Рваные валенки мадам Помпадур - Дарья Донцова

– Ты молодец! Другая могла бы заистерить.

– А смысл? – спросила я, отчаянно пытаясь не заплакать. – Где ты научился таким штукам? Понимаешь, что ты реально спас Кузьму Сергеевича от смерти?

– В институте, – пояснил Иван, – я учусь на медицинском, на пятом курсе. Че, думала, я гоблин?

Пришлось признаться:

– Вроде того.

Ваня посмотрел мне в лицо. Я удивилась: у него оказались красивые, умные глаза.

– Пусть Олеся тут уберет. Но только после того, как мы с ребятами поднимем больного в номер. В вашей аптеке есть шприцы и антибиотики? Их всегда назначают после оперативного вмешательства, а я ставил трубку в полевых условиях, ни времени, ни возможностей на соблюдение стерильности не было. Очень надеюсь, что у него не разовьется воспаление. Еще больше надеюсь, что ураган наконец-то прекратится и Пряникова увезут в больницу.

– Он умрет? – завизжала незаметно прокравшаяся в гостиную Аня. – Кузенька! Что ты с ним сделал! Что?

– Ваня спас жизнь вашему мужу, – рявкнула я, – лучше скажите ему спасибо.

– Не зови беду, и та не придет, – поморщился Иван. – Пока Кузьма Сергеевич стабилен, хотя, не скрою, лучше бы ему попасть побыстрее в палату реанимации.

– У Степашки весной была ангина, – воскликнула появившаяся Белка, – в аптечке остались одноразовые шприцы и какой-то… э… оксоци… ми… ни…

– Несите, – велел Ваня, – лучше то, что есть, чем вообще ничего. Антибиотик широкого спектра действия хорошая вещь.

– Почему с ним это случилось? – тихо спросил Никита.

Иван сел в кресло.

– Я пока не получил диплом врача и не имею права ставить диагноз, но это может быть что угодно: пищевая аллергия, ларингит, стенозирующий ларинготрахеит, его в народе называют инфекционным или ложным крупом. Учитывая припухлость губ и век, можно предположить отек Квинке, это ангионевротический отек. Не исключена стенокардия, он был синюшный, может, у него ателектаз? Где у вас аптечка? Сам там пороюсь.

Я отвела Ваню в библиотеку.

– Странное место для лекарств, – удивился он, перебирая упаковки.

– Мы с бабулей мастера спорта по странностям, – улыбнулась я. – Нашел что-то подходящее?

– В принципе, да, – кивнул Ваня и поднял голову. – Я тобой горжусь! Ты настоящий герой.

– Женщина-Бэтмен, – усмехнулась я.

– Нет, – серьезно сказал Ваня, – ты сумела победить свой страх, чтобы спасти почти незнакомого человека! За такое дают ордена.

– Главный герой дня – ты, – ответила я.

Сейчас режиссер уже не казался мне ни противным, ни уродливым, ни гадким. Я испытывала к Ване уважение и даже гордилась им.

Глава 19

Я не верю в приметы: сколько раз, торопясь на автобус, встречала в Караваевке теток с пустыми ведрами и ничего плохого со мной не случалось. А еще в селе живет местный священник, отец Иоанн, я атеистка, поэтому зову его Иван Федорович. Отцу Иоанну столько лет, сколько библейским патриархам, он был старым уже в годы моего детства. Так вот, увидев меня на велосипеде, батюшка моментально замирает и кричит:

– Стою, стою, поспешай, отроковица, даже взор свой в твою сторону не поверну.

Один раз я не выдержала, притормозила около старичка и ласково спросила:

– Иван Федорович, почему вы всегда останавливаетесь при виде меня? Я хорошо держусь в седле, никогда на вас не наеду. И смотреть на меня можно сколько угодно, от вашего взгляда во мне дырка не появится.

– И, милая, – хорошо поставленным басом загудел отец Иоанн, – на все милость Божья. Если Ему покажется, что к добру мне под твои колеса угодить, я непременно там окажусь. Не хочу тебя смущать, поелику примету знаю: коли утром тебе священник дорогу перейдет, весь день наперекосяк.

Я обомлела. Ну и ну, если уж милейший батюшка серьезно относится к народным приметам, то чего хотеть от караваевских старух? Короче говоря, порожние ведра, коты всех цветов и размеров, разбитые зеркала, мешок соли, высыпанный на пол, – пусть случится что угодно, я и глазом не моргну. Но у меня есть своя, стопроцентно срабатывающая примета. Стоит мне после какого-нибудь малоприятного происшествия подумать: «Ну вот, все закончилось, теперь можно спокойно посмотреть любимый сериал», как начинается новый раунд неприятностей. Он оказывается намного круче первого. Сколько раз я говорила себе: «Степанида! Не смей радоваться раньше времени!» Но нет! В нужный момент тормоз не срабатывает.

Весной этого года у нас разбилось окно, стекольщика пришлось ждать четыре дня. Как назло, незадача произошла восьмого марта, и мы основательно замерзли, несмотря на то что заткнули проем подушками и заклеили изолентой. Черт дернул меня подумать про благополучное завершение происшествия в тот момент, когда мастер, получив от Белки деньги, укатил прочь. Едва я с облегчением вздохнула, как повалил густой снег и у нас потекла крыша.

И еще пример. Второго июня нашей группе предстояло сдавать экзамен по истории русской философии. Мало того что сам по себе предмет не из легких, надо прочитать кучу книг, запомнить массу фамилий, никого не перепутать, так еще его у нас ведет Ольга Мельникова, старая дева, патологически ненавидящая девушек. Парням Ольга Пантелеевна всегда ставит «отлично». Мне не хочется думать, что старая и страшная карга надеется на роман с кем-нибудь из наших недотеп, но уж как есть. Мальчикам у Мельниковой дорога без ухабов, а девочек она топит в болоте, даже получить тройку у гоблинши им проблематично. Представьте мою радость, когда в десять утра куратор курса объявила: «Преподаватель Мельникова не сможет прийти на экзамен, она заболела».

Тут-то на волне ликования я и подумала: «Ну вот, слава богу! Теперь никаких проблем со сдачей не будет». Не успела эта мысль возникнуть в мозгу, как на пороге аудитории возникла грузная фигура Галины Михайловны Андреевой и раздался ее противно скрипучий голос: «Сидеть молча! Молча, я сказала!»

Я чуть не умерла от страха. Галина Михайловна обладает уникальной способностью засыпать с открытыми глазами. А что вы хотите от бабки, которая начала преподавательскую деятельность в одна тысяча девятьсот фиг знает каком году? Наши говорят, что Андреева дружила с Лениным, но, наверное, это враки, хотя старуха – натуральная мумия на батарейках. Или она зомби? Нормальный человек не проживет триста лет. Галина садится за стол – и, ау, уходит в астрал. Когда студент, ответив на все вопросы, замолкает, бабка зевает и говорит: «Дальше».

Человек, впервые столкнувшийся с человекообразной гиеной, отвечает: «Я уже все рассказал».

Андреева поднимает лоскут кожи там, где у обычной женщины растут брови, и осведомляется: «Рассказал? Вот глупости!»

И бах! В зачетке появляется жирный неуд.

Если же наученный горьким опытом студент проглатывает ее замечание и повторяет ответ, то ему придется это делать во второй, третий, четвертый, пятый и сотый раз, пока в аудитории не появится сторож и не заорет: «Домой пора, я здесь сутками за копейки пахать не нанимался».

У Мельниковой вы имеете шанс получить тройку. Надо надеть платье прабабушки, стоптанные в тысяча восемьсот пятом году баретки, месяц не мыться и не причесываться, скривить рот, пустить слюни, и тогда преподша примет тебя за свою родственницу и осчастливит. У Андреевой невозможно отжать трояк. Одна радость – теща Змея Горыныча всегда берет только одного студента, остальные достаются милейшей, очень красивой Ирочке Какуриной, которой, уж не знаю, за какие грехи, довелось стать аспиранткой Андреевой. Может, Ирина отрабатывает семейную карму? Какурина умная, веселая, у нее отличный муж, наверное, поэтому, а может, благодаря светлому характеру Иришка сыплет пятерками. Они с Галиной Михайловной словно черное и белое, негатив-позитив, пахнущая гнилым мясом карга и фея-блондинка. Ну, а теперь угадайте с трех раз, кого из всей группы выбрала в жертвы ведьма Гингема? Абсолютно верно! Степаниду Козлову…

Я посмотрела на постояльцев, которые пили чай, потом на Ивана, вздохнула и подумала: «Ну вот! Кузьма Сергеевич дышит, нервный день завершается на оптимистической ноте. Сейчас пойду к себе, включу сериал и…»

– Гляньте сюда! – заорала Аня. – Ужас! Ужас-ужас!!!

Я вздрогнула. Степа! Ты сошла с ума! Ну зачем раньше времени обрадовалась?

– Куда глядеть надо? – устало осведомился Бурундуков.

Аня ткнула пальцем в мою сторону.

– У нее вся рожа в красных пятнах, губы в сосиски превратились!

– Действительно, – пробормотал Иван. – Степа, ты как себя чувствуешь?

– Нормально, – испуганно ответила я, – только чешусь постоянно.

– Давно? – не успокаивался Ваня.

– Наверное, сутки, – ответила я, – может, двое, не помню.

– Смахивает на аллергию, – сказал будущий врач, – съешь кларитин или супрастин.

– Слопала целый блистер, – отмахнулась я, – а толку?

– Мы все умрем! – завизжала Аня.

– Точно, – кивнул Миша, – рано или поздно каждый сыграет в полированный ящик.