Попались и Пропали - Александра Сергеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отдай, — раздражённо вырвал кружку Викрат. — Не хватало, чтобы меня обвинили в твоём растлении.
— Не волнуйся, — прижалась она к нему, уложив голову на плечо. — Я скажу, что это император. Сердце моё, не хочешь поговорить?
— Сердце моё! — передразнил он и съязвил: — А ты моя печёночная гниль.
Так аборигены называли цирроз. Кстати, нередкий среди тааров недуг. Те отчего-то спивались, что среди яранов встречалось крайне-крайне редко — почти никогда.
— Ты уходишь от ответа.
— Ты ещё вопрос не задала! — раздражённо отлаялся Викрат, затем вздохнул и сдулся: — Ну? Чего тебе?
— Скажи: ты послушный сын?
Он всё понял моментально и помрачнел:
— Время от времени.
— А ты действительно хочешь жениться на Багене?
— Ну-у-у… — затянул он, явно придумывая, как поудачней соврать.
— Не старайся: всё равно не поверю. Ты хочешь на ней жениться. Выходит, что тебе прямая дорога в предатели рода, — вздохнула Руана, обняв его за шею. — Я, по-моему, уже на пути туда. Хочешь, скажу, с кем сегодня согрешила? И не сегодня тоже.
— С яраном, — чуть расслабившись, усмехнулся он.
— Подслушал, как мы шептались с Урпахой?
— Больно надо. Будь он тааром, ты бы так не выпячивала своё распутство. Если оно без политического душка, то никому не интересно.
— Викрат, мы можем поговорить откровенно?
— Смотря, что ты желаешь выпытать.
— Ты тоже против того, чтобы яраны владели землёй?
Он покосился на неё с видом отца, заставшего пятилетнего сына в его сапогах. Покачал головой — скорей для того, чтобы выиграть время для осмысления, чем в укоризну.
— Не хочешь, не отвечай, — пожала она плечами, собираясь встать.
— Я не против, — устало признался таар, связанный со своим магическим кланом целой паутиной неразрывных пут.
С отцом, который его породил, вырастил и приставил к любимому делу. С братьями, которых он любил. С друзьями, которыми дорожил…
— Если честно, у меня в душе нет железной уверенности в правоте наших. И я бы не сказал, что моя привязанность к ним сильней моей уверенности в их неправоте.
С прочими таарами — додумала Руана после такого признания — принадлежность к которым ему вовсе не дороже собственного мировоззрения. Видимо оттого, что Викрат почти всю свою жизнь провёл в цитадели. Где у него наверняка есть друзья и среди северян.
Сегодня просто день открытий — вяло ухмыльнулась Руана розовеющему востоку. Солнце ещё не встало, а она уже устала собирать новости со всех сторон. Будь она там, на Земле разведчиком, стала бы знаменита, как Штирлиц.
— Ты что, метишь в предательницы рода? Из-за своего ярана?
С виду пошутил, а глаза прицелились в неё, будто он и вправду может выстрелить.
— Я не знаю, — нехотя призналась таария. — Понимаешь, я просто не желаю, чтобы мои дети росли среди кровавых битв и смертей. Это несправедливо, — обозначила Руана свою позицию эгоистки и чуть-чуть патриотки. — Вдвойне несправедливо, если виной этому будет мой собственный отец.
— Будет, — сухо выдал Викрат, по всей видимости, одну из тайн заговорщиков. — Хотя он всего лишь присоединившийся. И до конца не уверен, что это хорошая затея. Надеюсь, ты не позволишь своему ярану его убить?
— Пошли спать, — устало промямлила Руана, тяжело поднимаясь. — Иначе на празднике я буду вялой. И неинтересной единственному.
— Тебе лучше туда вообще не ходить, — цапнул её за лодыжку уже почти друг.
— С какой стати? — подёргала Руана ногой, но свободы передвижения не отвоевала.
— Мне нашептали, что тебя попытаются убить, — глядя ей прямо в глаза, прямым текстом заявил Викрат.
— Поэтому ты мёрзнешь тут и напиваешься? — присела она на корточки и протянула руку: — Дай хлебнуть? Я всего глоточек.
— Пьянь, — буркнул он, но кружку протянул.
Вместо одного задуманного, Руана успела сделать три полновесных глотка. Даже дыханье не перехватило — так была наэлектризована своими нынешними изысканиями, Зато кружку перехватила сильная мужская рука — вторая дёрнула её за руку:
— Сядь!
— Зачем? — снуло пробормотала она и зевнула: — Пошли спать.
— Ты пойдешь на праздник? — с нажимом потребовал он ясности.
— Конечно, пойду, — удивилась Руана его непонятливости.
— Почему? — помрачнел таар.
— Потому что от меня этого ждут, — как само собой разумеющееся, пояснила она. — А ты за мной присмотришь. И попробуешь угадать имя отравителя. Не того, кто подсыплет или накапает в бокал, а того, кто затеял это злодейство. А потом, если ты не против, мы его прикончим.
Викрат не стал язвить, насмехаться или ругаться. Он смотрел куда-то перед собой и, кажется, вообще ни о чём не думал. Руана вдруг ощутила, что он стал ей очень близок. Она редко за кого переживала — разве что за Ати или Урпаху. Ну, и немного за отца.
Но тот в последнее время как-то отдалился от дочери. Или всё-таки она от него — или оба постарались. Но рискни отец выдвинуть ультиматум: или мы, или яраны — дочь выберет не отца.
И её любовные шашни тут не при чём. Она только что сделала открытие: её дети реально могут родиться в эпицентре войны. А какой русский не знает цену подобной радости? Её собственная бабуля родилась в сорок втором. На оккупированной территории, где её прабабка чудом уцелела. А потом просто невероятным чудом откачала недоношенную дочь.
Хрена вам лысого — зло всколыхнулось в Руане всё нутро. Раз уж она сюда попала, значит, имеет право на жизнь. Не в мире тааров или в мире яранов — в собственном мирном мире.
В собственном, как же — тут же охолонула она. Откуда ему взяться — собственному миру? Сплошные иллюзии. Предать своих — это хуже и гаже самых кровавых злодейств. А таары для неё реально свои. Она прожила среди них шесть лет. По сути, выросла их заботами. Была любима и оберегаема. Руана — плоть от плоти этого мира. И даже с сознанием переселенки осталась Руаной Таа-Лейгард.
А Радо-Яр? Допустим, она переживёт его гибель в кровавой распре. Даже обязательно переживёт: время всё лечит. Кроме израненной совести. Которая будет подгнивать всю оставшуюся жизнь при воспоминаниях о Багене или Нала-Яри.
Лучше бы она тогда совсем умерла.
Глава 22
Позорище
Войдя в дом, Руана даже не удивилась, столкнувшись с Багеной. Та стояла за дверью в одной рубахе на голое тело, преспокойно грея уши. И, судя по безмятежному лицу, с совестью у неё полный консенсус.
— А ты? — попробовала
