Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

Ночные кошмары ухудшались, и я никак не могла выйти из этого состояния.

Калеб уехал в Швейцарию, чтобы курировать свою выставку, но при этом остаться в тени. Прат тоже на несколько дней решил съездить в Лондон — в моем маленьком мирке наступило затишье, но только не по ночам.

Стоял октябрь, дождь зарядил не на шутку, и ехать домой из школы было сущим испытанием. Особенно когда я подъезжала к нашему дому — старая дорога превращалась в сплошное болото, и местами лужи доходили до середины колеса. К тому же мне срочно нужно было сдать машину на техосмотр — крыша машины перестала почему-то прилегать, и протекала. Но со дня на день в город привезут мои новые машины, с которыми я не знала, что буду делать. И тем более, куда их ставить. Терцо занялся гаражом для машин, специальные складные гаражи нашлись в Лутоне и сегодня их устанавливали. А мне было все равно — я чуть ли не засыпала за рулем, усталость брала свое. Я даже охладела к тому, что происходило между Евой, Гремом и Пратом. Близнецы, замечая мою отстраненность, сворачивались всегда около меня и засыпали, словно понимая, что мне не до игр. Самюель, заметив мою усталость, высказалась на счет того, что зря я взвалила на себя так много — и учеба, и тренировки, еще хор и дополнительные занятия с мисс Крат. Как странно. Когда я не собиралась что-то скрывать, Самюель даже и не догадывалась о настоящей причине моей усталости.

Я приветливо помахала родителям, дающим указания рабочим на улице — и это было все, на что я в данный момент была способна. Перебежав из своей машины в дом, я устало прислонилась к двери, и с радостью подумала о том, что завтра суббота и никуда не нужно будет идти. Я могу просто побыть дома, поиграть с близнецами, уделить себе немного времени, да и просто почитать.

Скинув наверху мокрую одежду и закинув сумку куда-то подальше в угол, я переоделась в сухое и пошла на кухню, чтобы сделать себе горячий, густой каппучино. Нет. Каппучино не стоит, он не поможет взбодриться, а только ускорит сердцебиение, лучше уж зеленый чай с жасмином и мятой.

Смотря из окна кухни за тем, как продвигается работа, я улыбнулась, видя, что Соня и Рики померили почти все лужи во дворе, и теперь занялись исследованием того, что будет, если не держать маленькие зонтики над головой. Неожиданно Соня прыгнула на лужу и грязь полетела во все стороны, захлюпав, конечно же, Рики. Он медленно, почти как взрослый вытер грязь с лица и посмотрел на нее. Лицо осветила удивленная улыбка. И он тут же поднес руку ко рту. Но мои родители смотрели за ними неусыпно — Терцо незаметным движением подскочил к Ричарду и принялся вытирать его руки и лицо. Близнецы были похожи на двух маленьких поросят.

Закипел чайник. Я достала свою любимую огромную кружку с коровами, подаренную мне Калебом, и засыпала в нее чай, который уже давно привез из Китая Грем — этот чай напомнил мне тот, что подавали к завтраку в доме Сторков, теперь доме Аланис.

Я слышала, как в доме хлопнула дверь. На кухню зашел Терцо, неся под животики Соню и Рики, но кто из них кто от грязи не возможно было понять, да и сам Терцо был весь в грязи. Зато лица близнецов сияли.

— Милая помоги мне их переодеть, это уже в третий раз за полчаса. Хорошо, что Самюель накупила одежды на целую армию детей, иначе с такими темпами нам бы просто не хватило чистых вещей.

Отец как всегда с пренебрежением и толикой неудовольствия говорил о покупках — его раздражало такое занятие, он лучше бы проводил время в полупустых аудиториях, читая лекции глупым студентам, чем ходил бы с Самюель за покупками. Но он ее любил. Потому и терпел. Приходилось же Самюель мириться с тем, как они с Гремом заседали на долгие вечерние часы за партией в шахматы.

— Хорошо пап, но неси их сам наверх.

Я пошла вместе с ним, Рики старался задрать голову вверх, чтобы посмотреть на меня, но мешала шапка, слезшая на глаза. Я надела клеенчатый фартук и забрала Рики к себе, Соня досталась отцу. Быстренько вымыв замызганную мордашку, я переодела его в сухое, и сверху надела новый комбинезон, Соню Терцо одел в такой же, только не серый, а темно-бордовый. Как мне нравилось, что Самюель не покупает им только голубые и розовые вещи. И к тому же не всегда одевает во все одинаковое. К тому времени, как близнецы были готовы, Соня уже начала привередничать. Терцо всегда терялся, когда она поступала так. Он просто не мог вынести ее слез. Зато я могла — меня-то такое не трогало, и Соня это знала. Глупые хныканья на меня не действуют. Перехватив Соню на руки, я быстро вытерла «крокодильи слезы», к тому времени она перестала плакать, и уже что-то улюлюкала к Рики. Рики же всегда звал ее «Ня», иногда даже добавляя слог «Со», но это если только не ленился.

Я проводила отца к двери, и, отдав Соню под вторую руку, выпустила его на улицу, понятное дело, через 5 минут я снова увидела, как две маленьких фигурки скачут по лужам, а Самюель просто держит их зонтики в руках — они нашли им применения совершенно другого предназначений — ковыряться в земле.

Я забрала чай с собой в библиотеку, самое маленькое помещение в доме — такое ухоженное и все еще сохраняющее воспоминание о бывшем хозяине — профессоре Дереке. На стенах висели гравюры об охоте, рыбалке, старинные работы мастеров, сделавших отпечатки Лутона и Бредфордского колледжа. Я устроилась в старом изношенном кресле, которое все собиралась выкинуть Самюель. Достав книгу Терри Прачетта из маленького столика, я поставила ее на колени, но глаза медленно закрывались — может сон днем не будет таким же страшным как ночью? Я понимала что засыпаю, но сил сопротивляться сну не было…

Ночь вокруг меня царила и властвовала. Я шла сквозь деревья и лес, по знакомым местам, и это несколько успокаивало. И тут напал он — Волк! Его глаза светились желтым огнем, почти горели. И я пыталась убежать, но как, ведь он такой сильный. Челюсти зверя в одно мгновение сомкнулись на моей шее… снова темнота…

Я брела в тумане ночи, радуясь ее холоду, и моей отстраненности. Мысли путались, и я не могла сосредоточиться на какой-либо конкретной. Хотя именно это и спасало от боли и полного бессилия.

Но боль была. Она отдавалась в теле, в моем сознании, при этом как-то отстраненно и неестественно. По рукам шли ссадины и царапины, они уже заживали, только когда я их получила и как? Я упала на колени, и хотела было подняться, но вдруг услышала ЕГО — этот Зов, такой тихий и манящий, которому я не могла сопротивляться. Он звал, он приказывал, он ждал… и тут тело мое начало менять форму. Я скорее почувствовала, чем увидела это — тело начало удлиняться, руки менять форму, и я перестала осознавать себя человеком. Появилось странное ощущение ненависти к живому. К людям. К Другим. Не похожим на меня. Стало горько и одиноко, и потому я стала сопротивляться, как могла. Но сил не хватало, Зов был сильнее меня, силы мои слабели, а по телу начали перебегать судороги боли. Я ощущала, как вытягиваются мышцы и сухожилия, как трещит кожа. Боль не могла преодолеть странного чувства одиночества…