Колония - Андрей Ливадный

Все шло в соответствии с заранее разработанным планом, за двумя исключениями.

До прохождения сигнала, активировавшего боевые программы андроидов корпорации, сектор «Фон Брауна» успела покинуть одна-единственная машина, принадлежавшая Марку Келли, а в космосе к марсианским орбитам приближались пять десантно-штурмовых модулей Военно-космических сил России.

Майлер не знал об успешном побеге Келли, а что касается российских спускаемых аппаратов, то для них была заранее заготовлена ловушка, в которую они непременно попадут.

Разве русские могли проигнорировать сигнал бедствия?

Майлер усмехнулся.

Конечно же, нет. Даже если бы ему сейчас доложили об одинокой машине, движущейся в сторону предгорий, за которыми начинались неосвоенные земли, он просто пропустил бы мимо ушей эту незначительную информацию.

Никто не мог ничего сделать, все фигуры уже двигались по шахматной доске, в полном соответствии с заранее предписанными им ходами…

Район низких марсианских орбит. Борт десантно-штурмового модуля ВКС России…

Они проходили самый жесточайший психологический отбор, но все равно жуть накатывала волнами бесконтрольной дрожи в такт ритмичной вибрации спускаемого модуля, возникающей в моменты резкого включения тормозных двигателей.

— А ну собраться в кучу. Что притихли? Зимогоров, проверь систему жизнеобеспечения.

Грубый окрик капитана кажется сладкой музыкой на фоне глухого, отдаленного рева двигателей, прорывающегося в ватную тишину десантного отсека.

— Внимание! Отстрел тормозных ступеней! Приготовиться к динамическому удару через тридцать секунд!.. Двадцать девять… — Это уже был голос из интеркома, и принадлежал он первому пилоту модуля майору Арсентьеву.

Бледные лица за забралами гермошлемов.

Красные блики множества предупредительных сигналов змеятся по камуфлированной броне, играют тусклыми отсветами на вороненой стали «абаканов», стынут кровавыми точками на изогнутых магазинах оружия, и сознание невольно концентрируется на них, зрачки постепенно начинают расширяться, теряя карий оттенок, будто в них уже поселилась вселенская чернь пространства, оставшегося между тобой и домом.

Все заканчивается внезапно, с жесткой перегрузкой, знаменующей включение систем окончательного торможения и переход десантного модуля в режим атмосферного полета.

Удар перетряхивает мысли, выбивает ощущение страха, потому что теперь до поверхности Марса не более двух километров и пугающая неизвестность уступает место сосредоточенному ожиданию первой команды к действию.

С потолка десантного отсека внезапно начинают срываться капли конденсата, они гулко ударяют о рифленый пластик пола, разлетаясь мелкими брызгами.

Трубопровод прорвало, что ли?

Капитан смотрит вверх, а затем делает успокаивающий знак рукой.

Значит, нормальное явление…

Контрольный дисплей, закрепленный на противоположной стене, внезапно оживает, начиная трансляцию компьютерной модели рельефа. Это означает, что модуль прошел слой плотной облачности, укрывающей терраформированную поверхность Красной планеты, и до посадки осталось меньше минуты.

— Снижаемся над американским сектором освоения. Всем приготовиться. Их центр связи по-прежнему не отвечает на вызовы. Вполне возможно, что в проблемной зоне нас встретят силы корпоративной безопасности «Фон Брауна», но особо не обольщайтесь по поводу этих ребят.

Никто не произнес ни слова в ответ. Во-первых, не положено, а во-вторых, ни к чему. Лучше бы Шевцов помолчал насчет «миссии спасения» темные стволы «абаканов» с причудливо змеящимися по ним кровавыми бликами гораздо честнее характеризуют ситуацию. Логика бойцов была проста: с задачей эвакуации людей на орбитальную станцию элементарно справлялись гражданские шаттлы, однако ни один челнок не стартовал с марсианской поверхности. Только сигналы бедствия исправно транслировались в опустевший эфир.

Древнее сооружение исчезнувшей цивилизации.

Багиров резко обернулся, услышав отчетливый лязг ломающегося металла.

После впечатляющего осмотра тандемной камеры он, не зная, как отнестись к сделанному открытию, в настороженной задумчивости пошел по длинному проходу, ведущему к той части зала, откуда пробивался красноватый свет.

Звук, нарушивший тишину, показался резким, словно выстрел.

Он машинально присел, выхватив «ИПП-40», конфискованный у мертвого диверсанта.

Разум уже не балансировал на зыбкой грани между очнувшимся прошлым и настоящим, все ощущения смешались, и неизвестно, кто сейчас присел в широком проходе, машинально выхватив оружие, — рассудительный Иннокентий Осипович или жадно глотающий адреналин Инок…

Нервы — не струны, они натягиваются, но не рвутся.

Импульсный электромагнитный затвор мягко дослал патрон, палец спокойно, без дрожи лежал на гашетке, взгляд указывал системам сканирования выборочные направления, пока в информационном окне термальной оптики не возник яркий тепловой всплеск.

Энергетическая активность.

Ствол автоматического пистолета резко переместился, теперь он смотрел в сумеречные глубины арочного свода, откуда Инок вышел минуту назад.

Точно, этот лязг исходил оттуда.

Большой палец правой руки поймал ползунок вариатора скорости огня, послав его в крайнее верхнее положение.

С двадцатью семью патронами из тридцати, которые вмещал магазин «ИПП», не очень-то навоюешься, так что стрелять следовало одиночными.

Вопрос: в кого?

И еще один: имею право?

Короткие мысли, стремительные мгновения, резкие, но точные движения все происходило очень быстро, намного быстрее, чем возможно описать.

Последний заданный себе вопрос был обоснован для Иннокентия Осиповича, но не для Инока.

Странный синтез родился в эти мгновения в душе Багирова. Он не был ни тем и ни другим, две личности смешались, словно давно ждали минуты сокровенного воссоединения, и тут же заспорили по мелочам…

Роковое промедление и одновременно — спасительное, как оценил он его несколько позже.

Первой доминантой ощущений был почти мистический ужас, смешанный с крайним, ненормальным восторгом, когда в глубине арочного свода вдруг обозначилась смутная тень, а спустя мгновение раздался повторный хруст ломающегося металла, словно из стальной стены монтажкой вырывали заклепки.

Два звонких лопающихся удара… и стремительное движение материализовалось в широком проходе, приняв вполне конкретный физический облик двухметровой фигуры.