Мусорщик - Андрей Константинов

(Боялся! Еще и как боялся, ссыкун! Но жаден был. От каждой пачки баксов кончал, как от бабы… А тебе, деточка, все-таки нужно заправить.)

…не боялся. Они звонили несколько раз… всегда — мне. Вы понимаете? Ему звонить опасались — вице-губернатор! Потом… потом они все-таки вынудили Мишу. Они убили председателя КУГИ Прибрежного района… Убили и позвонили: понял, мол? Мы и тебя так же спишем, жиденыш. А твою Настю… Настю мы… вы понимаете? Он испугался за меня. Мы собрали деньги… Сколько? Много. Очень много. Полмиллиона долларов. Мы занимали. И я отвезла их Обнорскому и Звереву. А они… они потребовали еще. Обнорский сказал: мы провели расследование. В избирательную компанию Миша украл миллион!.. Обнорский — убийца. И Зверев — убийца.

Настя замерла обессиленно. И это не было игрой: она заставила себя поверить в то, что говорила. Ее слезы были настоящими. И голос прерывался по-настоящему. У нее не было фактов! Заставить Рыжего поверить в то, что она рассказала, могла только неподкупная искренность… И она была искренна.

В дверь гостиной госрезиденции осторожно постучали.

— Да, — недовольно сказал Рыжий, дверь с красноватым узорчатым стеклом распахнулась, и в гостиную вошел мужчина лет пятидесяти. Седой, подтянутый, в непременном галстуке. Он наклонился к Рыжему и негромко произнес несколько фраз.

— Серьезная? — спросил Рыжий.

— Весьма.

Рыжий поднялся с кресла, сказал Насте:

— Прошу простить, мне необходимо на пять минут отлучиться.

Настя сказала: да… конечно… да. Рыжий в сопровождении седого вышел. Настя, зябко обхватив плечи, хотя было тепло, подошла к окну.

…В одной из комнат резиденции Седой докладывал Рыжему:

— Есть материал от прослушки… наша мадам не так проста, как хочет казаться.

— Что за материал?

Седой нажал кнопку магнитофона. Мужской голос сказал:

— Але.

И сразу раздался Настин. Властный, решительный:

— Слушай меня внимательно. Вы облажались. Твой придурок засветился…

— Который? — сухо спросил мужчина.

— Мизинец… Засветился, урод такой. Но есть хороший вариант перевести стрелку. Немедленно приезжай в кафе «Виктория».

— Ты не много на себя берешь?

— Не дури, Вова. Возьмут Мизинца — выйдут на тебя. Немедленно приезжай в кафе, где мы последний раз встречались. У бармена для тебя будет пакет. Внутри пачка «Кэмэл» и зажигалка. Понял?

— Ну, понял…

— Ну! Болт гну… Руками ничего не лапать, там пальчики есть. Когда Мизинец уедет…

— Куда он уедет?

— Ты совсем тормоз! Когда он УЕДЕТ, ненавязчиво «оброните» рядом сигареты и зажигалку. Понял теперь?

Мужчина в трубке долго молчал… чуть-чуть шипела пленка.

— Понял, — сказал наконец мужчина. Седой выключил магнитофон.

— Рубит концы, — сказал Седой. — Рубит, кстати, очень толково. А эти сигареты у нее забыл Обнорский-Серегин. У нас есть запись его разговора со Зверевым. Помните, Анатолий Борисович, я вам докладывал, что эта сладкая парочка посещала Тихорецкую в офисе? Тогда Обнорский и забыл свои сигареты…

— Лучше бы у вас была запись разговора в офисе, — ответил Рыжий. Он был как будто раздражен.

— Не представилось возможным, — спокойно сказал Седой.

Рыжий давно уже заметил, что из его многочисленного окружения только несколько человек (именно эти — бывшие контрразведчики) нисколько его не боятся. Многие пытались демонстрировать свою «независимость», но получалось не очень убедительно. А в этих был стержень.

— Ладно, — сказал Рыжий, — меры приняли?

— Да. «Викторию» взяли под контроль. Думаю, с минуты на минуту Грач сообщит, что сел на хвост этому Вове. А уж он-то приведет нас к Мизинцу, а потом и к остальным. Куда они денутся?

— Хорошо, я жду информации, — ответил Рыжий и быстро вышел.

Настя все так же стояла у окна. Солнечный свет четко очерчивал черный силуэт… Теперь он выглядел зловеще. Если бы Рыжий не слышал записи («Когда Мизинец УЕДЕТ»), он бы, пожалуй, не поверил, что эта женщина способна так легко приговорить сообщника к смерти… А Анатолий Борисович впечатлительностью не отличался.

— Прошу простить, — сказал он, входя. Настя обернулась. Лицо у него было задумчиво и бледно. — Прошу меня простить, Анастасия Михайловна. Но — возникли срочные дела.

Настя почувствовала, что в нем произошла какая-то перемена. Конкретней сказать трудно, но определенно произошла.

— Однако все то, что вы рассказали сегодня, очень ценно. Мы обязательно проверим факты. И примем меры.

Она поняла, что аудиенция окончена. Она приблизилась. Рыжий вдруг подумал: а ведь если бы ей понадобилось, она бы и меня заказала. От этой мысли стало не по себе.

— Спасибо, что вы меня выслушали, Анатолий. Мне как будто бы стало легче… Вы знаете, эти люди — Обнорский и Зверев — приходили ко мне на днях. Снова требовали деньги и угрожали… сказали: заявишь на нас — сама и сядешь. У нас алиби, а тебя мы сумеем так подставить, что уже не соскочишь… Оскорбляли.

— Не думайте ни о чем, Настя. Вы уже в моей команде, а я своих людей никому и никогда в обиду не давал… Всего вам доброго.

Тихорецкая вышла. Самый могущественный человек державы сказал:

— Ну и тварь! Не повезло Мойше.

В кабинет вошел Седой:

— Грач сел на хвост Вове.

— Хорошо, Николай Николаич. Это дело нужно довести до конца.

— А что с Тихорецкой?

— Я еще не решил… Держите ее в поле зрения. Да, вот еще что: подготовьте мне досье на Обнорского и Зверева.

Николай Николаевич вышел, а Рыжий сел в кресло. Он протянул руку к бутылке с минералкой… Но вдруг отдернул ее. Вода в бутылке выглядела обыкновенно. Медленно всплывали пузырьки газа.

Он вызвал горничную.

— Замените воду, — сказал он. Подумал и добавил: — И фужеры тоже. И выбросите их, к черту… Понятно?

— Да, Анатолий Борисович, — невозмутимо ответила горничная.

Зачем нужно выбрасывать «к черту» замечательные богемские фужеры, ей было непонятно. Но задавать вопросы гостям здесь не принято. Когда горничная была уже в дверях, Рыжий окликнул ее:

— Вот что… не нужно ничего выбрасывать. Запечатайте все в какую-то емкость и передайте Николаю Николаевичу.

Позже, в Москве уже, экспертиза не подтвердила наличия каких-либо токсинов в минералке. Но это позже, а пока в гостиной еще витал запах Настиных духов… опасный запах.

Наружка Грача — уже знакомого нам «частного извозчика» — плотно села на хвост Вове в кафе «Виктория». Большим спецом по конспирации Вова не был. Проверялся, но весьма примитивно. Люди Грача довели его до дома на улице Трефолева, засекли адрес. Ждали команды.

Из госрезиденции на Каменном острове Настя уехала в дурном настроении. Разговор с Рыжим, который начался очень хорошо, закончился как-то не очень. Как-то странно… Что именно насторожило Настю, она сказать не могла. Но что-то было не так. Это раздражало еще сильней.

Настя остановилась на пустой аллее, откинулась в кресле и стала мысленно прокручивать разговор. Сначала все было нормально. Все было правильно. Безупречно. Она ощущала безусловный интерес Рыжего, ощущала его сексуальное поле… Нет, сначала все шло как надо. В какой же момент ситуация изменилась?

А изменилась она после того, как Рыжий вернулся… Так. Ну-ка, Настя, вспоминай! Вошел человек. Сказан что-то на ухо Рыжему. А тот переспросил: серьезная?.. А что «серьезная»? Ситуация? Информация? Информация о ситуации?.. Вот где херня какая-то! Рыжий ушел и получил какую-то информацию. И враз переменился! Он пытался это скрыть, но на самом деле это ощущалось. Когда организм на пределе, когда он «тонко настроен», он способен очень остро ощущать состояние собеседника.

И что же его так насторожило?.. Ну, это пустой вопрос: у деятеля его уровня такое количество проблем и проблемочек, что гадать можно долго. И все равно ничего не угадаешь.

Так — он вернулся. Он был уже напряжен… Он вошел и сказал: извините, Настя… Нет, не так… Он сказал: прошу прощения, Анастасия Михайловна.

Стоп! Стоп, родная… А ведь раньше он никогда — ни разу! — не назвал меня Анастасия Михайловна. Ни разу… Да, он, видимо, и не помнил моего отчества. Да что не помнил! Он его и не знал. В девяносто первом, когда мы познакомились, то были Толя и Настя… Пари это дурацкое… Настя, Настя… И вдруг — Анастасия Михайловна. Что это значит?

Это значит, что серьезная информация относилась ко мне! Человек сообщил Рыжему что-то про меня… Что-то настолько важное и срочное, что не мог подождать до конца нашей беседы. Что-то такое, что сразу насторожило Рыжего и изменило его ко мне отношение.

Что это может быть?

Пожалуй, только одно: Рыжий узнал о моем решении убрать Мизинца!

Насте стало тревожно, знобко. Холодным потянуло ветром.

Рыжий захлопнул тонкую папку с четко отпечатанным текстом на блестящей обложке: «Зверев А. А. Псевдоним ОР[19]: Белов» — и швырнул ее на стол. Там уже лежала точно такая же папка с надписью: «Обнорский А.В. Псевдоним ОР: Душман».