История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5 - Джованни Казанова

— И почему вас поженили столь поспешно?

— Потому что мой отец делает все поспешно.

— Ваш муж, без сомнения, богат?

— Нет, но он сможет таким стать. Мы открываем послезавтра лавку шелковых чулок на углу улиц Сен-Оноре и Прувер. Я надеюсь, что вы будете покупать свои чулки у нас.

— Будьте уверены, и я предлагаю даже обновлять их, когда мне придется заснуть у дверей вашей лавки. Она издала смешок, позвала мужа, пересказала ему, и он ответил, поблагодарив меня, что это его осчастливит. Он заверил, что у него никогда не будет хлопчатых чулок.

Во вторник, на рассвете, я дождался открытия лавки на улице Прувер и вошел в нее. Служанка спросила, чего я хочу, сказав, чтобы я пришел позже, потому что хозяева еще спят.

— Я подожду здесь. Принесите мне кофе.

— Я не такая дура, чтобы оставить вас одного в моей лавке.

Она была права.

Наконец спускается Барет, ворчунья его не называет, он велит ей пойти сказать жене, что я здесь, и развертывает передо мной пакеты, показывая жилеты, перчатки, панталоны, пока не спускается его жена, свежая как роза, белее самой ослепительной белизны, умоляя меня простить ее неглиже и благодаря за то, что сдержал слово.

М-м Барет была среднего роста, в возрасте семнадцати лет и, не будучи совершенной красавицей, обладала всем самым милым, что мог вообразить и изобразить Рафаэль, что гораздо сильнее, чем красота, способно воспламенить сердце, для которого любовь — преобладающее чувство. Ее глаза, ее смех, ее рот, всегда полуоткрытый, внимание, с которым она слушала, ее искрящаяся нежность, ее кипучая живость, тот минимум претензии, что она демонстрировала своим очарованием, казалось бы, не понимая его силы, повергали меня в восторг перед этим шедевром природы, владельцем которого случай или ничтожная выгода сделали бедного человека, которого я там наблюдал, тщедушного, хрупкого, все свое внимание уделяющего скорее своим чулкам, чем данным ему сокровищам Гименея.

Навыбирав чулок и жилетов на сумму свыше 25 луи и нарадовавшись на то удовольствие, что я видел на лице хорошенькой продавщицы, я сказал служанке, что дам ей шесть франков, если она принесет мне пакет в Малую Польшу. Я ушел, полный любви, но без всяких идей, потому что в первоначальном периоде брака мне виделось слишком много препятствий.

В следующее воскресенье сам Барет лично приносит мне мой пакет. Я даю ему шесть франков, с просьбой передать их его служанке; он отвечает, что не постыдится сохранить их для нее. Я оставляю его позавтракать свежими яйцами и маслом, спросив, почему он не пришел вместе с женой; он ответил, что она просила об этом, но он на это не осмелился, из опасения, что это доставит мне хлопоты. Я заверил его, что она мне доставит удовольствие, потому что я нахожу ее очаровательной.

— Вы слишком добры.

Проезжая мимо ее лавки в своей коляске, которая неслась как ветер, я послал ей воздушный поцелуй, не думая остановиться, потому что мне не нужны были чулки, и мне не хотелось смешиваться с фатами, которых я ежедневно видел у ее прилавка. В Пале-Рояль и в Тюильери говорили об этой новой хорошенькой торговке, и мне было занятно слышать, как о ней говорили, что она держит себя не слишком скромно и мужу следует ожидать обманов.

Восемь-десять дней спустя, увидев меня едущим со стороны Пон-Нёф, она помахала мне рукой. Я потянул за шнурок, и она попросила меня сойти… Ее муж сказал, после множества извинений, что хотел бы, чтобы я первым увидел новые панталоны многих расцветок, которые он только что получил. В то время в Париже на них была большая мода. Ни один светский человек не мог выйти утром не в таких панталонах. Было очень здорово видеть молодого человека одетым по моде, но при этом панталоны не должны были быть ни слишком длинными, ни слишком короткими, ни слишком широкими, ни в обтяжку. Я сказал ему прислать мне срочно три-четыре пары, и что я готов уплатить ему вперед. Он заверил, что я могу видеть все размеры, и он приглашает меня зайти и примерить, попросив свою жену мне помочь.

Момент был серьезный. Я захожу, она следует за мной, я прошу у нее извинения, что должен разуться, и она отвечает, что чувствует себя моим камердинером и охотно исполнит эти обязанности. Я соглашаюсь, без лишней скромности, быстро сняв ботинки и уступая ее давлению, когда она хочет спустить вниз мои штаны; Я вынужден отвернуться от нее из чувства приличия, оставшись в кальсонах. Она сама проделывает всю работу по надеванию мне панталон и замене их, когда они оказываются мне не впору, все время соблюдая приличия, в то время как я стараюсь их соблюсти с начала и до конца приятной процедуры. Она находит, что четыре пары мне подходят прекрасно, и я не смею возразить. Выдав ей шестнадцать луи, которые она запросила, я говорю, что был бы счастлив, если бы она взяла на себя труд отнести мне их, когда ей будет удобно. Она спешит спуститься, чтобы посоветоваться с мужем и сказать ему, что она хорошо поторговала. Увидев меня, он сказал, что принесет мои панталоны в следующее воскресенье, вместе со своей женушкой; я говорю, что он доставит мне удовольствие, и еще лучше, если он останется со мной обедать. Он отвечает, что, поскольку у него неотложное дело в два часа, он может обещать это только при условии, что я позволю ему уйти, заверив, что он вернется в пять часов за женой. Я ответил, что он волен поступить, как желает, поскольку мне надо будет уйти только в шесть. Так мы и договорились, к моему большому удовлетворению.

В воскресенье пара меня не обманула. Я сразу велел закрыть дверь и, стремясь к тому, что должно случиться после обеда, велел подавать в полдень. Превосходный стол и добрые вина порадовали супругов, и муж предложил своей жене возвратиться домой в одиночку, если, случайно, он припозднится вернуться за ней.

— В этом случае, — сказал я, — я отвезу ее домой сам, прокатив предварительно по бульварам.

Так и решили, что я привезу ее домой в сумерки, и он уехал, очень довольный, найдя у моего дома фиакр, который, как я ему сказал, оплачен на весь день. И вот я остаюсь наедине с этой куколкой, уверенный, что располагаю ею вплоть до вечера.

Едва он ушел, я сделал комплимент его жене по поводу доброты мужа, который ей достался.

— С человеком такого характера вы должны быть счастливы.

— Счастлива — это легко сказать; но чтобы быть такой, надо это чувствовать и наслаждаться спокойствием души. Мой муж настолько деликатного здоровья, что я должна обращаться с ним как с больным, и нести расходы, которые заставляют нас соблюдать очень суровую экономию. Мы пришли пешком, чтобы сберечь двадцать четыре су. Заработков от нашего дела, которых было бы достаточно, если бы мы не несли такие расходы, нам не хватает. Наших продаж недостаточно.