Нагота - Зигмунд Скуинь

1974

НАГОТА

1

И все же странно, что ни в одном из своих писем она полсловом не обмолвилась о доме, в котором живет, ну хотя бы этаж назвала, мимоходом помянула, какой вид из окна открывается... Мысль эта поразила его, но пришла она так, между прочим. Не удивительно: он волновался, оттого и мысли являлись бессвязные, бестолковые.

На каждую площадку выходило по четыре двери, значит, квартира пятнадцать на четвертом этаже. Спокойствие, незачем лететь, как угорелому, подниматься надо медленно. Досадней всего было то, что при малейшем смущении он мучительно краснел, ему начинало казаться, что его и без того огромные уши становятся еще больше, тяжелее и отвисают, словно портьеры. А представив свой потешный вид, он окончательно терялся, превращаясь в полное посмешище. Так осрамиться при первой же встрече было бы непозволительно.

Удивительно, что Марика, чей образ ему рисовался совершенно отчетливо, эта Марика в его воображении обитала в некой умозрительной среде, выступая и действуя как бы на условной сцене с затемненными кулисами. Например, он не имел понятия об этой лестнице, а ведь Марика изо дня в день поднималась и спускалась по ней. Точно так же ничего он не знал о пятнадцатой квартире на четвертом этаже, где по утрам она просыпалась, а вечерами ложилась спать, где гладила свои платья, смотрелась в зеркало, читала письма. Лишь в одном из писем она вскользь упомянула, что, кроме нее, в комнате живут еще три девушки, и все.

Откровенно говоря, общежитие он представлял себе несколько иначе — с длинным коридором, со множеством белых дверей по обе стороны, со сварливой старухой дежурной, с неизменным шкафчиком для ключей у входа. А тут был обычный многоквартирный дом, являющий собой блестящий образец оскудения современной архитектуры. Ну, конечно, стоит ли описывать подобный дом. Впрочем, сейчас все разъяснится. Главное, не выпадать из роли.

Смирив волнение, он попытался вспомнить последнее письмо Марики, полученное им накануне долгого путешествия домой. Письмо он выучил наизусть, по многу раз его перечитывая в поезде и стараясь себя убедить, что это так, скуки ради, а на самом деле он сгорал от нетерпения, был сам не свой от свободы, от счастья и окрылявших его надежд.

«Милый Сандр, ты спрашиваешь, что я делаю. Как всегда — жду. То, что со мной сейчас происходит, маловажно и незначительно. Когда мне бывает трудно, я думаю о тебе, перечитываю твои письма и опять обретаю силы».

«Над Гауей расцвела черемуха, оба берега точно снегом осыпаны, маленькую веточку вложила в конверт, не знаю, сохранит ли аромат, когда получишь. Дни стоят теплые, лепестки начинают уже осыпаться. Воскресный день был особенно жарким, продавец кваса на вокзале, старый Мартынь, никак не мог отдышаться, все ворчал — ну и пекло, ну и жара, хоть штанины закатывай».

«Работала в вечернюю смену, потом профсоюзное собрание, а по дороге домой забежала узнать, нет ли от тебя письма. Не было. И грустно стало, долго не могла заснуть, потом задремала, а ночью проснулась от страшной мысли: вот уж вторую неделю от тебя ни строчки. Но я продолжаю писать, как обычно, тогда и время летит быстрее, приближая миг, которого жду со страхом и надеждой».

Он, конечно, находился в более выгодном положении, заранее мог подготовиться, все обдумать. А Марика о его визите не имела ни малейшего представления. Вдруг застанет ее неодетой, или, скажем, с бигуди в волосах. Может, это и не совсем прилично вот так свалиться как снег на голову? Может, стоило из Риги послать телеграмму, предупредить, дать возможность хотя бы выстоять очередь к парикмахеру, на худой конец просто подкрасить губы.

А если ее не окажется дома? Вполне вероятно — первая смена с семи до двух.

Он придирчиво оглядел свое отражение в оконном стекле, провел ладонью по лицу. Щеки гладко выбриты, еще попахивают одеколоном, вот только волосы топорщатся, но тут уж ничего не поделаешь, придется подождать, пока отрастут. И костюм сидел сносно, хотя ему, привыкшему к военной форме, казалось, что все на нем болтается, провисает — пуговицы, что ли, слишком свободны.

На лестничной площадке третьего этажа сидела девушка в ситцевом платьице — щеки круглые, груди круглые и коленки круглые. Посасывала конфету, читала книжку. Он хотел ее обойти, но девушка неожиданно встала, устремив на него холодный и пристальный взгляд.

— Простите... — пробормотал он.

Девушка молчала.

— ...пятнадцатая, должно быть, выше?

— Да.

— Спасибо.

— А тебе, что, нужна пятнадцатая?

— Да.

Глянув через плечо, он заметил, что девушка продолжает за ним наблюдать. Где-то пахло жареной рыбой. В луче света, проникавшем на площадку, роились золотистые пылинки, жужжали мухи.

Здесь... Притолока ссохлась, между стеной и дверью образовалась щель.

Он постучал, наверно, слишком громко, эхо прокатилось по лестнице до самого низа. За дверью ни малейшего шороха, никто не спешит открывать.

— Напрасно стараешься, — крикнула девушка с третьего этажа. — Никого там нет. Я кулак отбила, не достучалась.

— В пятнадцатую?

— Ну! Кто в такой день сидит взаперти. Девчонки на речку убежали. У тебя случайно нет ключа?

— Какого ключа?

— А все равно какого. К себе не попаду.

— Нет.

— Ну хотя бы ножа? Может, отомкнули бы.

— Очень сожалею, по этой части я не специалист.

— Зато я специалистка. Был бы только ножик.

В дверной щели чуть посветлело, видимо, отворили какую-то внутреннюю дверь. Вроде и шаги послышались, Он снова постучал.

— Кто там?

Вопрос прозвучал не слишком учтиво, но голос приятный. Возможно, это Марика. Он чуть было не назвал себя, но в последний миг удержался. Разве так на сцене должен появиться Александр Драйска, поэт и повеса, тяжелым танком проходивший огонь и воду и любые стены.

— Кто там?

— Стоит ли говорить, все равно не поверите.

— Послушайте, перестаньте валять дурака.

— А я и не думал валять дурака.

— Что вам нужно?

— Немного внимания с вашей стороны. Здесь проживает Марика Витыня?

— Обождите.

Он узнал ее сразу, едва увидел в полутьме прихожей. Сходство с фотографией поразительное: прямой нос, высокий лоб, тонко очерченный подбородок. Лишь цвет волос обманул ожидания, он был готов к чему угодно, только не к этой пшеничной желтизне. Застегивая свой легкий халатик, она смотрела на него с настороженным любопытством, босой ногой норовя угодить в тапок, — впопыхах не успела надеть.

Неужели она все еще не догадалась? Самонадеянность Марики, казалось, растет на глазах, в то время как его наигранная смелость с такой же быстротою улетучивалась.

— Разрешите представиться: Сандр Драйска, демобилизованный ефрейтор десантных войск.

Теперь в мгновение ока все должно преобразиться!

«Сандр! Так это ты! С ума сойти! Боже мой! А я-то, дурочка, тебя не узнала, и во сне не снилось, что явишься в штатском. А я, на кого я похожа! Погоди, сейчас! Одну минутку. Да нет же, не за дверью. Заходи, прошу тебя, заходи».

Не исключено, в наплыве чувств она ему бросится на шею. Вполне возможно.

«Сандр, непутевый, ты что же не известил? Это нечестно. Ничего не соображаю. Сердце так и скачет».

— Что вам угодно?

— Вот я приехал.

— Очень приятно. И все?

Здесь какая-то ошибка, досадное недоразумение. Должно быть, они очень похожи, контрастная, отретушированная фотография могла и подвести. Может, у Марики есть сестра, иногда бывает так трудно отличить...

— Я бы хотел видеть Марику Витыню.

— В таком случае смотрите быстрее, я тороплюсь на работу.

На шутку вроде не похоже. Тон вполне серьезный.

— Марика Витыня — это вы?

— А вы, что, из милиции? Могу предъявить паспорт.

— Нет, я же сказал — из армии.

— Очень интересно.

— Еще интереснее то, что нам бы с вами полагалось быть знакомыми. Вы мне прислали сорок девять писем. Примерно столько же вами получено от меня,

— Писем? Каких писем?

— Да самых обыкновенных.

— И куда же я их посылала, позволено будет узнать?

— В воинскую часть...

На ходу застегивая сорочку, в передней появился молодой человек, высокий, широкий в плечах, узкий в талии, вроде на него похож и чертами лица, и походкой — что-то в них было общее.

— В чем дело? — спросил молодой человек. По всему было видно, ему немного не по себе.

— Иди сюда, Варис, тебя интересует научная фантастика?

— Может, пригласить человека в комнату? Сдается мне, ваш разговор затянется. — И молодой человек улыбнулся, лукаво прищурив глаз.

Она тотчас отступила в глубину прихожей, и это движение, видимо, означало приглашение пройти. Молодой человек по имени Варис, засунув руки в карманы черных в обтяжку брюк, пропустил обоих вперед, всем видом давая понять, что его дело сторона, и он в их разговор встревать не собирается.