Железная маска (сборник) - Теофиль Готье

– Это мне по душе, – заметил де Валломбрез. – Нет ничего хуже, чем излишняя доступность. Я не выношу крепостей, которые сдаются, не дождавшись начала осады.

– Каким бы блистательным полководцем вы ни были, ваша светлость, эту крепость одним приступом не взять, – сказал месье Било, – и все потому, что ее бдительно стережет преданная любовь.

– Значит, у скромницы Изабеллы есть любовник! – торжествующе и вместе с тем досадливо вскричал герцог. С одной стороны, он совершенно не верил в существование женской добродетели, а с другой – его рассердило наличие некоего соперника.

– Я произнес «любовь», но не говорил «любовник», – почтительно поправил хозяин гостиницы. – Это далеко не одно и то же, и вы, ваша светлость, достаточно опытны, чтобы уловить это различие, каким бы тонким оно ни было. У женщины, у которой есть любовник, может быть и еще один. Но женщину, у которой есть любовь, невероятно, а скорее, невозможно завоевать. У нее уже есть то, что вы ей только собираетесь предложить.

– Хм! Ты, любезный Било, рассуждаешь так, словно изучал «Науку любви» Овидия и сонеты Петрарки, – усмехнулся де Валломбрез. – А я-то считал тебя всего лишь знатоком по части вин и соусов. И кто же предмет ее платонической страсти?

– Один из актеров их труппы, – отвечал месье Било. – У меня даже возникло подозрение, что этот молодой человек и вступил-то в нее лишь под влиянием любви. Уж очень он не похож на простого комедианта.

– Ну, теперь-то вы, я думаю, довольны, – обратился шевалье де Видаленк к приятелю. – На вашем пути одно за другим вырастают препятствия. Добродетельная актриса! Такое увидишь не каждый день, и эта задача вполне достойна вас. Опять же, приятное разнообразие после всех этих знатных дам и куртизанок.

– Ты уверен, – настойчиво продолжал расспросы молодой герцог, – что целомудренная красотка Изабелла не одаряет своими милостями этого проходимца, которого я уже ненавижу всем сердцем?

– Сразу видно, ваша светлость, что вы ее совершенно не знаете, – возразил месье Било. – Она словно белая голубка, которая скорее умрет, чем позволит запятнать свое оперение. Когда по ходу пьесы ей надобно поцеловаться с главным героем, даже из зала видно, как она краснеет под слоем белил и незаметно вытирает щеку тыльной стороной ладони.

– Да здравствуют гордые и строптивые необъезженные красавицы! – не без бахвальства воскликнул герцог. – Я пущу в ход хлыст, и она у меня будет ходить шагом, иноходью, рысью, галопом, а заодно проделывать любые курбеты, какие мне захочется.

– Покорно прошу простить меня, ваша светлость, но этаким манером вы ничего не добьетесь! – заявил дядюшка Било, отвесив глубокий поклон, как и подобает человеку, стоящему на нижних ступенях общественной лестницы.

– А если я пошлю ей серьги с крупным жемчугом, ожерелье из золотых цепочек, скрепленных драгоценными камнями, и браслет в виде змеи с рубинами вместо глаз – и все это в изысканной шкатулке, обтянутой шагреневой кожей?

– Она просто вернет все эти сокровища обратно со словами, что вы, вероятно, приняли ее за кого-то другого. Мадемуазель Изабелла, в отличие от большинства своих товарок по сцене, не корыстна, и глаза ее, что крайне редко встречается в женщинах, не загораются при виде драгоценностей. Даже бриллианты в богатейшей оправе для нее – всего лишь блестящие побрякушки.

– Это что-то неправдоподобное! – удивленно воскликнул герцог. – Надо полагать, с таким фальшивым целомудрием она хочет женить на себе какого-нибудь состоятельного болвана. Такие особы только и мечтают втереться в какое-нибудь приличное семейство и вращаться в кругу приличных дам с видом смиренниц и постниц.

– Ну так женитесь на ней, если иного способа нет, – рассмеялся де Видаленк. – Титул герцогини растопит самое ледяное сердце!

– Погоди, погоди, – осадил его де Валломбрез, – нечего спешить. Для начала надо хотя бы вступить в переговоры. А там, глядишь, отыщется способ подобраться поближе к этой пугливой красотке.

– А вот это много проще, чем покорить ее сердце, – заметил месье Било. – Нынешним вечером в зале для игры в мяч состоится репетиция завтрашнего представления. Говорят, кое-кого из наших записных театралов допустят туда, ну а вам, ваша светлость, стоит лишь назваться, чтобы все двери распахнулись сами собой. Я заранее замолвлю словцо господину Тирану, мы с ним приятели, и он вам не откажет. А все же, думается мне, лучше б вы нацелились на другую актрису – мадемуазель Серафину. Она так же хороша, как Изабелла, но безмерно тщеславна и мигом уступит такому кавалеру, как ваша светлость.

– Да, но я-то влюблен в Изабеллу! – оборвал рассуждения хозяина гостиницы герцог. Тон у него был сухой и не допускающий ни малейших возражений. – В Изабеллу и ни в кого другого, ясно тебе это, Било?

Запустив руку в карман, герцог небрежно швырнул на стол полную пригоршню золотых монет и добавил:

– Это тебе за вино, любезный, а остальное можешь оставить себе за труды.

Месье Било аккуратно подобрал золотые и поштучно отправил их на самое дно замшевого кошелька. Молодые люди поднялись, надвинули шляпы до бровей, закутались в плащи и покинули гостиницу. Де Валломбрез принялся расхаживать по переулку взад и вперед, всякий раз задирая голову, когда проходил под заветным окном. Все было напрасно – Изабелла не показывалась, штора была опущена, да и сама комната как будто пустовала.

Утомившись ходьбой в безлюдном переулке, где к тому же задувал морозный северный ветер, герцог, не привыкший к подобной выжидательной тактике, махнул рукой и отправился домой, проклиная смехотворное жеманство самонадеянной девицы, вынуждающей ждать и томиться молодого, красивого и знатного мужчину. В ту минуту он едва ли не с нежностью думал о покинутой им податливой и доброй Коризанде. Но самолюбие нашептывало герцогу иное: стоит ему, подобно Юлию Цезарю, предстать перед жесткосердной дамой – и он окажется победителем. Если же соперник вздумает путаться под ногами, можно избавиться от него либо при помощи собственных телохранителей, либо наняв наемных убийц. Герцогское достоинство не позволяет ему пачкать руки о какого-то безродного проходимца!

Изабелла в это время сидела в глубине своей комнаты и не приближалась к окну. Именно поэтому де Валломбрезу и не удалось ее увидеть. Зато за ним самим на протяжении всего его дежурства в переулке пристально наблюдал из другого окна барон де Сигоньяк, которому весьма не нравились маневры этого незнакомца с замашками утонченного аристократа. Суть этих маневров быстро стала ему ясна – достаточно было проследить за взглядом непрошеного поклонника. Барона так и подмывало спуститься со шпагой и атаковать этого господина, и лишь с большими усилиями он сдерживал себя. В конце концов, в прогулке под окнами гостиницы не было ничего предосудительного, и его появление со шпагой могло показаться всего лишь грубым сумасбродством. А толки об этом могли бросить тень на репутацию Изабеллы, совершенно не виноватой в том, что некто задирает голову и сверлит глазами ее окно.