Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица - Наташа Северная

В памяти Октавиана Клеопатра была молодой, стройной, властной и честолюбивой женщиной. Он понимал, что годы ее изменили, но все равно не сумел скрыть удивления, когда увидел опустившуюся, толстую женщину с грязными спутавшимися волосами. «Бедный Антоний, – почему-то подумал он, – Цезарю повезло больше».

Сев перед ней, Октавиан терпеливо ждал вопросов или хотя бы слез. Но Клеопатра молчала.

С завистью она рассматривала молодого – он был младше ее на шесть лет – во цвете лет римского консула. Он был все так же горд, красив и безупречен. Юноша превратился в возмужавшего мужчину, в руках которого была безграничная власть. И ведь она сама этому посодействовала.

– Ну что ж, если тебе не о чем меня спросить, тогда мне есть что тебе сказать. Вот, – Октавиан показал папирус, – письмо от верховных жрецов и номархов Египта, в нем они называют тебя изменницей и требуют твоего низложения.

Царица горько усмехнулась, к горлу подступил ком.

– Несчастные, жалкие людишки.

– Жалкие?

– Да. – Клеопатра внимательно посмотрела на Октавиана. – Осирис прав, нет ничего позорнее трусости.

– Какой Осирис? А, это какой-то древний египетский бог?

– Он не какой-то. Он есть.

Октавиан с сочувствием посмотрел на царицу.

– Я смотрю, тебе совсем плохо стало.

Клеопатра покачала головой.

– Нет, я просто многое поняла. Удовлетвори просьбу моих подданных.

– Вот как! Ты признаешь себя изменницей?

– Да, я предала Кемет. – Царица удивилась тому, как легко она это сказала. Права была проклятая царица Нефертити: когда все пройдено и смерть держит тебя за руку, все самое страшное становится легким и простым.

– Что предала?

– Так местные жители называют свою землю, а мои предки греки переименовали ее в Египет. Ты же знаешь, греки любят все переименовывать.

– Я сочувствую тебе, несчастная женщина. Тебя предали все.

Октавиан внимательно смотрел на Клеопатру. Все эти долгие годы он чувствовал ее ненависть к себе. И вот теперь она – само спокойствие и смирение. Наверное, так бывает с теми, кто, оказавшись на вершине мира, упал с нее, но не разбился, а вынужден долго и мучительно умирать.

– Ты знаешь, недавно мой друг Меценат написал прелюбопытнейшие сочинения. Точнее, два сочинения. Первое о том, как похотливая египетская царица за ночь с ней казнила мужчин. А второе, как подлая и неверная Клеопатра бежала с поля боя, бросив на произвол судьбы Антония, а затем обманом склонила его к самоубийству.

Клеопатра поднесла руку к горлу.

– Зачем ты так со мной? Ты мне мстишь?

– Нет, это не я. Это римский народ, который ты унижала и собиралась поработить.

– А вот Цезарь считал, что я…

– Меня не интересует, – надменно прервал ее Октавиан, – что говорил и думал о тебе мой приемный отец, – не без удовольствия подчеркнул он.

Клеопатра грустно улыбнулась, на глаза навернулись слезы.

– Да, из нас двоих он выбрал тебя. Но я больше не злюсь на него. Он мне все объяснил.

– Объяснил? Когда?

– На суде Осириса.

– О, боги! – Октавиан поднялся с кресла. – Вижу, ты окончательно помешалась. Оно и не мудрено после всего пережитого. Заявляю тебе, что ты отправляешься вместе со мной в Рим, где я проведу тебя в своем триумфе. Ах да, чуть не забыл, – Октавиан хлопнул себя по ноге, – мне же Верховный жрец дал вот это.

Он показал ей пожелтевший папирус. Клеопатра мгновенно его узнала. Это был план храма, в котором хранились сокровища фараонов. Ей стало дурно. «Вот и все. Вот и все», – зашептал назойливый голос.

Октавиан медленно развернул папирус.

– Здесь план и список сокровищ фараонов. Они ведь тебе ни к чему, а для армии и империи пригодятся.

Глаза царицы загорелись нехорошим огнем. Она сдерживала себя изо всех сил, так хотелось вгрызться в глотку Октавиану.

Сквозь зубы она процедила:

– Пользуйся, разрешаю.

Октавиан весело рассмеялся.

– Так и поступлю.

Уже возле самой двери Клеопатра окликнула его:

– А что мои дети?

– Дети? С ними все будет хорошо. Я клянусь, что не обижу их и превосходно их воспитаю.

Выйдя из мавзолея, Октавиан подозвал к себе Долабеллу.

– Долабелла, если ты сегодня увидишь, что к Клеопатре кто-то пришел или что-то принес, или она решила выпить вино, которое ты раньше у нее никогда не видел, – не препятствуй ей в этом.

– Хорошо, господин.

– Да, и постарайся, как бы между прочим, сказать о том, как ты сочувствуешь тому, что ей придется ехать в Рим и участвовать в триумфе. Обязательно скажи, что Октавиан, – консул показал на себя, – после триумфа любит устраивать публичные пытки пленным.

– Хорошо, господин. – Долабелла удивленно смотрел на Октавиана. – А что, пытки будут?

Октавиан еще ближе подошел к Долабелле и вразумительно произнес:

– Конечно нет! Я же не мясник! Но когда твоя телега перегружена лишними товарами, что ты делаешь?

– Сбрасываю их.

Октавиан многозначительно посмотрел на Корнелия.

– Все будет сделано должным образом, господин.

Клеопатре снился удивительный сон, будто, гуляя по царскому саду, она вышла ко дворцу. Залитый солнечным светом, он был великолепен как никогда!

– Сестра! Сестра! Иди к нам! – весело закричали ей Береника и Арсиноя, выглядывая из дворцовых окон.

Клеопатра на мгновение закрыла глаза. Как же давно она не видела их! Как соскучилась по всем родным!

Клеопатра сидела на самом лучшем месте за пиршественным столом. Здесь была вся птолемеевская семья. Слушая их смех и шутки, царица чувствовала, как ее сердце, много лет назад обращенное в камень, оживает. По правую руку от нее сидел Цезарь, по левую – Марк Антоний. Среди шумных и веселых гостей мелькало лицо Гнея Помпея. Но Клеопатра не позвала его за стол, ей хотелось побыть с мужьями. Взяв Цезаря за руку, она поцеловала его ладонь и со слезами на глазах прошептала:

– Я так долго ждала тебя. Так долго…

Затем она повернулась к Марку Антонию и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Прости меня, Антоний, – еле слышно прошептали ее губы.

– Божественная, проснись!

Клеопатра открыла глаза. Все было по-прежнему: мавзолей, одиночество и близкая гибель.

– Зачем ты разбудила меня, Хармион?

– Вы так страшно рыдали, что я испугалась за вас.

Поднявшись с кровати, Клеопатра посмотрела в окно.

– Какой хороший сегодня день. Солнечный. Мой последний день.

– Божественная, не говорите так!

– Увы, Хармион, сначала я держала ответ перед богами, а сегодня ночью меня простили родные и любимые. Мой путь окончен. – Тяжело вздохнув, Клеопатра прошептала: – Наконец-то…

В зал неслышно вошла Ирада.

– Божественная, к вам пришел Аполлодор с какой-то женщиной.