А единороги будут? - Ирина Владимировна Смирнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Убедившись, что я улеглась, Обби вышел, легко открыв дверь — взобравшись на ручку и повиснув на ней всем своим весом.
Почти тут же дверь снова едва приоткрылась, и в центре комнаты оказался Рикиши, с перекрещенными на груди руками и вызывающе–наглой ухмылкой на лице.
— Сегодня был очень тяжелый день, леди, — томно протянул он, делая пару плавных, вызывающе медленных шагов в мою сторону.
И тут в дверях появился немного смущенный и растерянный Бхинатар, на плече которого сидел Обби и отчаянно жестикулировал. Возможно, он подбивал своего хозяина устроить драку, не знаю. Но Рикиши отреагировал быстрее. Муж еще не успел войти, как мой нетопырь оказался у него за спиной. Паучок, у которого глаза, в буквальном смысле этого слова, были на затылке, замахал ножками, сигнализируя об опасности сзади.
— Так, спать со мной сегодня будет Обби, — объявила я, вставая с кровати.
Учитывая то, что ночными рубашками меня никто не снабдил, праздничный гардероб от Сонолы остался во дворце, моя академическая походная сумочка с самым необходимым — у Рикиши, а спать в том, в чем весь день путешествовала, мне показалось неправильным… Под одеялом я лежала совершенно голой.
А что? Двое из присутствующих самцов меня уже в костюме Евы видели, а мужу привыкать пора, что у него в женах не худенькая эльфийка, а иблитовская телочка. Интересно, а для него моя белая кожа такая же странно–уродливая экзотика, как для меня его черная? И у эльфиек, наверное, волосы везде белые…
Подойдя к Бхинатару почти вплотную, я положила руку ему на плечо, и Обби резво переместился ко мне.
— А теперь слушайте меня, мальчики. Рикиши для полноценного существования необходим регулярный секс со мной. Если уж говорить о взаимовыгоде, то это именно она в чистом виде, — да, я нагло врала в отношении себя. Но почему–то вдруг подумала, что раз здесь даже братскую любовь принято скрывать даже от самого объекта любви, то уж такую как у меня — тем более. — А вот причин, почему я должна переспать с тобой, — я в упор посмотрела на Бхинатара, — пока не названо. Тебе выгодно считаться моим мужем, это я поняла. Мне выгодно, когда рядом надежный партнер из местных.
— Но, госпожа, кроме вас, в семье больше нет женщин, — раздался голос третьего из моих мужчин.
Вот я, наивная, расслабилась, убедившись, что все разошлись по своим комнатам! В следующий раз магически двери забаррикадирую! А пока я стояла и смотрела на Чхара. А он — на меня. Из коридора, через открытую настежь Бхинатаром дверь…
И тут я резко вспомнила, что на мне ничего не надето, кроме… паука.
— Ну, так воспользуетесь услугами других, — буркнула, понимая, что сморозила глупость.
— Госпожа… — в голосе Бхинатара зазвучала плохо скрываемая паника. — Это невозможно!
— Что, такие все страшные? — сочувственно–ехидно поинтересовалась я. — Или надоели?
— Мужчины Матери Дома не могут спать с женщинами из других семей! — муж паниковал, глядя на меня, а я злилась от того, что мне было неуютно под пристальными взглядами двух дроу. Подписывалась красоваться в обнаженном виде я только перед одним! А теперь кураж схлынул, поэтому, вместо того чтобы потерять стыд окончательно, я, наоборот, впала в смущение и выставила вперед колючки. Генетическое сходство на лицо…
Но тут сообразительный Рикиши заботливо накрыл меня сложенным вчетверо покрывалом от огромной кровати, и я облегченно выдохнула.
— Бхинатара предпочитали семь жриц Дома, — в голосе Чхара странно смешались гордость, зависть и сочувствие.
— Вот и вернись к одной из этих семерых, — посоветовала я, но, посмотрев на напряженное лицо мужа, решила перестать ехидничать: — Да шучу, шучу. Или какая–то из них тебе нравилась?
Бхинатар отрицательно помотал головой и с укором глянул на Чхара. И правильно! А то у этого товарища от облечения, что все самое страшное вроде как позади, началось бурное словесное недержание.
Ну еще бы… К матери не отправили, яд вывели, наказание пережил… и спину восстановили буквально за час. Правда, бедный Рикиши чуть весь на слюну не изошел. И теперь, вместо того, чтобы восстанавливать силы, ждет, когда два остальных члена семьи наконец–то свалят в туман.
— Кстати, — я вдруг осознала очень интересный момент, на который не обращала внимания раньше: — А почему меня сначала напугали тем, что я сама буду наказывать, а потом…
— Мать Брина вас пожалела, госпожа. Или Чхара… — Бхинатар глянул в сторону брата и едва заметно улыбнулся. — Надо будет ее поблагодарить потом, наедине. Жалость — это слабость, то есть для всех остальных присутствующих женщин вас унизили, а вы даже не заметили. Но, мне кажется, Мать Брина сделала это с другой целью. Она понимала, что вы не умеете пользоваться многохвосткой и только навредите Чхару. Да, и вообще, вряд ли сможете сделать хоть один удар. Так что она спасла вас от позора, заменив его унижением. Поблагодарите ее за это, обязательно, госпожа.
Хм. Интересно, как тут семь лет Сонола выживала? Если все человеческие чувства занесены в категорию слабостей, и проявлять их унизительно?
Подойдя к мужу, я подцепила пальцем цепочку, на которой висел крупный кулон с вензелем. Такой же точно красовался на Чхаре. И подвески в их косичках были украшены также. А еще укрупненная версия этого вензеля возвышалась над замком.
— Это эмблема Дома? — спросила я очевидное. — А правда, что она усиливает магические способности?
— Если они есть, госпожа, — грустно усмехнулся Чхар. — Вот у Бхинатара, например, усиливают.
Водя пальцами под цепочкой я, одновременно, наглаживала ключицу мужа. А, разговаривая в пол–оборота с Чхаром, прижалась грудью к бедняге. Ну, и в качестве последнего, контрольного, так сказать, выстрела, с меня неожиданно свалилось покрывало. Хотя, судя по довольным глазкам Обби, сидящего у меня на плече и потирающего лапки, неожиданность была тонко рассчитана.
Бхинатар быстро опустился на колени и наклонился, чтобы поднять мою временную одежду, а его лицо оказалось как раз на одном уровне с моими бедрами.
На губах Рикиши промелькнула саркастически–недовольная усмешка, Чхар смущенно отвел взгляд, Обби энергично замахал лапами и недолапами… Восьминогий сводник!
Мои щеки стали такого цвета, что ими можно было в темноте светить. Дождавшись, когда меня снова очень осторожно и заботливо укутают в покрывало,
