Поэтка. Книга о памяти. Наталья Горбаневская - Людмила Улицкая

Председательствовала в судебном заседании судья Лубенцова, члены суда – Булгаков и Попов, государственным обвинителем выступал помощник прокурора г. Москвы Дрель, подсудимых защищали: Константина Бабицкого – адвокат Поздеев, Вадима Делоне – адвокат Каллистратова, Владимира Дремлюгу – адвокат Монахов, Павла Литвинова – адвокат Каминская. Лариса Богораз отказалась от адвоката и вела свою защиту сама[45].

Наталья Горбаневская

Сорок пять лет спустя

Отметили годовщину. Лобное место было зарешечено. Стояли у решетки. Пытались (я в частности) объяснить набежавшей (как из-под земли) полиции, что это не политическая акция, а мемориально-историческая. Не помогло. Забрали Сергея Шарова-Делоне и еще сколько-то человек (кого и сколько, я даже не успела разглядеть, так быстро это произошло). Фоток пока в сети не видела, но фотографировали вовсю, так что будут. Пока. Уезжаю на Дождь. Смотрите в 2 часа[46].

C 25 августа 1968 года до ареста, который произошел 24 декабря 1969 года, Наташа успела составить книгу «Полдень» – хронику событий того дня, собрала материалы следствия и обстоятельства вынесения приговора по этому политическому процессу. Книга разошлась по самиздату, а издана впервые была во Франкфурте-на-Майне в 1970 году. Потом переведена на многие европейские языки.

Наталья Горбаневская

Из этих клочков надо было восстановить сказанное

Документальную книгу «Полдень» я составляла около года, закончила к 21 августа 1969-го – годовщине вторжения войск стран Варшавского договора в Чехословакии – и выпустила в самиздат. Но первым деянием по составлению будущей книги стала для меня работа над последними словами пяти демонстрантов и защитительной речи Ларисы Богораз. На этот раз, на удивление, в зал суда впустили много родственников, причем и не только прямых и действительных – так, Людмила Алексеева и Михаил Бурас проходили как двоюродные сестра и брат Ларисы… Но было много и настоящих родных и двоюродных, которым удалось сделать записи. Из этих клочков надо было восстановить сказанное.[47]

Москва моя, дощечка восковая,стихи идут по первому снежку,тоска моя, которой не скрываю,но не приставлю к бледному виску.

И проступают водяные знаки,и просыхает ото слез листок,и что ни ночь уходят вагонзакис Казанского вокзала на восток.

Наталья Горбаневская

В том числе и на площадь

– Я составляла [записи суда] уже на заключительной, точнее – предзаключительной стадии. Делала так, чтобы было всё ясно.

– Среди делавших записи судов были литераторы. Записи, сделанные литераторами, чем-то отличаются? Суд над Бродским записала Фрида Вигдорова, автор романов, очерков. Вы – литератор.

– Я не записывала… Я сводила эти записи в единый текст… Потом я дала эту запись Софье Васильевне Каллистратовой. И эту, и запись кассационного суда. А Софья Васильевна сама очень много поправила и дала еще Дине Исааковне Каминской, которая тоже какую-то правку внесла. Так что в целом эта запись должна быть очень близка к стенограмме процесса.

…Конечно, если бы не наши действительно героические адвокаты, как Софья Васильевна и Дина Исааковна, записи суда, которые есть у меня в книге, не были бы такими совершенными. Я считаю, они их довели до совершенства. Могу я сказать два слова о Софье Васильевне? Софья Васильевна Каллистратова была нашим учителем. От нее мы научились всему, что знали в области права. Она нас научила читать не только Уголовный, но и Уголовно-процессуальный кодекс. У Павлика Литвинова была любимая поговорка – помните, любите, изучайте УПК. Она же нам объясняла, вы говорите о том, какие нарушения и злоупотребления происходят в ваших процессах. Посмотрели бы вы, что делается в уголовных процессах. Вот, и она внушила нам настоящее правовое чувство…

– …С одной стороны, и в «Хронике», и в записях судов вы старались писать максимально отстраненно, без эмоций. С другой стороны, вы литератор. Как можно отделить умение выразить словом…

– Я ведь литератор, который считает, что факт – голый – больше дает эмоциям, чем стилистическое давление на эмоции… Запись судебного процесса представляется мне центральным и самым ярким материалом книги. [ «Полдень» – О. Р.] Там есть всё: и мотивировки, и характеры, и обстоятельства времени и места.

– Что вам важно было передать?

– Во-первых, я действительно хотела… Они действительно все пятеро себя показали. Все пятеро удивительно разные… Дремлюга с его напором. Костя Бабицкий, идеально тихий. Павлик, который за это время стал большим правоведом, который всё время жмет на эти правовые моменты. Лариса, такая разная в показаниях, в защитительной речи и в последнем слове. Лариса, в которой чувства явно клокочут, она их замечательно сдерживает. Вадик Делоне…

Я принесла своим очень близким друзьям, которые занимались распространением самиздата, экземпляр из первой закладки «Полдня» для печати и фотографирования. Эта пленка потом и уехала на Запад на беременном животе Яны Клусаковой. Друзья мне сказали: «Делоне – лучше всех». А Софья Васильевна мне сказала, что Вадим тем, как он давал показания, даже подсказывал ей некоторые юридические решения. Я не знаю какие. Он же мальчишка!.. И он просто удивительно… В общем, каждый по-своему хорош.

– …О составе суда. Такое классическое начало пьесы: действующие лица… Я о том, что вы даете описание, как в пьесе.

– Ну конечно! Так я говорю, что текст записи суда – это готовая радиопьеса. Есть немецкий телефильм, в основном построенный на записи суда. Но мне почему-то это представляется скорее как радиопьеса. Никого не видно, только голоса. Потому что голоса, мне кажется, здесь важнее.

– …Для кого вы писали текст, к кому вы его обращали? Он должен был пронимать или максимально точно передавать сказанное?

– Обращаешься всегда к неведомому читателю, я, как стихотворец, это знаю. Пишешь – ни к кому не обращаешься. А потом стихи начинают существовать – только когда попадают к читателю или слушателю. Я не знаю. Я всё-таки эту книгу писала как стихи.