Сказки Гамаюн - Светлана Гамаюнова

– Хи, люби меня сегодня, я этого хочу, я хочу помнить твои руки, помнить твои поцелуи, просто тебя – сегодня или никогда.

Наверное, даже если бы я этого не сказала, Хи вряд ли бы остановился. Я не помню, как он добрался до моей груди. Он притрагивался к ней, как к чему-то сверхъестественному и драгоценному – сначала через одежду, но вскоре шнуровка платья была развязана, и мои не такие уж большие груди возвышались над расхристанным платьем, а мне хотелось, чтобы его мужская рука, привыкшая держать меч и поводья коня, дотрагивалась и ласкала их. Платье сползло с плеч, оголяя их. Мне не было стыдно, сейчас существовали только его губы и его руки на моем теле, которое горело для него. Мое сердце стучало только для него, руки нужны были только для того, чтобы ласкать его плечи, на которых вскоре тоже не стало рубашки. Какой он жёсткий, мускулистый, желанный. И я хочу быть его до конца, хочу ласк – таких, как рассказывала Сильва, хочу почувствовать внутри то, о чем так многозначительно и бесстыдно говорила Русалка, а я посмеивалась над ней и думала, что, видимо, просто все русалки такие страстные, а я – я совсем другая, и мне это не интересно.

Его руки гладили мое уже совершенное обнаженное тело – я и не заметила, как мы с Хи лишились остатков одежды. Какие у него красивые руки, ноги, грудь! Его волосы смешались с моими, лезли в рот, но мы этого не замечали, только он и я, только наши тела, только горячие жадные руки. Хочу его. Не страшно, пусть будет, что будет, я хочу, хочу!!! Тело стонало и рвалось к нему навстречу, выгибалось, касалось, прижималось всё плотнее и плотнее, и мне было не стыдно.

– Лотта, ты простишь меня, я не могу остановиться? – Хи издал какой-то сдавленный возглас.

– Да, милый, да, любимый.

Мне не было больно, ведь мне пришлось узнать боль во много раз более сильную – боль утрат, боль ранений. Езда на лошади, видимо, тоже сказалась. Я только почувствовала, как по бедрам растекаются маленькие ручейки крови. Огонь в моей крови наконец нашел выход и рассыпался множеством искр, а потом мы так и остались лежать с выражением невероятного счастья и удивления.

Хи приподнялся на локтях.

– Лотта, как это мы? Господи, что я наделал? Ты будешь ненавидеть меня теперь.

– Глупый, нет конечно. Мы оба этого хотели неосознанно.

Мы посмотрели на обнаженные тела друг друга, обкусанные губы, и я страшно засмущались. «Да, – подумала, – вот выросла я во сыром лесу и первая брачная постель на сыром берегу». Я прикрылась плащом с одного края, Хи с другого, и вдруг мы громко засмеялись.

– Это произошло, Лотта. Мы с тобой теперь муж и жена.

– Вернее, любовники, – поправила я его.

– Лотта, перед Богом ты мне жена, я не прикоснусь ни к кому другому, – и он опять стал меня целовать. – Ты моя, моя! Не верю в это, Лотта. Вчера я не мог об этом даже мечтать. Я мечтал лишь об одном поцелуе. Я думал, что когда-нибудь, наверно, ты будешь с Ха, так как вам опять в дорогу вместе, и это он будет целовать твои губы, дотрагиваться до твоих волос, но я даже не ревновал. Я просто об этом мечтал – не больше. Разве я достоин такой, как ты. Боже, Лотта, какая ты красивая. Не смущайся, дай я запомню тебя. Дай еще раз коснуться тебя. Какая белая бархатистая кожа.

Я поняла, что опять хочу почувствовать его поцелуи, его ласки. У Хи тоже появилась чернота в глазах, желание опять рвалось наружу.

– Хочу тебя, хочу и буду хотеть всегда. Буду всегда ждать, моя жена, моя любовь, моя крылатая мечта.

Я прижалась к нему – такому горячему, сильному, моему, желанному, страстному, любимому. Мы занимались любовью снова, и у нас уже что-то получалось, мы пытались почувствовать друг друга, понять и осознать желания каждого, и это было прекрасно.

– Хи, смотри, уже почти ночь, а мы ещё тут, на берегу. Нам, наверное, пора.

– Лотта, давай останемся. Тебя ведь никогда не смущало раньше, что мы спим на жесткой земле, а наши плащи не дают нам замерзнуть. Я так хочу побыть с тобой. Подари мне эту ночь. Тебе хорошо со мной?

– Да, – сказала я, прижалась к его груди и почему-то сразу заснула.

Я открыла глаза только когда небо начало розоветь. Хи, видимо, так и не спал. Прижимая меня к себе, он смотрел на меня и как будто старался запомнить навсегда.

– Нам пора.

Кое-как мы привели в порядок свои вещи, умылись, но обкусанные губы выдавали нас с головой.

– Хи, я расправлю крылья и полечу, а ты приедешь позже, так никто ничего не узнает, а скоро мы с Ха тихо покинем город. Не провожай нас. Мне будет тяжело. Я вернусь, обязательно вернусь.

Хи коснулся моих губ, как будто ветер коснулся их, и опустил голову.

– Да, Лотта, я буду ждать. Мы связаны с тобой – не знаю, как, но чувствую эту связь. Макошь или мы сами сплела наши судьбы в один узор, я понимал это и раньше, но теперь нить не порвешь. Любимая, береги себя. Помни, у меня твоя туфелька.