Нечисти - О'Санчес

– Ну а нам-то какая от этого разница? Только недоброе ты затеял, Соныч! Мальчик он еще, только от одного лиха оправился – ты на него новое шлешь! Вот сам иди и воюй.

– Баб Ира!

– Не баб Ира! Мал ты еще жизнью играть, не окреп!

– Сам разберусь! Бабушка, да в конце-то концов! Я тебе могу паспорт показать и место, где Нил Нилович утилизован, жертва неокрепшего тинэйджера. Тот, кто всех наших прикончил, не будет ждать, пока я накачаюсь в богатыря по твоим представлениям, понимаешь? Соныч считает, что нужно ехать, я с ним согласен. То есть ты точно знаешь, где его гнездовье? Так скажи. Пожалуйста.

– Раньше знала, но не думаю, чтобы он место поменял, очень уж удобное. В подземелье он обосновался, что под речкой, между Нарвой и Ивангородом.

– Ну-ну, Ирина Федоровна, не сердись. Я бы и справился, наверное, но сила-то ему надобна, мне она уже не впрок будет: как ни кажилься, а свой лоб не перепрыгнешь. Ты в которой раз проникнись, что из всех нас только у Леши может сил достать с ними справиться, да и то не наверное. Да и то, когда он в силу свою целиком войдет. Тут каждый шанс важно использовать, а у Крысиного короля – ох, есть чем поживиться. Вон – Лешин Мурман каким громилой стал, меня чуть не съел, а почему? Вот это нам и предстоит выяснить. Я же полагаю, что они подрались и что ваш пес его крови отведал…

– Сколько это по карте? Если дороги хорошие… то мы вернемся где-то завтра. Все будет хорошо, не дам я пропасть моему крестничку, выручу, как твой отец меня выручал… Что? Да, и еще как! По дороге расскажу, только напомни. Значит, обедаем, собираемся, выходим на дорогу, выбираем экипаж и мчимся куда надо. Полицию, любопытных, изво… шоферов я беру на себя, лишь бы дорога не подвела…

Серый день над рекой Нарвой. Равно принадлежит он российскому Ивангороду и заграничному городу, тоже Нарве, который сплошь состоит из русских, но подданных независимого от России государства Эстония. Однако старику, который терпеливо сидит у самой реки на камне, среди развалин Ивангородской крепости, нет никакого дела до геополитических проблем этого уголка Вселенной: что ему крушение Советского Союза, если он видел как начинала строиться Великая Китайская стена… Пограничники не видят его, а мальчишки и рыболовы куда-то подевались, наверное, ушли в другое место. Жизнь – длинная, день длинный, хотя и тени уже тоже длинные… Сколько всего этого осталось? Даже и не верится, что когда-то все этого может закончиться, как… сегодняшний день, к примеру…

Соврал Соныч, чтобы успокоить Лешину бабку, ведьму старую: парень сам должен справиться, даже без своих зверей, не надеясь на помощь, чтобы из добытой мощи ни пылиночки в атмосферу не ушло. Опасно? Ну а где ж задаром оделяют? И нет таких мест на самом деле. Устал Соныч от западной суеты, за считанные дни умаялся. То ли дело в горах, где круг общения меняется неспешно, согласно срокам человеческих жизней, где людишки вежливы, знают свое место и никто не надоедает прогрессом и проблемами. А здесь… Но вот и в горах теперь не спрятаться от новых будней – найдут. От тех не будет пощады, и забывчивостью они не страдают… О! Получилось. Прет напролом, без деликатности, с сопением, победитель! Это отрадно. Может, еще и поживем… при Алексее Петровиче. Хотя он вроде и не рвется в вожди, как и его папаша не рвался. Но поглядим, время покажет, оно всегда показывает истину… которая уже подчинилась времени.

– Вижу, вижу, поздравляю! Алеша?

Леха вместо ответа подошел к берегу, брякнулся на четвереньки и напился прямо из Нарвы. Потом сорвал с себя рубаху и вытер мокрое лицо. Помедлил немножко и уселся на камень, с которого вскочил старик. Мурман, выскочив из дыры, вслед за Лехой сунул морду в воду, полакал вдоволь, отряхнулся, вывернулся поближе к хозяину, подкрался и тут же свел на нет все следы утираний, всего и нужно было – два раза лизнуть.

– Отстань, отстань, Мурмаша, ну не до тебя…

– Леша, что с тобой? На тебе лица нет. На, есть же лимонад, попей?

– Нормально, дядь Ёси, напился уже. Этот привкус поганый – ничем его не забить. Ты куришь?

– В данное время – нет. Но так положено было, ты же знаешь. Кровь его, плоть его. Невкусно, но полезно. От тебя такой мощью шибает – о-хо-хо! А я в этом деле понимаю лучше многих. Только у твоего несметного отца я такое ощущал.

– Как это – несметного? Богатства бывают несметные, рати… обычно вражеские… О-о-ойй…

– Что такое?

– Щас блевану.

– Ни в коем случае, терпи. Отвлекись. А что это?

– Меч, не видно, что ли? А это – это его, типа, жезл, скипетр… У него забрал. Дядь Ёси…

– Рядом я.

– У него одна лапа верхняя серая, относительно большая, а другая – маленькая такая, розовенькая, морщинистая…

– Бывает. Ты не ранен?

– Ни царапины. Знаешь, он ведь попросил не убивать его. Зуб даю: мыслью попросил – не убивать.

– Надеюсь, ты не проявил глупой жалости и не дался в обман?

– А в чем обман-то? Он ко мне не приходил и меня не трогал. Наоборот: ты бы видел, как мои архаровцы в две хари крысиное поголовье сокращали… Ладно, крысы – хрен бы с ними, но этот, король… Он не совсем и крыса… был…

– При случае он бы тебя не пожалел, если бы сила на его стороне была.

– «Бы» – оно, конечно, «бы»… А пока я только и делаю, что кровью омываюсь. Чтобы с успехом и дальше ее проливать.

– Даже если бы и так, ты теперь не только о своем благополучии должен думать. Тебе знаком смысл слова «уповают»?

– Знаком.

– Так вот все наши родичи во всех сторонах света на тебя уповают.

Леха шмурыгнул носоглоткой и сплюнул.

– Если они такие, как вчерашние, то подавись они своими упованиями. Куда мы теперь, возвращаемся?

– Погоди. Хочу, кстати, рассказать, как твой отец меня спас. Слушаешь?

– Слушаю. А где лимонад?

– Держи. Дело было очень давно, так давно, что я чувствовал себя молодым. Пожалуй даже и был молодым. И были мы в то время с твоим батюшкой друзья не разлей вода, несмотря на разницу в опыте, в возможностях… Звали его тогда отнюдь не Петр Силович, выглядел он иначе, чем напоследок, это как раз ему ничего не стоило… Его возраста, кстати, я так и не ведаю, шапка с головы падает – на такую гору смотреть… Итак, вместе мы по девкам, вместе воевали, вместе безобразили, жили в свое удовольствие, короче говоря. И вот однажды меня тяжело ранили, вдобавок отравили волшебством – и я умирал. И когда пришла ко мне Она, Смерть, Петр Силыч не допустил ее ко мне, натурально схватился с нею в обнимку, двое с лишним суток бился с нею врукопашную, не допуская через порог, пока мне противоядия не нашли. Никогда ничего подобного я ни от кого и ни о ком больше не слыхивал! Более того, сквозь бред мне показалось… но, может, это был только бред… сам Силыч только отсмеивался на мои вопросы… Виделось мне, что он даже пытался подол ей задрать… Но – не ручаюсь, вполне возможно, что это мне причудилось… А еще через неделю он же осерчал и чуть было меня не прикончил, уж не помню – по уважительной ли причине, с дурости ли… А еще через годик совершенно случайно выпал мне редчайший шанс вцепиться ему в слабое место и поквитаться за обиду, которой я ныне начисто не помню… Не воспользовался, как ты догадываешься. Нет, этого я не знаю. Наверное, были у него родители, надо думать… Но и тут я слышал странное: однажды он высказался маловразумительно на тему, что, мол, он сам себе и есть отец, а мать у него названная и в то же время родная. Силыч – абсолютно произвольное имя, как Нил, Евсей, Гильгамеш или даже Ёси… Каждый из нас за долгую жизнь успевает износить сотни имен, в том числе и отец твой, который был древним, когда моих родителей и на свете не было. Однажды он назвал себя Хвак… «Сам себе я отец, Хвак и тому же Хваку сын»… Вот и понимай как знаешь.

К чему я веду. Твой отец был не только могучим, но и очень умным колдуном. Это он первым понял, что родичи, достигшие определенной степени могущества, не должны жить бок о бок: непременно кто-нибудь кого-нибудь срубит. Если встречаться – только по серьезной причине и ненадолго. Вот – жезл. Ты что чувствовал, когда его в руки брал?

– Так тряхануло, что едва глаза не выскочили, а потом – ничего, нормально. Чуть-чуть пальцы покалывает, но не больно.

– Это означает, что он тебе покорился, жезл. Если бы я попытался его взять сейчас, после тебя, то вполне возможно, что и ноги бы протянул. Потому что ты стал гораздо сильнее меня. Когда я говорю – гораздо, я имею в виду, что наши с тобой силы теперь мало сравнимы, как у кабана против слона. Вчера еще я думал, что буду тебя учить нашим премудростям, а сегодня понимаю, что – все. Закончили обучение. Чему надо, всяким там фокусам да заклинаниям, тебя Ирина Федоровна научит, если захочешь, но твоих сил отныне и до смерти хватит, чтобы просто брать и лепить из окружающего, как из глины лепят. Тоже не элементарно, но это уж ты сам. А я, если мне жизнь дорога, должен буду дружить с тобой на расстоянии и встречаться изредка… Если, конечно, доведется нам повторить это счастье… Что?