Психологи тоже шутят - Андрей Юревич

И дело здесь не в том, что если политики берут в руки серьезные книги, им не остается времени собственно на политику. Серьезные книги читают те, кто может их понять, т. е. имеющие достаточно высокий интеллект. Политику же высокий интеллект категорически противопоказан, поскольку слишком интеллектуальные люди воспринимаются основной частью граждан любой страны как чужие и малопонятные. За них не голосуют, и таким образом работает механизм вытеснения из политики слишком умных. Исследования показывают, что успеха в политике достигают в основном те, чей интеллект выше среднего уровня, но ненамного на 25–30 %, а слишком умные те, чей интеллект выше среднего в 3–4 раза, с треском проваливаются.

«В демократическом обществе политик это человек с ограниченными взглядами, и иным он если только хочет удержаться у власти стать просто не может», сказано в уже неоднократно цитировавшейся нами книге «Закон Паркинсона». Но и насчет таких людей, как Цезарь или Наполеон, отличившихся в недемократических обществах, тоже не должно быть иллюзий. Во-первых, они были не столько политиками, сколько военачальниками, а собственно политики орудовали за из спиной, в результате чего они оба плохо кончили. Во-вторых, никто не замерял их интеллектуальный уровень, молва же может сильно искажать истинные способности человека.

Тут неизбежно возникает вопрос: если политики не так уж умны, почему они так успешно дурачат своих подданных. Конечно, данный эффект можно объяснить тем, что избиратели еще большие дураки, особенно в некоторых отдельно взятых странах, да к тому же сами хотят быть одураченными. Но существует и еще одна важная закономерность, выразимая формулой Салтыкова-Щедрина: «хоть барин и дурак, но ум ему большой был даден». Чтобы понять, что именно имеется в виду, процитируем еще одного удачливого политика Ш. де Голля, который, побывав и военачальником, и политиком, умер своей естественной смертью, причем на свободе, что не оставляет сомнений в его нацеленности большим умом. Де Голль уверял, что политику нет нужды обладать умом Спинозы (считается, что Спиноза обладал большим умом), но ему необходимо иметь вспомогательный в виде хороших консультантов и аналитиков.

Вот здесь-то собака и зарыта: народ думает, что политик похож на него, т. е. достаточно глуп и не может его одурачить, и поэтому голосует за данного политика, политик же оказывается не так глуп, как про него думают, за счет своих вспомогательных мозгов и, в результате, успешно этот народ дурачит. А где найти эти вспомогательные мозги? Конечно же, среди яйцеголовых. Еще Ж. Ж. Руссо писал, что ученые должны быть советниками царей, которым следует выше всего ценить не себе подобных, а «наставников рода человеческого Бэконов, Декартов и Ньютонов». Современные политики, похоже, с этим согласны. Поэтому крупнейшие (и глупейшие) из них обычно окружены Нобелевскими лауреатами, а упомянутый выше Т. Рузвельт и неупомянутый выше А. Пиночет опирались в своей политике на советы университетской профессуры. Да и наши отечественные лидеры, в основном полагаясь на советы начальников своей охраны и тренеров по теннису, не брезгают и выходцами из науки. В общем, как отмечал один из крупнейших знатоков политической кухни и один из лучших ее поваров Г. Киссинджер, настоящего интеллектуала редко можно встретить в высших эшелонах власти, его обычная роль консультативная, т. е. он, как правило, не политик, а консультант или аналитик при политике.

Таким образом, политикам ученые очень даже нужны: для того, чтобы компенсировать свойственный большинству из них недостаток ума и исправлять их глупости, что широко открывает перед яйцеголовыми врата в большую политику. Однако пройти эти врата не так-то просто. Американский политолог Л. Козер, знакомый с политиками не понаслышке, с сожалением констатирует, что перешедший из науки в политику должен принести в жертву свой интеллект, если таковой у него, конечно, имеется. Необходимость подобной жертвы связана с тем, что, как отмечалось выше, интеллект политика не должен намного возвышаться над средним уровнем, и обслуживающий его ученый тоже рано ими поздно опускается до этого уровня. Для многих это не такая уж большая жертва. Тем не менее иногда приходиться укорачивать полет своей мысли, что не всем дается легко.

Это не единственная жертва, приносимая учеными ради политиков. Сошлемся еще на одного признанного знатока большой политики Б. Паульсена, который еще в начале прошлого века, когда политики были в общем и целом порядочнее, чем сейчас, писал, что тому, кто отдается политике, трудно сохранить себя от утраты чувства истины и справедливости. То же самое подметил позднее и известный социолог У. Липманн, который утверждал, что невозможно соединить приверженность знаниям с политической властью, а тот, кто пытался это сделать, оказывался либо плохим политиком, либо плохим ученым. Проще говоря, как гласит народная поговорка, «политика портит характер». И ученый, приобщающийся к большой политике, вынужден принести в жертву не только свой интеллект, но и свои моральные качества.

Моральные качества в политике не уместны и только мешают. Не нужны они и ученым, приобщающимся к ней. Так, одно из исследований показало, что, например, в нашей стране высоколобым помогают приблизиться к власти совсем другие факторы Во-первых, известность, но приобретенная благодаря не научным заслугам, а общественной деятельности и выступлениям в средствах массовой информации. Во-вторых, лояльность по отношению к политикам, которые предпочитают не лучших, а «своих парней», т. е. верных им интеллектуалов. В-третьих, пробивные способности самих высоколобых умение привлечь к себе внимание сильных мира сего, протолкаться поближе к власти и вообще проявить те самые качества, которыми обладал персонаж книги «Закон Паркинсона» мистер Пролез. И, наконец, в-четвертых, умение оказаться в нужное время в нужном месте, предполагающее нюх на то, что, когда и где нужно сделать, чтобы власть имущие тебя заприметили.

Впрочем, высоколобые, приходящие в политику, неоднородны. X. Дженкинс-Смит разделил их на три категории: «объективных техников», «адвокатов идеи» и «адвокатов клиента». «Объективные техники» это, например, политтехнологи или имиджмейкеры, которые производят с политиками ради улучшения их имиджа и шансов быть избранными некоторые рутинные технические действия. Именно поэтому они «техники», а «объективные» потому, что на политиков им наплевать, они преследуют свои личные объективные интересы (побольше заработать и др.), готовы служить любым политикам и регулярно меняют клиентов. В отличие от них «адвокаты клиента», как и подобает адвокатам, лояльны своим клиентам и готовы «отмывать» их светлое имя, какие бы пакости они не совершали. «Адвокаты идеи» тоже лояльны но не своим клиентам, а своим идеям, ради которых готовы приносить в жертву не только себя самих, но и своих клиентов.

Еще один политолог 3. Бауман разделил ученых, приобщившихся к большой политике, на «ученых-законодателей» и «ученых-переводчиков», разъяснив, что первые разрабатывают модели политического устройства, а вторые, как он выразился, «облегчают взаимодействие между участниками политической жизни». То есть первые придумывают, что с нами делать, вторые объясняют, зачем нам это нужно, а затем, когда становится ясно, что задуманное не удалось, почему «хотели как лучше, а получилось, как всегда». Ясно, что обе категории ученых как политикам, так и всем нам, жизненно необходимы и органично дополняют друг друга: когда остывает след первых, в дело вступают вторые.

Не остались в стороне от важного дела систематизации интеллектуалов, погрузившихся в политику, и наши отечественные исследователи. Так, один из них описал «экспертов с ограниченной ответственностью» и «интеллектуальных идеологов», которые очень близки к тем типам, которые выделили 3. Бауман и X. Дженкинс-Смит. «Интеллектуальные идеологи» это те же самые идеологи, только интеллектуальные. А «эксперты с ограниченной ответственностью» это далекие от идеологии и не имеющие каких-либо принципов интеллектуалы, которые приводят политиков к власти, собирают на них компромат, продают его другим политикам, формируют имиджи, отрабатывают и применяют политтехнологии и т. п., т. е. занимаются закулисной политической рутиной и ни за что не отвечают. Название этой группы высоколобых, впрочем, не вполне удачно, поскольку «интеллектуальные идеологи» тоже ни за что не отвечают, и даже когда становится совершенно ясно, что воплощение в жизнь их идей не привело ни к чему хорошему, их не сажают ни на кол, ни в тюрьмы, и они всегда успешно оправдываются тем, что их неправильно поняли. Так что все категории высоколобых, обслуживающих большую политику, можно назвать экспертами не только с ограниченной, а с отсутствующей ответственностью. И в ее отсутствии, видимо, состоит одна из главных причин привлекательности политики для ученых, органично дополняющая такую причину, как отсутствие денег в науке и их избыток в политике.