Рус Четвертый. Рус-4 - Вадим Крабов

Собственно, Вольный Понтинополь изначально закладывался на правом, северном — высоком скалистом берегу Понты, в двух милях от её величественного вторжения в Океан, сразу за лесистой грядой, защитившей первопроходцев от буйных морских штормов. Удобное местоположение быстро оценили и за несколько лет рыбацкий поселок превратился в настоящий город со всеми его атрибутами: внутренней крепостью, внешней стеной и причалами под боком. Городишко недолго хранил свой «Вольный» статус. Он не раз переходил из рук в руки, пока в нем окончательно не закрепились «первые потомки Гелинов», как любили именовать себя воинственные гроппонтцы, и не перенесли сюда свою столицу. Не столько из-за выгодного пересечения торговых маршрутов, сколько в надежде контролировать отсюда «реку археев», — пролив между Океаном и Гелинским морем, — находящегося буквально «в двух шагах», всего на двадцать миль южнее.

Из затеи главенства над стратегическим водным маршрутом в силу разных причин ничего не вышло, но столица осталась на своем во всех отношениях выгодном месте и непрерывно росла. Потом настали Сумерки, потом войны и наконец случилась «Ссора Богов», после которой далеко на западе, на противоположном берегу Океана открылся новый-старый континент Муль.

Княжеский дворец со всем чиновничьим аппаратом, родовитые археи, самые солидные Торговые дома, старшие военачальники, главный штаб большой, сильной гроппонтской армии, главные храмы всех признанных в просвещенных странах богов, все магические ордены и самые красивые бело-розово каменные здания находились в Старом городе, за городской стеной. Левый же берег представлялся резким контрастом по сравнению с правым. Если сразу за мостом стояли еще более-менее приличные двух-трех этажные сооружения и этот район носил гордое название Нового города, то сразу за ним, окружая его полукольцом и двумя языками спускаясь к портам, жались друг к другу разномастные домики. Камень и кирпич конкурировали с деревом и глиной и зачастую проигрывали последним. Кране редко в этих кварталах (если, конечно, хаотичную застройку можно назвать этим строгим словом) встречались двухэтажные постройки, которые бросались в глаза исключительно благодаря своей высоте, а не изяществу. А ближе к пристаням и рынкам было видно четкое различие в стилях десятка своеобразных «пятен», организованных таким образом, что крайние дома напоминали повозки переселенцев, занявших круговую оборону во враждебной степи. Так выглядели «городки», населенные выходцами из одной страны и они же, являясь местными аналогами земных «чайнатаунов», занимали ключевую роль в контрабанде и других неблаговидных занятиях «ночного братства». Встречались и небольшие, но ухоженные храмы, и редкие представительства орденов, отличающиеся от окружающих зданий разве что числом хозяйственных построек. Тем не менее, удивительным образом, часть левого берега, именуемая из-за скученности жилища и наглости обитателей — Варварка (ударение на первый слог), казалось, утопала в садах, причем, сильнее, чем более цивильные «Новый» и «Старые» города. Это отличие было заметно даже зимой, когда туда попал Рус, при скучной бесцветной зелени и сырой погоде.

Глава 15

Рус шел по узкой извилистой улочке Варварки рассеянно высматривая вывески постоялых дворов, аккуратно переступая многочисленные лужи — следы недавнего зимнего ливня. Нос щекотали запахи свежей и не очень свежей рыбы и другие трудно определимые ароматы близкого океанского порта. Откуда-то неподалеку доносилось переливное гудение единорогов, возмущенное мычание борков, наглый галдеж чаек и неразборчивые крики людей. То ли зазывал, то ли ругань грузчиков, то ли веселье команды, наконец-то обретшей под ногами твердую почву и предвкушение близких соблазнов. Небо было затянуто светлой пеленой, не предвещавшей повторение разгула ночной стихии. Скорее наоборот, сулящей порадовать взор веселым солнечным лучиком. И лишь противная вездесущая сырость, ползущая под плотный плащ из тонко выделанной тюленьей кожи, не давала забыть о зиме. Сезон штормов только думал заканчиваться.

На это время, на период неспокойного океана и надеялся Рус, идя в Гроппонт — в самый крупный западный порт ойкумены. Он заставил себя поверить в то, что теневики (члены мульского ордена Сумрака) в купе с лоосками (по-мульски ланитками) не рискнут везти ценный груз — его сына, по бурному морю. Конечно, лично Лоос могла обеспечить и безопасный проход судна, и выделить кучу Силы на «тропу» прямо до противоположного континента, но это являлось бы излишне грубым вмешательством в дела смертных. Другие боги, насколько понимал пасынок Френома, такого не потерпели бы.

Заметив обшарпанную вывеску «Великие Гелины», Рус перешел улицу, пропустив повозку с непонятным остро пахнущим грузом, и спокойно распахнул скрипучую дверь. Постоялый двор знавал лучшие времена. О них напоминала выцветшая настенная роспись, повествующая о подвигах первых гелинов-просветителей, которые особо любили втолковывать новые знания при помощи огня и меча. Заведение принадлежало чуть ли не первому в Варварке землячеству, эритрейцам, давно потерявшим силу и влияние в местных делах.

— Да хранят тебя боги, уважаемый! — лениво проскрипел обрюзгший приказчик, в силу тяжелого похмельного состояния даже не попытавшийся поднять свое рыхлое тело с лавки за стойкой, под которой обычно хранились ключи от комнат. — Наш двор славится… тебе переночевать, перекусить или потолковать? — Служащий откровенно наплевал на рекламу своего заведения и по его мятому лицу легко угадывалось, что и ответ на последние три глагола ему, мягко говоря, был неинтересен.

— Потолковать, — коротко бросил Рус. Со стороны приказчика никакой реакции не последовало. — У вас остановился мой компаньон, Дик из Кушинара.

Портье впервые посмотрел на посетителя. В его мутных заплывших глазах, пронизанных кровяными прожилками отражалось вселенское страдание.

— Десять лепт. Не откажусь и от полудрахмы. — неожиданно жестко произнес он.

— Однако! — возмутился посетитель, оказавшийся прижимистым, как все торговцы имеющие дела с кушингами. — Кувшин дрянного пойла, которое вернет тебе вчерашнее блаженство, в соседней лавке стоит не более пяти лепт. У вас, уверен, не дороже. Злой хозяин? — участливо поинтересовался Рус, резко сменив негодование на сочувствие.

— Тот кувшин мне, как киту креветка, — немного смягчился страждущий. — А хозяин… — опасливо обернулся, похрустев всеми шейными позвонками, и тихо простонал: — Сволочь. Полудрахма, и я не торгуюсь. — Закончил, твердо хлопнув рукой по узкой столешнице.