23 июня: «день М» - Марк Солонин

С чего бы это в одном, ничем не примечательном строевом авиаполку собралось столько высшего авиационного начальства? Для справки: группировка советских ВВС на западном ТВД непосредственно перед войной насчитывала порядка 111—130 боеготовых авиаполков, в том числе — 52 истребительных (и это не считая многих десятков новых, формирующихся в западных округах авиаполков). Почему именно 122-й ИАП привлек к себе такое внимание? И, самое главное, для какой цели с самолетов-истребителей было демонтировано вооружение? Еще одна, необходимая для понимания всей абсурдности ситуации, техническая справка заключается в том, что на И-16 (как и на любом другом истребителе того времени) вооружение не было подвесным — пушки были намертво закреплены внутри крыла, пулеметы столь же крепко привинчены под капотом двигателя. Демонтаж вооружения никак не входит в состав обычных, плановых работ технического обслуживания. Кроме всего прочего, после повторной установки пушки надо еще было «пристрелять» (определенным образом совместить ось ствола с осью симметрии самолета и прицела), а это сложная и трудоемкая операция, требующая специального оборудования. Осмотр, смазка, техническое обслуживание самой пушки производятся на самолете — для этого в конструкции крыла предусмотрены специальные лючки. 122-й ИАП (истребительный авиаполк, находящийся в 30 км от границы, за которой «основная часть немецкой армии в полосе против Западного ОВО заняла исходное положение») вечером 21 июня 1941 г. именно разоружили, а не «отправили на ремонт и перевооружение».

Загадочные, если не «вредительские» действия командующего округом (фронтом), командующего ВВС округа и «московской комиссии» во главе с начальником оперативного управления ВВС РККА становятся совершенно логичными, если только предположить, что именно город Гродно и его жители должны были стать жертвой кровавых игр Сталина. Да, конечно, можно было ограничиться строгим-престрогим приказом: «22 июня ни одному самолету в 122-м ИАП не взлетать!» Но не все приказы исполняются, а «цена вопроса» в данном случае была исключительно велика. Хорошо еще, если бомбардировщики собьют на подходе к Гродно, до бомбардировки, а если после? А если подбитый бомбардировщик с фальшивыми опознавательными знаками (да еще и с советским экипажем на борту!) рухнет на сопредельной территории и будет предъявлен журналистам всего мира? Сталин не любил рисковать, поэтому и в данном случае приказал решить проблему «с ювелирной точностью бегемота»: разоружить ближайший к Гродно истребительный авиаполк, и дело с концом.

Выбор города Гродно в качестве объекта для провокационной бомбардировки также выглядит достаточно логично. Логично с точки зрения эффективности последующих действий (начала операции прикрытия и удара советских ВВС по «установленным аэродромам и базам противника»). Сувалкский выступ был в эти дни буквально нашпигован немецкими авиационными, танковыми, пехотными частями. На узкой полоске (примерно 35x35 км) сгрудились четыре танковые (20, 7, 12, 19), 3 моторизованные (14, 20, 18), девять пехотных (26, 6, 35, 5, 161, 28, 8, 256, 162) дивизий вермахта. На аэродромном узле Сувалки (и близлежащих полевых аэродромах) базировались четыре группы (полка) пикирующих «Юнкерсов» (больше половины от общего числа Ju-87 на всем Восточном фронте), пять истребительных авиагрупп и две штурмовые (ZG) группы, оснащенные двухмоторными Me-110. Такой концентрации сил не было больше нигде. Соответственно не было и лучшего объекта для сокрушительного первого удара советской авиации.

Не исключено, что с задуманной провокационной инсценировкой бомбардировки города Гродно связана и гибель командующего ВВС Западного округа (фронта). По общепринятой (точнее говоря — внедренной в эпоху хрущевской критики «близорукой доверчивости Сталина») версии генерал-майор И.И. Копец застрелился в своем служебном кабинете 22 июня 1941 г. В эту гипотезу (которая превратилась в аксиому лишь в результате многочисленных повторений — никаких документов на этот счет пока не опубликовано) не вписывается самое, в случае самоубийства, главное — свойства личности погибшего. Герой Советского Союза, кавалер ордена Ленина и ордена Красного Знамени, участник двух войн (испанской и финской) 34-летний генерал Иван Копец не был «бывшим летчиком-истребителем». До последнего дня он оставался летающим летчиком. Маршал Скрипко в своих мемуарах с некоторым даже неодобрением отмечает, что командующий авиацией округа большую часть времени проводил на аэродромах, на которые Копец не приезжал на ЗИСе, а прилетал на истребителе И-16. Да и звание Героя Советского Союза командир эскадрильи И.И. Копец получил не в подарок «к юбилею», а за личное мужество, проявленное в небе Мадрида, где он лично сбил 6 самолетов франкистов.

Для человека с такой биографией и таким характером гораздо естественнее было бы свести счеты с жизнью — если бы такое намерение на самом деле возникло — в воздухе, в кабине боевого самолета, прихватив с собой нескольких врагов. Самолет-истребитель в личном распоряжении командующего ВВС был. Немецких самолетов в небе над Белоруссией 22 июня было хоть отбавляй. Психологический шок от неудачного начала боевых действий не мог стать причиной самоубийства просто потому, что в полдень первого дня войны не было ни самого факта разгрома ВВС округа, ни информации из частей в штабе округа (миф же про уничтоженные «на мирно спящих аэродромах» самолеты и вовсе появился лет через двадцать). Вероятнее всего, 22 июня 1941 г. за командующим авиацией фронта приехали. Приехали люди с горячими сердцами, «друзья народа». У этого визита могло быть, по меньшей мере, две причины. Первая — общая волна арестов, которая с конца мая 1941 г. катилась по высшему комсоставу советских ВВС (24 июня арестован бывший главком ВВС Рычагов, 26 июня 1941 г. арестован командующий ВВС Прибалтийского ОВО Ионов, 27 июня арестованы начальник штаба ВВС РККА Володин, помощник главкома ВВС по авиации дальнего действия Проскуров, командующий ВВС Киевского ОВО Птухин). Но могла быть и другая причина, связанная с несостоявшейся провокацией в небе над Гродно: к командующему ВВС округа приехала команда «ликвидаторов», которая, работая строго в рамках утвержденного плана и невзирая на начавшуюся войну, уничтожала непосредственных участников и организаторов инсценировки. Утверждать что-либо категорически не приходится, но и странных совпадений в этом деле слишком много…

В то время, когда в Москве и Минске заканчивались последние приготовления к грандиозным событиям, которые должны были состояться 22—23 июня, по другую сторону границы последние приготовления закончились. Это уже не гипотеза, это трагический факт. В час дня, в субботу 21 июня, в штабы вермахта поступил условный сигнал «Дортмунд», и немецкие войска приступили «к открытому выполнению приказов». Секрет, доведенный (прямо или хотя бы даже косвенно) до трех миллионов солдат и офицеров, через несколько часов перестал быть секретом и для командования Красной Армии. Известно как минимум о двух перебежчиках, которые переплыли Западный Буг в полосе Киевского ОВО и сообщили о скором начале войны. Трудно поверить и в то, что у советской разведки не было других источников информации в войсках противника. Как бы то ни было, вечером 21 июня, пройдя через полдюжины инстанций, информация эта дошла до Москвы. В хрестоматийно известной версии Г.К. Жукова события развивались следующим образом:

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня. Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев.

— Приезжайте с наркомом минут через 45 в Кремль, — сказал И.В. Сталин.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?— спросил он.

— Нет, — ответил С.К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.

— Что будем делать?— спросил И. В. Сталин.

Ответа не последовало.

— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, — сказал нарком.

— Читайте!— сказал И.В. Сталин.