Полярная мечта - Александр Казанцев

Вскоре катер вернулся. Василий Васильевич Ходов и капитан Терехов стояли у борта, с которого сброшен был штормтрап. Первым на палубу поднялся худощавый, стремительный в движениях человек с орлиным профилем и жгучими глазами.

— Овесян, — представился он.

Через реллинги перелезал второй из прибывших. Движения его были неторопливы и рассчитаны. Когда он выпрямился, то оказался выше всех.

— Прошу к капитану, — предложил он Ходову, Терехову и Овесяну.

Это был Волков.

Летающая лодка взмыла в воздух и легла на обратный курс.

Из каюты капитана, где совещались руководители, вышел вахтенный штурман и объявил на корабле полундру.

Со всех шлюпок были сняты брезенты, морякам и пассажирам приказано было надеть спасательные средства и защитные очки. Люди в пробковых поясах высыпали на палубу и, запрокинув головы, смотрели на небо.

— Высотный самолет!

— На какой огромной высоте идет!

— Ждите, над льдиной развернется парашют.

— Парашют? — люди тревожно переглядывались. — Неужели взрыв? Уцелеют ли люди на дне?

Самолет на большой высоте прошел над ледоколом. Люди молча провожали его взглядами.

Глава одиннадцатая. ПОД ВОДОЙ

Дядя Саша медленно опускался в воду. Все более темной становилась над его головой зеленоватая поверхность с бегущими по ней тенями.

Он думал о людях в кессоне. Там были и его любимцы, которых он знал детьми. Когда-то он мечтал об их будущем, старался вообразить, какими они станут.

Сейчас он представил себе кессон, пустую рабочую камеру, на дне которой брошен инструмент и электрические лопаты. Люди, собравшись в воздушном шлюзе, смотрят в зеленоватую темноту через широкие окна, прислушиваются к звукам. Но на дне моря — гнетущая тишина. Шум корабельных винтов уже не доносится сюда.

Люди понуро сидят у стен. Кое-кто прилег, делая вид, что спит; некоторые ходят взад и вперед, словно запертые в клетке. Денис наверняка уговаривает кого-нибудь сыграть с ним в шахматы. Шахмат нет, и он мастерит их из кусочков бумаги, на которых рисует незатейливые фигуры. Едва ли кто станет с ним играть. Люди безучастно следят за Денисом. Алексей, конечно, заперся в рубке связи, понимая свою ответственность за случившееся. Он мучается от сознания, что его желание во что бы то ни стало первым закончить ледяной бык привело к трагедии…

«Ах, Алеша, Алеша! Видно, еще мало учила тебя жизнь!..»

Дядя Саша не имел семьи. Была у него в юности большая любовь, да неудачно все получилось. После этого он и в Арктику уехал. Оказался однолюбом. И все нерастраченные чувства достались Феде, а потом Алеше и его друзьям. И эта любовь тоже была на всю жизнь.

…Над головой плыли неясные тени. Со всех сторон, и сверху и снизу, Александра Григорьевича окружала вода.

Мысленно усмехнувшись, он подумал, что вот океановед попал, наконец, в свою стихию. Это дало толчок его мыслям, и он стал думать о воде.

«У самого дна вода должна быть теплее. Любопытно будет проверить это. Атлантические воды, впадающие в Карское море с севера, должны стремиться по дну пройти в южную часть моря. Но ведь об этом самом и твердит профессор Сметанкин, хватаясь за спицу уже начавшегося вращаться маховика.

Профессор Сметанкин! Дмитрий Пафнутьевич! Ярость его всегда неистощима. Дмитрий Пафнутьевич остается самим собой. Говорят, что человек сам делает свою судьбу. Горькая у профессора Сметанкина судьба. Жена ушла от него вместе с детьми, и дети ничего общего не имели с отцом. Всегда непреклонный, он отказался от них, уже взрослых. И теперь остался один, ко всем нетерпимый и хотя честный в стремлениях, но злобный, желчный. В своих суждениях он педантичен и искренен…

Хватит ли тепла, которое Нордкапское течение принесет через Карские ворота? Если говорить начистоту, то никто сейчас не может этого сказать. Прав ли в своих предупреждениях Сметанкин?

Он был бы прав, если б не было решения строить сначала опытный мол. Настаивать на прекращении опытного строительства неверно. Оно должно обогатить новыми данными географическую науку, ревнителем которой показал себя профессор Сметанкин. Нельзя ограничивать эту науку изучением лишь существующего. Надо менять лицо Земли, пробовать менять его, изучать результаты. Вот в чем не правы вы, Дмитрий Пафнутьевич! Я представляю, как будете вы потрясать скрюченными пальцами, если отгороженная часть моря замерзнет…» Океановед, как в ознобе, передернул плечами, взглянул наверх. «Темно. Так же будет и тогда… все наверху будет затянуто льдами».

«Ну, это мы еще посмотрим! Современная наука всесильна! — бодро сказал сам себе Александр Григорьевич. — Кстати, посмотреть надо, куда мы плывем».

Перед спуском дядя Саша тщательно сверился по радиопеленгу. Он отчетливо представлял, в каком направлении надо искать кессон. Кроме того, он надеялся на вделанные в его шлем гидрофоны, подобные тем, которые подслушивают в море шум моторов подводных лодок.

Океановед включил гидрофоны. До слуха его донеслись какие-то странные металлические звуки. Он никак не ожидал получить сигнал так скоро. Слышались удары, напоминающие выстрелы пушек и даже пулеметные очереди. Создавалось впечатление, что где-то идет бой. Не задумываясь над природой этих звуков, дядя Саша двинулся вперед. Он прикрепил себя ремнем к подводной электрокаре, включил аккумуляторный мотор и медленно, со скоростью неторопливого пешехода, стал передвигаться под водой. Гул мотора мешал ему, и он изредка останавливался, чтобы свериться с направлением.

Подводное путешествие и звуки, напомнившие бой, вызвали в памяти другую картину.

Много лет назад пробирался он в водолазном костюме по дну реки. Нужно было взорвать бык железнодорожного моста в тылу у гитлеровцев. Тогда он шел со своим другом Иваном Григорьевичем Тереховым. Пришлось пройти по дну пять километров. Он получил за ту операцию свой первый орден.

Теперь предстояло пройти больше, но в его распоряжении была уже иная техника. Держась за ручку электрокары, плыть было легко.

Совсем близко от дяди Саши мелькнула быстрая тень. «Нерпа, — подумал он,

— верно, за своего приняла». Зверь скользнул, почти задев человека, и испуганно бросился прочь.

Звуки в гидрофоне слышались все сильнее. Пришлось ослабить усиление, чтобы не оглохнуть. Дядя Саша делал все неторопливо. Он опять думал о своих молодых друзьях в кессоне. Выдержат ли они? Надо прибавить им сил, поддержать. Он твердо знал, что нужен им.

У дяди Саши был электрический прожектор, но он берег его, экономя аккумуляторы. Зеленоватая тьма стала сразу густой, потеряла цвет. Дядя Саша понял, что над ним лед. Но он не боялся темноты и одиночества. Звуки напоминали ему, что под водой он не один.