Истребитель 2Z - Сергей Беляев

Часы звякнули четыре раза. Лебедев позвонил. Дверь в комнату распахнулась.

— На сегодня довольно. Вас ждут, господин Урландо, пожалуйте, — сделал учтиво-приглашающий жест Лебедев. — Мы продолжим нашу беседу в следующий раз.

Урландо встал. Прежде чем уйти, он упавшим голосом пробормотал:

— И вы опять остаетесь правы, Лебедев. Вы очень тонко поиздевались над моим шифром.

Лебедев развел руками:

— Я только анализировал и делал некоторые напрашивающиеся выводы.

Когда Урландо вышел, Лебедев подождал, пока захлопнется дверь, и сказал задумчиво:

— Сколько любопытного, сколько сюрпризов для науки и техники! В интересное время живем мы, друзья.

Груздев что-то записывал на листе бумаги. Кончив, взял Лебедева за локоть и отвел в сторону:

— Видите ли, Антон Григорьевич, я не хотел говорить при этом фашисте… Дело в том, что за время вашего отсутствия произошло много событий. Бутягин в своих последних работах пошел гораздо дальше Урландо, и некоторые практические выводы из его знаменитого уравнения «трех эс» чрезвычайно любопытны. Частично они воплощены в некоторых работах нашего института. Но перспективы настолько велики, что думаю после окончания военных действий снова перейти на мирную работу с Николаем Петровичем.

— А институт? — поинтересовался Лебедев.

— Думаю, что во главе института станет Голованов.

Лебедев посмотрел в окно. По голубому ясному небу летела эскадрилья странных бескрылых воздушных кораблей.

— Жизнь — любопытная штука. Люди изменяются на глазах. И ты должен сам двигаться вперед, чтобы не отставать. Вот она — диалектика жизни, материальный базис и внешние факторы. Они формируют человеческий материал.

Опять с товарищами

Гуров повернулся к широкому окну и взглянул вниз:

— Под нами Вязьма… Красивый городок! Узорчатый.

Лебедев оторвался от газеты:

— У нас красивых мест не пересчитать.

Самолет прорезал небольшое облачко и опять вынырнул в прохладный осенний, насыщенный солнечным светом воздух. Ласковые глаза Лебедева задумчиво смотрели в окно:

— Да, браток, красавица — наша родина! А знаешь, Вася… сегодня я, кажется, в первый раз в жизни лечу в качестве обыкновенного пассажира.

— Ну уж и обыкновенный! На Огненную Землю летал…

— Вся земля теперь огненная, — отозвался Лебедев. — Восстали народы, и фашизм трещит по всем швам… Я много передумал, Вася. Нам надо работать еще упорнее.

Лебедев сел напротив Гурова и продолжал как бы давнишний, прерванный разговор:

— Когда товарищ переодел меня и вывел из камеры, — тогда, помнишь? — он сказал мне: «Будь спокоен, — ты имеешь друзей». И вот в эти дни войны мы увидали, сколько у нас друзей. Их много, они везде…

— Вам радиограммы, — принес ворох записок Лебедеву помощник радиста.

— «С нетерпением ждем обнять друзей. Бутягин и Груздевы». Во множественном числе. Скоро и ты, Вася, женишься… Знаю, знаю, не отнекивайся! Красненький платочек с незабудками что-нибудь да значит! Женись, дружище. И мне ищи невесту, — обязательно женюсь. У Груздева, гляди, какая дочь выросла. А инженер сам молодцом, ни одного седого волоса. У Константина Ивановича — три сына. Один на заводе в фюзеляжном цехе, орденоносец, двое — в армии. У Киселева — два сына и две дочери. Это наша смена, Вася…

Прекрасная панорама Москвы развернулась под самолетом. Она медленно поворачивалась, освещенная осенним солнцем. Лебедев оживился. Начал шутить:

— Сейчас — на посадку. Давай приосанимся, Вася. Ты успел побриться? Вот, возьми одеколончику, попрыскайся. Ландыш… Весну напоминает… Щиплет? Ничего. Зато нас приятней будет целовать… Ага, посадка! Хорошо пилотирует, а почти юноша.

Лебедев открыл дверцу кабины. Его оглушил приветственный шум многотысячной толпы, гром аплодисментов, звуки музыки. Перед ним развевались яркие плакаты и знамена, он видел ликование и радость. Неужели это все для него?

Солнце светило на него ласково и могуче. Лебедев почувствовал себя необычайно потрясенным и снял пилотку. Перед своим народом он обнажил голову. Раскрыв объятия, он быстро сбежал по лесенке и ступил на родную землю.

Лебедева и Гурова обнимали и целовали. Им подавали все новые и новые пышные, прелестные букеты. Они едва удерживали огромные охапки цветов, смеялись:

— Рук нехватает… Здравствуйте, родные… товарищи!.. Спасибо.

На маленькой трибуне Лебедев увидал знакомое по рисункам и фотографиям лицо оратора, открывающего митинг. Многочисленные рупоры разносили громкий голос по всей площади аэропорта:

— От имени партии и правительства… приветствую… отважных сынов нашей социалистической родины…

И гром аплодисментов, и опять звуки оркестра.

В украшенном цветами авто медленно ехали Лебедев с Гуровым по радостным улицам. Они чувствовали такой необычайный подъем всех своих чувств, такой избыток радости, что хотелось петь…

Их чествовали в новом Дворце авиации. После торжественного заседания в комнату президиума вошел высокий седой человек с орденом на лацкане нового пиджака и огляделся:

— Где он, а? Антоша…

Лебедев бросился к Бутягину:

— Коля! Здравствуй, родной!

Они крепко поцеловались. Бутягин держал Лебедева за руки:

— И даже не похудел, не постарел. Молодчинище, жених… Только одна седая прядь. Вчера, когда прочитали обо всех твоих приключениях, так прямо ахнули. А сейчас все здесь…

— Давай сюда! Пропустите… — распорядился Лебедев.

Но уже в распахнутую дверь входил сияющий Гуров и делал приглашающий жест:

— Пожалуйте, вот он — герой…

Лебедева обступили сияющие, давно знакомые лица. Да, он опять среди самых близких… Вот Груздев с Валентиной Михайловной. Вот Татьяна Иосифовна в открытом бальном платье. Седоватый Константин Иванович… Этот ничуть не изменился. Как будто не было этих бурных месяцев тревоги и борьбы. Серьезный и красивый Голованов в военной форме… Все тут!

Голованов сквозь веселый шум и смех пытался объяснить Лебедеву:

— Мы все были на аэродроме, когда вы прилетели, Антон Григорьевич, только близко не могли пробраться. Лика тоже была… Да где она?

Молодая девушка смотрела на Лебедева, как будто видела его в первый раз, пристально и вдумчиво:

— Здравствуйте, Антон Григорьевич!

Лебедев отступил на шаг:

— Позвольте… Это — Лика? Вы?..

— Выросла-то как: выше меня ростом! — поспешила сказать Валентина Михайловна.

Лебедев не сразу договорил слова приветствия:

— Здравствуйте, Лика….