нанести экономический удар Англии, Наполеон добился прямо противоположного эффекта, открыв огромные рынки сбыта и источники сырья для английской продукции.

В результате блокада больше всего била по европейским потребителям и частично — по производителям. Наполеону приходилось прибегать к всё более жёстким мерам для того, чтобы пресечь контрабанду английских товаров. Эти меры приводили к удорожанию предметов потребления, к которым уже привыкли европейцы, прежде всего так называемых «колониальных товаров»: сахара, кофе, табака, красителей. Поднялись цены и на продукцию английских мануфактур: высококачественное сукно, металлоизделия.

Наполеоновские таможни, установленные на севере Германии и на юге Италии, не могли сдержать огромный поток контрабанды. Кроме того, как легко можно догадаться, гигантские барыши, которые извлекали торговцы из удачных операций по продаже запрещённых товаров, позволяли давать огромные взятки. В результате, несмотря на все жёсткие меры императора и таких его ближайших помощников, как маршал Даву в Гамбурге или генерал Рапп в Данциге, расцвела коррупция, которая была совершенно не характерна для наполеоновского государства как такового. Но здесь размер взяток был столь велик, а услуга, которую за них просили, — столь «невинна», что мало кто мог удержаться от соблазна. Действительно, ведь речь шла не о том, чтобы за деньги отпустить опасного преступника, а всего лишь о том, чтобы закрыть глаза на ввоз какой-нибудь сотни мешков кофе, которого так заждались несчастные горожане. Комиссар полиции итальянского порта Ливорно писал в своём рапорте: «Как помешать, чтобы служащий, получающий в месяц 40 франков, на которые он едва может жить, оказавшись наедине на посту, отказался бы от 200–300 франков за то, чтобы он всего лишь сделал вид, что спит полчаса в нужный момент?»[22]

В результате нельзя было сказать, что блокада не влияла на английскую промышленность и английские власти, просто ее воздействие стоило совершенно несоразмерных усилий и потерь.

Действительно, в Англии в 1810–1811 гг. разразился сильнейший экономический кризис. В 1810 г. обанкротился банк Бриквуд, что вызвало волну банкротств провинциальных банков. Наконец, крах банка Гольдсмита и самоубийство его владельца посеяли настоящую панику на бирже. Только за 1810 г. произошло 1799 банкротств. Кризис финансовой системы повлёк за собой депрессию, которую испытывала английская индустрия в 1811–1812 гг. Плохой урожай во всей Европе в 1811 г. тяжело отразился на положении рабочего класса. Первые существенные беспорядки разразились в феврале 1811 г. в районе Ноттингема. Во многих промышленных городах: в Манчестере, Лидсе, Шеффилде и Бирмингеме — вспыхнули восстания рабочих, которые пришлось подавлять силой оружия.

Однако, чтобы достичь этого эффекта, Наполеону потребовалось постоянно донимать европейского потребителя, способствовать росту оппозиционных настроений и раздражению во всей наполеоновской Европе, и даже в самой Франции, портовые города которой пережили столь большие экономические сложности, что не оправились от них даже после падения империи.

Одновременно на континентальной блокаде сфокусировалось недовольство русско-французским союзом со стороны российских элит. К сожалению, настоящих глубоких современных исследований на этот счёт нет. Существуют лишь два крупных научных труда, основывающихся на большом массиве архивных документов, о влиянии континентальной блокады на Россию. Это глава большой работы, написанной академиком Евгением Тарле о континентальной блокаде, и очень серьёзное исследование Михаила Злотникова «Континентальная блокада и Россия». Однако оба эти произведения написаны были давно. Монография Тарле появилась в 1913 г., а работа Злотникова написана была в промежутке между двумя мировыми войнами и увидела свет только в 1966 г., и к тому же в «отредактированном» советской цензурой варианте. Самая интересная часть работы Злотникова о воздействии континентальной блокады на русскую промышленность так и осталась пылиться где-то в виде рукописи. Обе эти работы, несмотря на их значимость, сильно устарели, а некоторые подходы, навязанные марксистско-ленинской методологией, могут вызвать сейчас разве что улыбку. Всё остальное, появившееся позже, лишь перепевы этих двух фундаментальных трудов на разный лад.

Нет сомнения, что, посвятив работу военным и политическим аспектам франко-русского противостояния в эти годы, автор не мог столь же подробно разработать вопрос, для полного изучения которого на основе русских, французских, английских, немецких, шведских, американских источников потребовались бы десятки лет. Тем не менее некоторые выводы, которые можно сделать на основе имеющихся материалов, необходимо привести на страницах этой книги.

Очевидно, что закрытие русских портов для кораблей под британским флагом не могло не вызвать резкого уменьшения внешнеторгового оборота России. Действительно, Англия была главным зарубежным партнёром для русских купцов. Русский экспорт в 1799 г. равнялся 69 000 810 руб., а импорт — 46 635 639 руб. Из этого количества английские подданные вывезли на 36 602 424 руб. товаров (53 % от общего количества), привезли товаров на 8 334 981 руб. (17,9 %).

За 1802–1804 гг. в русские порты пришло 7530 судов, из них:

Английских — 2100

Русских — 697

Прусских — 681

Австрийских — 428

Шведских — 835

Датских — 713

Турецких — 732

Голландских — 342

Американских — 143

Французских — 25

Испанских — 20

Португальских — 18[23]

Англия, прежде всего, импортировала из России хлеб, строительный лес, пеньку и сало. Экспортировала в Россию «колониальные товары», шерстяные изделия, предметы роскоши и т. д. Иначе говоря, англичане потребляли главные продукты производства крупных помещичьих хозяйств, а обеспечивали предметы потребления для тех же помещиков и верхушки российской буржуазии.

Исходя из приведённых цифр, понятно, что разрыв отношений с первейшим торговым партнёром не мог не вызвать серьёзных осложнений как для российской торговли, так и для отдельных секторов производства. Тем более что прекращение отношений с Англией означало не только отсутствие доступа в российские порты английских кораблей, но и значительное снижение потока нейтральных судов, подвергавшихся отныне пиратским нападениям британского флота. В результате общий торговый оборот значительно сократился, его параметры приведены в таблице ниже.

Годы Оборот торговли (в млн руб. серебром) Морской Сухопутный Суммарный Среднее за 1802–1806 69,1 12,8 81,9 1807 50,7 6,5 57,2 1808 17,4 18,9 36,3 1809 34,4 10,6 45 1812 43,1 14,7 57,8

Видно, сколь сильно повлияла континентальная блокада на русскую торговлю, общий объём которой в 1808 г. (в период самого строгого применения правил блокады в России) сократился более чем в два раза, причём объём морской торговли — почти в четыре раза!

В России, как и в других странах, континентальная блокада сопровождалась конфискацией товаров, признанных английскими, а также конфискацией самих торговых судов. Однако, применяя правила континентальной блокады, русское правительство старалось действовать по возможности мягко. За 1808 г., по неполным сведениям, был конфискован только один корабль и грузы четырёх кораблей, восемь торговых кораблей было выслано. В 1809 г. было конфисковано 25 кораблей и грузы 26 кораблей. Зная обычаи русского чиновничества, можно легко догадаться, что мягкость применения правил континентальной блокады не обходилась без щедрых «пожертвований» со стороны заинтересованных лиц. В общем, континентальная блокада означала для России значительный упадок торговли, новые чиновничьи притеснения и поборы.