Право на пиво - Владимир Васильев

Я пробовал повернуть холсты к стене, но тогда кажется, что Диктатор злится и старается подглядеть через холст исподтишка, и я чувствую себя еще неуютнее.

Неожиданно я поймал сигнал, идущий от неизвестного объекта, находящегося совсем неподалеку — в четырех часах полета от нас. Сразу понял, что сообщение не от звездолета, и вообще весьма древнее. Призыв избирательной компании позапрошлого тысячелетия, выборы в Совет Галактики. Мы полетели глянуть на объект, подающий сигналы. Он оказался чем-то вроде огромного мыльного пузыря — раз в пять больше нашей «Звездной гончей». В «пузыре», созданные удивительным световым эффектом, помещались изображения ламонзов в фиолетовых мантиях. Невольная дрожь охватила нас, когда мы увидели этих существ, которых некоторые противники называли Инквизиторами Подсознания. Справедливости ради надо отметить, что ламонзы применяли свои методы изгнания бесов из подсознания прежде всего к себе. Сейчас они выглядят иначе, чем раньше, и похожи больше на птиц, чем на прямоходящих ящеров.

Они отличаются тем, что постоянно эволюционируют трудясь над обликом и характером своей расы. И все равно их ни с кем не спутаешь. Громадины с грозным взглядом нескольких перламутровых глаз, многорукие, крылатые. У кого-то из них черные крылья, у кого-то — белые. Это ламонзы придумали включать подсознание существ, перед тем как принять их в Сообщество. Они постоянно следят за тем чтобы во Вселенной не было места злу.

Прилетая на другие планеты и видя, что те уже стремятся в космос, ламонзы устраивают им проверку: предупредив всего за несколько суток, а то и часов — включают сильное биополе, которое выплескивает подсознательное наружу. Ламон-зам приходится включать еще и поле, ограничивающее физические возможности, ибо печальные вещи начинают твориться на планете — некоторые существа стремятся наброситься друг на друга и, будучи не в силах сделать это, корчатся в судорогах. Многие умирают из-за того, что не могут осуществить все грызущие их подсознательные желания разом, и цивилизация планеты надолго выходит из строя — уцелевшим приходится поднимать из руин то, что осталось после такой проверки подсознания, пронесшейся над планетой, подобно урагану.

Сами ламонзы гордятся тем, что много раз устраивали себе такие проверки, и не боятся их. Вид их со временем стал отрешенно-бесплотным, и все же остался грозным, учитывая их огромный рост. Словно знамена возмездия проносятся их приплюснутые корабли-многоугольники по Галактике и мешают межпланетным войнам, сурово подавляя признаки агрессии. Их методы многими признаются, как чрезмерно суровые. Поэтому избирательные компании двух последних тысячелетий они проиграли, и лишь несколько ламонзов заседают ныне во Вселенском Совете и Совете Галактики.

Нам встретился шар старинной избирательной компании. Мыкола с опаской посмотрел на него, хотя его планета не подвергалась жесткому биоизлучению, ибо власть ламонзов в период вступления Земли в Совет, уже была ограничена. Но даже и слабая, либеральная проверка подсознания сильно повлияла на землян и оставила у них чувство страха перед теми, кто придумал столь грандиозную акцию. В молчании мы слушали призыв крохотного диктофона, прикрепленного к шару, и вещающего нам примерно следующее:

— Вселенная в опасности! Как делают рентген больному организму, чтобы выявить очаг поражения, так обязаны пройти «биорентген» все молодые цивилизации. Меры по проверке подсознания существ должны быть увеличены!!!

Кео уговорил меня подлететь к шару и осмотреть диктофон — вдруг в нем есть детали для П-рации, столь нам необходимые.

Ламонзы могли запросто управлять «пузырем» через Подпространство, но когда я подплыл в скафандре к объекту, то понял, что он действительно забыт, заброшен. Я потрогал диктофон перчаткой, и от одного прикосновения он рассыпался в пыль. Я вздрогнул: мне показалось, что из-за тончайшей преграды на меня смотрят в упор перламутровые глаза, и что крылья вздымаются. Но это лишь показалось. Шар колыхнулся и поплыл дальше, теперь уже молча, но от этого ничуть не менее впечатляющий. Так ни с чем я вернулся на «Звездную гончую».

В общем, утро прошло с приключениями. И потом я весь день нервничал.

Дежуря по кухне, обжег руку, пока грел воду. А пока открывал банку с супом, сильно стукнулся головой о потолок.

Я не очень-то люблю готовить. У Мыколы это получается гораздо лучше.

Кео, глядя на мои мучения, вызвался быть дежурным завтра. Весьма великодушно с его стороны. Как капитан он не обязан этого делать, тем более, что сам не ест. А у нас у всех, в том числе у Оболонуса, необыкновенно повысился аппетит. Как специально.

Я впервые обратил внимание на то, что в холодильнике как-то маловато продуктов.

Правда существует НЗ, хранящийся отдельно, но наш далекий Шеф нам, как не членам профсоюза, наверняка выделил его по минимуму. Мне еще ни разу не приходилось открывать НЗ за время работы в нашей хреновой (вот кстати пришлось словечко из лексикона Мыколы!) фирме.

В холодильнике радует глаз только количество банок «Оболони».

На планете Демируш-2, где мы работали и с которой так неудачно взлетели, предприятие землян успело развернуться, сумев выйти на контакт с обычно недоверчивым местным населеньем. Вот Мыкола и прикупил любимого напитка.

Если б знать, запаслись бы продуктами побольше!

А то я из еды купил лишь конфеты, представляющие собой шарики из пыльцы, меда и икры кобробабочки. Собственно, я купил их в подарок, но видимо придется их съесть самому.

Изредка удается поймать какую-нибудь музычку или новости.

Правда, новостям порой по несколько миллиардов лет. Все-таки надо учитывать то, как долго они сюда добирались. Но, по крайней мере, они не старше самой Галактики.

Так, мы с удовольствием прослушали репортаж о знаменитом матче между гребнеплодовыми и зубокрошами — матче, о счете которого до сих пор спорят фанаты планет Малого Льва: скривил траекторию мяча легендарный Махрошас своей правой зиготной присоской или мяч сам влетел в ворота Рухамера?!

Слушая рев болельщиков, мы словно сами присутствовали там, на трибунах, и переживали этот момент.

Правда, уже через несколько часов я хотел надавать себе по щупальцам за то, что поймал репортаж о матче. Дело в том, что ужасный хвастун Мыкола завелся и все послеобеденное время без умолку рассказывал нам о футбольном клубе «Оболонь», болельщиком которого он является.

И хотя на своей планете я с детства предпочитал футболу более интеллектуальные игры вроде четырехмерных бурынчиков, я все-таки заметил Мыколе, что наш «Болид» — чемпион, поскольку завоевал первое место на Кубке плоской подсистемы Галактики.

Землянин нахально ответил мне, что «Болид» выиграл Кубок четыреста лет назад, а сейчас, после того как Ластощупа перекупила «Большая Медведица» у него было подряд три поражения, так что не скатился бы «Болид» вообще во второй дивизион. Зато «Оболонь» вышла в высшую лигу и уже стопроцентно прибудет на чемпионат в Альдебаранске.

Я ответил, что не сомневаюсь в том, что «Болид» тоже добьется путевки в Альдебаранск. Еще я ответил, что хеланоики играли в Альдебаранске тогда, когда земляне еще были трилобитами и глотали морскую водичку, вместо «пыва», а затем, чтобы не вспылить и не наговорить лишнего, развернулся и пошел чистить вентиляцию.

На чистку и на разборку второго кондиционера ушло несколько часов. Мыкола в это время помогал Кео отлаживать механизмы в пятом и шестом отсеках и донимал капитана разговорами о команде «Оболонь».

Надо заметить, что Кео болеет за «Стальные Матрицы» и очень переживает их последнее поражение на Вселенских Играх.

Идя на ужин в кают-компанию, я заметил, что у Кео мигает лампочка раздражения, зато землянин как всегда исполнен самодовольства.

На ужин была мохвянка с котлетами из таракинза, компот и бутерброды.

Я по обыкновению намазал себе на хлеб тонкий слой маргарина и положил сушеную ланкрицу сверху. Очень вкусно, питательно и без лишних калорий.

Мыкола же, как всегда, достал заветный большой тюбик и выдавил на хлеб толстый слой белой субстанции, которую он называет «сальце з часныком». Жирная и, на мой взгляд, очень вредная для желудка пища.

По своему обыкновению отпускать разные шуточки, Мыкола, подмигнув, спросил меня, хочу ли и я сала. Тут я вспомнил, как он критиковал «Болид», и из принципа ответил:

— Попробую с удовольствием.

А сам подумал: «А слабо тебе съесть бутерброд с ланкрицей?» Мыкола вручил мне бутерброд с некоторым удивлением, а сам съел три — на всякий случай. Но сушеной ланкрицы не взял. Он объясняет свое недоверие к ланкрицам тем, что у них восемь бурых ложноножек, видите ли это кулинарное пижонство!