Архимаг в матроске - Сергей Арсеньев

Спустя пять минут решаю, что стоять гораздо удобнее на всех четырёх ногах, а не на одних только задних. Выползаю на четвереньках из кучи оставшихся от стула щепочек и целеустремлённо продолжаю движение к бочонку красного сладкого вина.

Наливаю… ой!.. Краник отвалился. Вино хлещет из бочонка упругой струёй. Блин. Забыл развеять Силу Огра.

Аккуратно обползаю винную лужу на земле. Последний рывок. Осталось только белое сладкое вино. Тихонечко, тихонечко… О! Ура, опираясь на бочонок, мне удалось вновь принять вертикальное положение.

На этот раз я без приключений сумел нацедить себе стаканчик и отпить из него. Кричу в пространство: «Я вкушаю белое сладкое вино во славу тебя, о, великий!»

Мелкими шашками подхожу по качающейся земле к столу. На столе стоят четыре кубка, наполненные винами всех сортов. Делаю из каждого по глотку, после чего выливаю их все в самую большую курительницу.

— Так приди же, о великий Акратопот! У меня тут ещё много вина!

Некоторое время ничего не происходит. Затем воздух внутри начертанного вином вблизи стола круга начинает густеть и из него проступают очертания человеческой фигуры. Эээ… Это я его звал? Точно его?

Существо, что явилось на мой зов, я с первого взгляда сразу идентифицировал как «бомж помойный обыкновенный, одна штука»…

Глава 27

Невероятно грязные кроссовки без шнурков на босу ногу, драные штаны, заляпанная кетчупом футболка и пиджак, у которого не хватало половины левого рукава. На голове редкие сальные волосы окружают лысину, в руке недопитая бутылка портвейна «Три топора». Честно говоря, внешний вид бога, пусть даже и мелкого, я представлял себе несколько иначе.

— Эээ… это… а Вы кто? — спрашиваю я существо.

— Я Аркаша. А ты?

— Я это… Ленора. Тьфу, Леона.

— Лерон…Леорн… Не, сложно. Ленка! Ты — Ленка.

— Ленка. А где этот?.. Ну, Акрато… В общем, которого я звала.

— Акратопот?

— Точно! В яблочко!

— Это я.

— Ты же Аркаша.

— «Акратопот» ребята выговорить не могут. Это меня папа так назвал. А ребята Аркашей зовут. Так им проще.

— Ты бог?

— Бог.

— А чего ты такой… грязный?

— Ты поживи с моё под платформой, ещё не так вымажешься!

— Под какой платформой? Ты что, пьян?

— Пьян. Я всегда пьян. А ты?

— И я.

— Ты меня уважаешь?

— Уважаю.

— Наливай.

— Не вопрос. Тебе какого?

— Красного. Или белого. Всё равно.

Аркаша оказался отличным парнем. Добрым и весёлым. Правда, немного вонючим. Но я к этому времени так набрался, что мне было всё равно. А ещё он очень обрадовался тому, что у него снова появились почитатели. К нему уже лет семьдесят никто не взывал и он малость соскучился. А теперь он снова совсем как настоящий бог со своими верующими.

Когда я уже не мог сидеть на стуле, Аркаша меня подхватил и усадил на траву. Сам же сел рядом и мы с ним продолжали пить. Через некоторое время я обнаружил, что мы с Аркашей, сидя рядом на траве, хором орём песню: «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!». По-русски орём.

Потом мне стало совсем плохо. Меня стошнило и… тут я убедился, что Аркаша — действительно бог. Керн говорил, что Акратопот никому не нужен и потому его никто и не восславляет. Керн — балбес! Акратопот, оказывается, умеет исцелять похмелье! Да за одно только это ему, по-моему, нужно храмы по всей Земле понаставить. Ведь даже Агильери, магистр магии Жизни, похмелье лечить не может.

Аркаша что-то сделал, и у меня всё прошло. Голова не болит и не кружится, совсем не тошнит. Осталась только лёгкая эйфория, как после бутылочки слабого пива.

— Спасибо, Аркаша, — я встаю на ноги и брезгливо осматриваю лужу в траве, которую сам же только что и наблевал. — Про какую платформу ты говорил? Ты что, под платформой живёшь?

— Ага. Я, Ромка, Санёк и Коржик. У нас там здорово. И матрасы есть и тумбочка.

— Ты же бог!

— Вот именно. Потому я живу там, где мне нравится!

— Тебе нравится жить под платформой?

— Нравится. Никто не гонит, не дёргает. Спи, сколько хочешь. А как к папе домой попадёшь, сразу начинается: Акратопот туда, Акратопот сюда. Этим помоги, этих полечи. Надоело!

— А зимой как?

— Зимой мы под эскалатором живём. У нас там свой охранник есть, он пускает. Только Ромку не пускает. Говорит, собакам в метро нельзя. Но мы всё равно его проводим.

— Понятно. Слушай, Аркаша, тут такое дело…

Рассказываю ему про войну с эльфами и прошу помочь. Потому что я теперь — его верующий. А когда бога о чём-то просят 100 % его верующих, то он, обычно, соглашается помочь. Кроме того, я ещё с ним ещё обещал выпить и спеть. Кстати, насчёт «спеть». Аркаша страшно обрадовался тому, что я понимаю русский язык. Он, оказывается, знает много русских песен и страдает оттого, что ни в одном мире, кроме одного, их не понимают. Обещает спеть мне и говорит, что у него очень красивый голос. В общем, Аркаша согласился помочь и даже не обиделся на мою просьбу поклясться в этом. Просто сказал: «Папой клянусь!». От Меноса я уже знал, что такой клятвы вполне достаточно. Дионис — олимпиец, хоть и младший. Нарушить клятву его именем Аркаша едва ли решится.

Интересуюсь, где его знаменитая бочка. Он же везде вместе с ней изображается. Объясняет мне, что бочка — вчерашний день. У него теперь есть лучше. И показывает свою полупустую бутылку портвейна. Он, оказывается, вечную бутылку изобрёл. Портвейн в ней никогда не кончается. Но мне нужна бочка. Я ведь в бутылку не влезу. Без проблем. Аркаша потянулся и выкатил прямо из воздуха ручную двухколёсную тачку с укреплённой на ней бочкой. Сверху бочки люк, в стенке краник. Вот только одежда его к бочке теперь не подходит. Пришлось Аркаше переодеться. Он дёрнулся — и вот уже на нём потрёпанные сандалии на босу ногу и несвежий, когда-то белый, хитон с большим винным пятном на подоле.

— Ленка, а ты когда мылась в последний раз?

— Вчера вечером, а что?

— Ничего, это я так. Ладно, лезь. Раз вчера.

Ставлю ногу на колесо и лезу вверх.

— Э, э!! Ты куда?!

— В бочку. Ты чего, Аркаша? Мы же договорились!

— В одежде? В обуви? Я же пью оттуда! Раздевайся, давай!

— Эээ… совсем?

— Нет, блин, наполовину! Давай, давай. В одежде в бочку не пущу.

— Ну, ладно. Отвернись.

— Ты чего? Ааа… Да я не по этой части. Я же не сатир. Это те всегда готовы… со всем, что движется. А моё — вот! — хлопает по бочке.

— Всё равно отвернись.

— Впрочем, если ты настаиваешь… хотя, не. Ты слишком тощая. Я люблю, чтобы тут было — во, и тут было — во! А ты… а у тебя… ни посмотреть, ни подержаться. Не, столько не выпить даже мне.