Вестники Осады - Кайм Ник

– За Единство! – заревел Кабе и поднял сломанный меч.

Он атаковал, но левая нога подвела его и он поскользнулся. Тело оказалось не настолько неуступчивым, как разум.

Кабе остановился, когда копье с легкостью пронзило его броню и тело. Древко копья засело в кишках, а листообразное лезвие прошло насквозь и вышло из спины. Он на мгновенье замер, безмолвно моргая, после чего воин в золотом ударом ноги опрокинул его на землю. В воздухе повисла тишина, вызванная шоком и неверием.

Затем толпа заревела. Арену залил свет. Холодное и резкое натриевое свечение отбрасывало зловещие тени на неглубокую яму из песка и раздавленных костей.

Из-под тела все еще живого Кабе растеклась кровь. Он дрожал, раскрыв рот и пытаясь глотать воздух, словно выброшенная на землю рыба.

– Проклятье, – пробормотал Тарригата. – Это конец.

Стоявший рядом старик вдруг показался хрупким. Возможно, из-за денег, который он потерял, поставив на Кабе, или, может быть, из-за того, что его людус только что потерял еще одного бойца. Некогда красивая одежда в последнее время стала выглядеть немного износившейся.

Наклонившись к ограждению арены, я искоса взглянул на него, не обращая внимания на толкающихся вокруг людей. Я увидел достаточно печали на лице Тарригаты, чтобы догадаться, что его заметная слабость была вызвана чем-то более серьезным, нежели ударом по постоянно уменьшающимся доходам. В эти дни на бои приходило все меньше и меньше зрителей. Их умы занимали другие заботы: война, убийства и беспорядки. Для остальных арена была способом забыться.

Воин в золотом, покрутив копьем, направился к Кабе, готовясь пронзить его.

Толпа заревела громче в предвкушении убийства.

– Херук, все кончено? – спросил Тарригата, и я почувствовал на своей обнаженной руке легкое прикосновение его тонких пальцев. – Я все еще слышу их вопли. Это конец? Хроногладиатор еще не прикончил его?

– Стой здесь, – сказал я и почувствовал, как пальцы Тарригаты отступили. Я перемахнул через металлическую ограду и спрыгнул на арену, разметав при приземлении песок.

Несколько зрителей заметили меня и начали скандировать. Я услышал свое имя и почувствовал холодок пустой славы. Битва у горы Арарат была славной. Тогда Арик Таранис поднял Знамя Молнии и объявил о Единстве. Вот что было славным. А это была уличная слава. Без всякой чести.

Копье воина в золотом ударило, прежде чем он понял, что в кругу появился еще один боец. Кабе закричал, листообразное лезвие вонзилось в его бедро. Второй укол пронзил плечо и вызвал еще один крик.

– Если ты собираешься убить его, то убивай, – прорычал я, свирепо глядя на спину огромного воина.

Мы все уже достаточно вынесли. Это было излишним.

Толпа заревела громче, теперь их лица скрывала темнота, а меня все так же слепил свет натриевых ламп.

Мое зрение было лучше, чем у Тарригаты, но не таким, как когда-то. Я дважды моргнул, пытаясь избавиться от слепых пятен, когда воин повернулся. Хроногладиатор, перекаченный стимуляторами и защищенный золотой броней. Я видел пародию на Его Адептус Кустодес в этом чересчур раздутом бойце и не смог сдержать улыбку. Здесь, в Утробе, мы были далеки от света Трона, но все еще находили возможность посмеяться вопреки своим невзгодам.

Часы смерти на лбу воина повернулись. Его хозяин Радик Клев должен быть поблизости и ждать с ключом. Победа хроно даст ему еще один поворот ключа в часах смерти. Больше жизни за больше жизней. За это и дрался хроно. Я же сражался только ради остатков чести. Чем она была против попытки увековечить чье-то существование?

Противник повернул копье, изменив хватку на неоправданно сложную, и направил его на меня. Глаза хроно были налиты кровью, пронизывающие склеру вены говорили о безумии. По мере истечения времени каждый удар часов смерти становился все громче. Как сердцебиение. Хроногладиатор рявкнул на меня, скорее как зверь, чем человек. Брошенный вызов был низким и достаточно отмодулированным воксом, чтобы звучать как нечеловеческий. Но я ведь тоже был не совсем человеком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я оскалился с диким рыком, разжигая в себе старый инстинкт, и обнажил широкий меч. Мой палец нажал на кнопку активации расщепляющего поля. Оно опасно мигнуло раз, другой, а затем с резким щелчком заработало. В нос ударил запах жара и озона. Также ощущались масло и кровь, но они исходили от хроно. А также от истекающего кровью Кабе. Я видел, как он бессильно тянулся к сломанному фальшиону.

– Следовало просто убить его, – сказал я.

Хроно атаковал.

Я перекатился, взмахнув клинком за спиной. Толпа охнула, и я почувствовал, как копье прошло в нескольких сантиметрах от головы. Вскочив, я сумел развернуться и увидеть копье раньше, чем оно проткнуло меня. Поспешный блок отбил его в сторону, но мне повезло. А еще я был слишком медлителен.

Второй выпад почти выбил у меня меч, сила удара была настолько жуткой, что я отшатнулся. Я снова кувыркнулся, старые кости и уставшие мышцы начали работать. В этот раз я поднялся быстрее, оказавшись внутри защиты врага. Я рубанул по локтю хроно. Рана была неопасной, но его броня в том месте оказался слабой и мой клинок вошел глубоко. Враг взвыл и ослабил хватку копья. Сложно держать длинную и тяжелую штуку, когда твои сухожилия горят.

Он ударил древком наотмашь, и хотя я приготовился к ответному выпаду, он все равно обжег, словно взрыв шоковой гранаты, и я растянулся на полу арены.

Толпа взорвалась одобрительными возгласами. Я проигнорировал их.

Мой затуманенный взгляд сфокусировался на враге.

Истекая маслом и кровью, хроно зашагал ко мне. Он держал копье близко к телу, используя для его уравновешивания вторую руку, и тем самым уменьшив досягаемость оружия. Гладиатор был в паре метрах, собираясь сделать выпад, когда я метнул свой широкий клинок. Тот крутанулся в воздухе. Слегка изогнутое лезвие и утяжеленная рукоять усилили скорость броска. Меч попал в центр туловища хроногладиатора, пробив золотой нагрудник и перемолов то, что было под ним.

Противник ошеломленно замер, не опуская копье, словно запись на пиктере резко поставили на паузу. Затем хроно рухнул на колени и выронил оружие. Подобрав меч Кабе, я шагнул к гладиатору и быстрым ударом отсек ему голову. Часы смерти пробили ноль, предвещая слабый сердечный толчок, который убил бы его на месте, не будь он уже обезглавлен.

Толпа обезумела от такого зрелища, вопя и брызжа чужой яростью. Я вынул из убитого свой клинок и опустился на колени возле Кабе, вернув ему его фальшион.

Я посмотрел на кровавую лужу и увидел в ней свое отражение. Высокий, с развитой мускулатурой, облаченный в кожаный полудоспех, я выглядел как воин. Говорили, что шрамы на лице придавали мне внушительности, а бритые светлые волосы выдавали военное прошлое. Помимо татуировки молнии на левом плече, мое тело не несло никаких знаков. В синих глазах еще сохранился блеск прежней энергии. Мне говорили, что по общепринятым стандартам я красавец. Тщеславие никогда не было моим проклятием. Я видел, как оно отражается на других – чужаках и врагах. Но оно никак не сказывалась на том, как они умирали. Смерть уродлива, и ей безразлична внешность.

– Брат… – обратился я, мягко вложив фальшион в руку Кабе. Казалось, он смирился, хотя рот все еще открывался в тщетной пародии на речь.

– В твоих легких кровь, Кабе. Не пытайся говорить. Успокойся. Уже почти все.

Он посмотрел на меня и страх в его глазах сменился чем-то похожим на покой.

Я прижал острие своего меча к его груди. Другой рукой коснулся выцветшей татуировки молнии на его левом плече.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Почетная смерть… – прошептал я. Кабе едва заметно кивнул. Я надавил и все кончилось.

Тарригата встретил меня на другой стороне арены. В ярком свете он выглядел исхудавшим, словно его кожа была полупрозрачной. Старик принюхался, когда я перелезал и наклонил голову в бок так, что его левое ухо повернулось ко мне.

– Это Кабе? Он воняет. Пахнет как мертвец.

Я наклонился, поморщившись из-за веса тела Кабе на моем правом плече.