Мародер - Беркем Атоми

— Это кто?

— Ты дуру-то не включай. Пошли, он долго ждать не любит.

— Ты, э. На вопрос ответь. Кто че любит, без интереса мне это. И куда когда ходить, я сам решу. Тебя спросили — кто такой этот Нигмат. Вместо которого ты, торпеда,[106] тут людям дерзишь.

…Ага! Один в общаге, метров шестьдесят, о! еще один, крыша напротив, в дырке на шифере. Этот ближе…

Ахмет потихоньку переместился, уменьшая подставленную площадь. Мужик тем временем малость подразозлился:

— Ты не нарывайся, чурбан! Больно до хуя на себя берешь. Нормально не хочешь, хуй на тебя, на пинках докатим. Этого хочешь? Последний раз добром тебе говорю — пошли.

— Че ты там, хуй добром на кого, говоришь? За метлой, козел, смотри внимательней. Очком такие базары кончаются. Короче! — не дал ответить уже разинувшему рот мужику. — Забирай своих баранов, пока мои парни их не продырявили, и вали на хуй, там твое место. Понял, бескрайняя?[107] Базарить научишься — приходи, расскажешь, кто как любит, как не любит. По ходу, ты об этом до хуя знаешь.

— Все! Пиз-з-здец тебе, чурка ебаная!! — прошипел мужик, разворачиваясь. Видать, приказ был только сообщить.

— Машенька,[108] фу, как грубо! — насмешливо крикнул Ахмет, падая и откатываясь за вал ржавых кузовов.

Гарнизон встретил командира недоумением, даже заводной по характеру Жирик присоединился к всеобщей позиции. После короткого нервного перекура его прорвало:

— Слышь, Ахмет. Ты тут хозяин, никто с твоими решениями не спорит. Но, епть, объясни, как так? Ты же всегда сам всем кричишь, типа, парни! вежливость и тэ де, культура и прочее, а сам Гончару разве что на клык только не предложил.[109] Мы с парнями, если честно, это твое движение не поняли. Мне вот кажется, что ты сам доводишь до цугундера.

— Без проблем. Только вопрос один есть: Нигмату че надо? Кто че думает? Даже конкретнее вопрос поставлю — дать он нам че-то хочет, или взять у нас?

— Ага, дать…

— Ну ты сказанул, Ахмет!

— Че, че, подмять хочет, че ж еще.

— Значит, он хочет взять, все согласны. Есть несогласные? Нету?

— Да че ты как в детском саду!

— Взять можно бесплатно, можно заплатить много, или заплатить мало. Лучше, чтоб он сразу понимал, что тут бесплатно и дешево не получится? Или хуже?

— Вот как нагонит человек тридцать и объяснит, че хуже, че лучше…

— Не-а. Не нагонит.

— Эт почему же?

— Жирик, скажи вот: Нигмат дурак или умный? Только без прыжков в стороны, конкретно: дурак он или умный?

— Ну, умный. Конечно, умный, результаты — штука такая, не поспоришь.

— Вот и я думаю, что умный. Как думаешь, если умному человеку, который потрогал ненужный ему в общем-то предмет, этот предмет раз — и цапнул за палец, полезет он к нему еще? Умный человек?

— Нет, пожалуй. А с чего ты так уверен, что Нигмат стерпит?

— Ну, как сказать… Тут у него два варианта — настаивать и забыть. Этот хмырь обиженный, как его там, Гончар, сейчас прибежит, и начнет Нигмата лечить — пошли, мол, охуевшего этого научим родину любить. Жирик, ты там кухню всю видел, так оно будет, нет?

— Так и будет. И вполне может быть, что придут. И научат.

— Пацаны ихние слышали базар?

— Конечно. Разве только третий не слышал, тот, что за деревом во дворе напротив лежал. Далековато там; а эти слышали по-любому, ветра не было.

— Как думаешь, проверит Нигмат то, что ему этот Гончар прогонит?

— Не знаю. Но, думаю, проверит — есть у него особист бывший, с ним ходит постоянно.

— И че Нигмату пацаны про состоявшийся базар доложат?

— Что ты и на самом деле охуевший тип, вот что. Ты ж этого склонял почем халва, нет?

— Правильно. Его, бычару невежливую. А Нигмата — нет. И с пацанов эту информацию снимут, будь спок. В остатке че имеем — посмотри глазами Нигмата: он послал человека, зачем? Ему че, есть что мне сказать? Нечего. Послал он этого, чтоб посмотреть — приду я, или нет. Пришел — значит, готов гнуться дальше. Если б пришел, то волыну бы сняли, привели пред начальственны очи, и кто я там перед Нигматом получаюсь? Два варианта — чмо или самоубийца. Не пришел. Как не пришел — орал тут, что похую мне все Нигматы и Мирохи? Опускал начальника в глазах подчиненных, нарывался? Нет. Быка на место поставил, а о хозяине слова не сказал дурного. И Нигмат поймет, сто пудов даю.

— Ахмет, все верно. На самом деле, все правильно, и я верю. Но если все же не поймет?

— Тогда сам приду, и скажу, что, типа, не надо грязи. Повешу под клифтом пяток четырехсотых шашек, выцеплю момент, чтоб рядом встать, покажу — и поговорим. Когда увидит шашки, и взрыватель в чужой руке перед своим носом — все вопросы миром решатся. Потому что на самом деле нет вопросов-то.

— А если он прям сегодня наедет, че тогда? — хмуро спросил практичный Витька Почтарь.

— Будем тогда отмахиваться.

— И ляжем тут все…

— Ляжем. А че такого? Нам че, не похуй? — впервые Ахмет сознательно использовал это магическое на нашей земле слово.

Помолчали. Ахмет с облегчением наблюдал, как разглаживаются хмурые лица его семейников. Прямой взгляд в лицо смерти всегда снимает кажущуюся сложность мира. Парни явно выдохнули вертевшиеся на уме блядские мысли, и их оживило уважение к себе: не надо, стыдясь себя, украдкой набрасывать кривые и мутные перспективы. Ясность по-любому лучше, даже смертельно опасная.

— Ну че, пошли тогда цинки подымем да вскроем. Сколь возьмем, Ахмет? — голос Витька звучал иначе, как-то весело и отрешенно.

— Да одного на двоих за глаза, — ответил хозяин, твердо уверенный в том, что ничего не будет. — Только пачки не рвать. К «Утесу» не надо, есть там все. Гранаты тоже есть, собранные.

Кроме того, он ясно чувствовал, что решилось это прямо сейчас, минуту назад — когда все стоящие перед жилым подъездом решили — да, смерть, все возможно; но не наклон под чужую волю. А если эта самая чужая воля все же вздумает настаивать, то огребется так, что сто раз пожалеет.

Нигмат и впрямь все понял. Или даже не понял, но снимать людей с шахты или доставки — ради чего? Отсутствие продолжения Ахмет декодировал так: надавил — не давится, ну и хрен с тобой; упираться незачем…

Снова покатились одинаковые дни. Атомка, купить, доставить, раскидать, собрать выручку, снова атомка, купить, продать… Жирик целыми сутками пропадал в городе, пытаясь собрать ядро своего Дома. Об успехах не докладывал, туго было с успехами — видимо, те люди, которые были ему нужны, не хотели срываться с едва насиженных мест ради неясной перспективы. Наконец, в Ахметов караул, поднялся: