Научная фантастика. Возрождение - Грег Иган

— Ты сошел с ума, Тони.

— Глупости. Неспящие гораздо спокойнее и лучше ориентированы в реальности. Разве ты не читаешь литературу?

— Тони…

— И все-таки. Ты идешь по улицам Испании, и сто нищих требуют подаяния. Ты говоришь им «нет». Но они так злы, что сбивают тебя с ног и отнимают все, а потом избивают? Просто так, от зависти и отчаяния?

Лейша молчала.

— Не хочешь ли ты сказать, что так не бывает, Лейша?

— Бывает, — бесстрастно ответила Лейша. — Но не так уж часто.

— Чепуха. Почитай газеты. Но вопрос вот в чем: что ты должна тем попрошайкам? Что делать праведному иагаисту, верящему во взаимовыгодные контракты с людьми, которые умеют только брать?

— Ты не…

— Что, Лейша? Будем объективны: что мы должны алчным бездельникам?

— Я уже говорила. Быть добрыми, милосердными.

— Даже если они не платят нам тем же? Почему?

— Потому что… — Она замолчала.

— Ну же? Почему законопослушные и трудолюбивые человеческие существа обязаны кормить тунеядцев? Какая здесь подоплека — философская, экономическая или нравственная? Будь честной как всегда.

Лейша уткнулась головой в колени. Вопрос выбил почву у нее из-под ног, но она не пыталась уклониться от ответа.

— Не знаю. Я просто знаю, что должны.

— Но почему?

Она не ответила. Мгновение спустя заговорил Тони. Теперь его голос звучал почти нежно.

— Приезжай весной посмотреть на строительство Убежища.

— Нет.

— Я бы хотел, чтобы ты приехала.

— Нет. Круговая оборона — это не выход.

— Нищие наглеют, Лейша, — сказал Тони. — Причем тем больше, чем богаче становятся Неспящие. Я говорю не о деньгах.

— Тони… — Лейша не знала, что сказать.

— Не очень-то разгуливай по улицам, вооруженная только памятью о Кенцо Иагаи.

В холодный мартовский день, когда резкий ветер свистел вдоль реки Чарлз, Ричард Келлер приехал в Кембридж. Лейшу он не предупредил — они не виделись уже три года. Она спешила по дорожке к своему городскому дому, закутанная в красный шерстяной шарф, а он поджидал ее, загородив собой дверь. Телохранитель Лейши напрягся.

— Брюс, все в порядке, это мой старый друг.

— Привет, Лейша.

Ричард потяжелел, раздался, отрастил бороду.

— Какая ты красивая, — сказал он.

Лейша сварила кофе.

— Ты здесь по делу?

По спецсети она узнала, что Ричард защитил докторскую диссертацию, провел выдающиеся исследования в Карибском бассейне, но год назад бросил все.

— Нет. Ради удовольствия. — Ричард улыбнулся прежней открытой улыбкой. — Я уже почти забыл, что это такое. Все мы хорошо знаем, какое удовлетворение приносит успешная работа. Но удовольствие? Прихоть? Каприз? Когда ты в последний раз делала глупость, Лейша?

Она улыбнулась:

— Я ела сахарную «вату» под душем.

— Правда? Зачем?

— Чтобы посмотреть, как она растекается.

— И как?

— Очень красиво.

— Когда это было?

— Прошлым летом. — Лейша рассмеялась.

— Ну, моя глупость посвежее. Я в Бостоне только чтобы увидеть тебя.

Лейша перестала смеяться:

— Ты слишком напряжен, Ричард.

— Ага, — натянуто ответил он. Она снова рассмеялась. — Я был в Индии, Лейша. И в Китае, и в Африке. Сперва путешествовал в обличье Спящего, не привлекая к себе внимания. Потом решил повидать Неспящих в Индии и Китае. Я пытался понять, почему в безнадежно отсталых странах — ведь там И-энергия доступна только в больших городах — спокойно принимают превосходство Неспящих, а здесь, в Америке, процветающей как никогда, неприязнь к нам растет.

— И ты понял? — спросила Лейша.

— Нет. Но, наблюдая за жизнью всех этих коммун и кампонгов, я понял нечто другое. Мы чересчур индивидуалистичны.

Лейша почувствовала разочарование. Она увидела лицо отца: «Превосходство — вот что имеет значение, Лейша. Превосходство, на основе индивидуальных особенностей…» Она потянулась за чашкой Ричарда:

— Еще кофе?

Он поймал ее руку:

— Пойми меня правильно, Лейша. Я говорю не о работе. Мы слишком рациональны. Слишком одиноки. Разобщенность убивает кое-что поважнее свободного потока идей. Она убивает радость.

Он не отпускал ее запястье. Она не замечала раньше, что его глаза такие глубокие. Подобное чувствуешь, заглядывая в ствол шахты. Страшно, кружится голова, и ты не знаешь, что на дне — золото или тьма. Или все вместе. Ричард мягко спросил:

— Стюарт?

— Все в прошлом. Студенческий роман.

— Кевин?

— Мы просто друзья.

— Я не был в этом уверен. Кто-то еще?

— Нет.

Он отпустил ее руку. Лейша бросила на него робкий взгляд.

— Это радость, Лейша.

Его смех отозвался в ней чем-то непонятным, а потом Лейша тоже рассмеялась воздушным, из мелких иголочек смехом, похожим на розовую сахарную «вату».

— Приезжай, Лейша. У него был еще один сердечный приступ.

Голос Сьюзан Меллинг в трубке звучал устало. Лейша спросила:

— Насколько это серьезно?

— Врачи не знают. Или обманывают. Он хочет тебя видеть.

Стоял май, месяц последнего рывка перед выпускными экзаменами. Корректура «Юридического обозрения» запаздывала. Ричард открыл новое дело — консультации для бостонских рыбаков, которые страдали от внезапных необъяснимых изменений океанских течений, и работал по двадцать четыре часа в сутки.

— Я приеду, — ответила Лейша.

В Чикаго было холоднее, чем в Бостоне. Почки на деревьях едва проклюнулись. На озере Мичиган, заполнившем громадные восточные окна отцовского дома, белые гребешки волн подбрасывали вверх холодные брызги. Сьюзан жила здесь — ее щетки для волос лежали на туалетном столике в спальне, журналы — в прихожей.

— Лейша, — проговорил Кэмден. Он сильно постарел. Серая кожа, впалые щеки, суетливый и озадаченный взгляд человека, для которого работа — как воздух. В углу, на маленьком стульчике восемнадцатого века сидела низенькая полная женщина с каштановыми косами.

— Алиса.

— Привет, Лейша.

— Алиса. Я искала тебя… Как ты?

— Хорошо, — ответила Алиса. Она держалась отчужденно, но мягко и была ничуть не похожа на ту рассерженную Алису, которую Лейша видела шесть лет назад в горах Пенсильвании. Кэмден с трудом повернулся в постели, и Лейша увидела, что его глаза не потеряли своей яркой синевы.

— Я просил Алису приехать. И Сьюзан. Я умираю, Лейша.

Лейша, зная, как он ценит правду, промолчала. От любви и жалости к отцу болело сердце.

— У Джона Яворски хранится мое завещание. Но я хочу сказать вам, что там написано. Последние несколько лет я продавал имущество. Большая часть моего состояния теперь хранится на банковских счетах. Я оставил одну десятую Алисе, одну десятую — Сьюзан, одну десятую — Элизабет, а остальное тебе, Лейша, потому что ты единственная сможешь должным образом распорядиться деньгами.