Счастливый брак по-драконьи. Догнать мечту - Александра Черчень

Замерший в тишине, веками не слышащий звуков голосов, ты все же не можешь не быть живым. Слишком много слез, горя, надежды, отчаянной радости и глухой безнадеги в тебе оставили твои творцы и дети.

Залы сменялись коридорами, коридоры – галереями, они перетекали в лестницы, на этот раз – даже без секретов и сюрпризов.

Пройдя под очередной аркой и дождавшись, пока вспыхнут светлячки под сводами, я разглядела место, куда мы пришли, и тихо охнула от неожиданности.

С мозаичной картины, расположенной на другом конце галереи, на меня смотрел сотник. Именно сотник. Не Спящий, не Арвиль, не смешливый Ар с теплыми фиолетовыми глазами, а сотник. Командир первого, и последнего, отряда хейларов, предводитель сотворенного воинства, чье существование противоречило замыслу самого творца.

Он был в странных доспехах, опирался на копье необычной формы с широким листовидным наконечником, обвивая древко хвостом, и смотрел на меня бесконечно уставшим взглядом, в котором не было даже эмоций. Молодым он отнюдь не казался. Как и легкомысленным. И с трудом ассоциировался с ветром моих грез.

Но… как странно. Стоило мне сделать несколько шагов в сторону и посмотреть на сотника с другого ракурса, как он неуловимо менялся. На лице появлялась едва заметная, но лукавая улыбка, глаза становились ярче, а сам он… моложе. Как будто латы и копье – это лишь бутафория, мальчишеская прихоть.

Да… все верно. Он именно такой. Вернее, он все, что может вместить в себя натура. Сильный мужчина, подросток, убийца, командир отряда, который за своих жизнь отдаст. Моя аметистовая мечта, за которой я прошла почти полмира. Он мне очень дорог.

Рядом с картиной была статуя ящера с гривой и кисточкой на длинном хвосте. Абсолютно черный зверь, оскалившийся и готовый к атаке.

Послышался печальный вздох Дашки:

– А вот это уже ближе к истине…

Я даже не обернулась в ее сторону. Вернее, попыталась, но по правую руку от моего Спящего обнаружился еще один мозаичный портрет. Мужчина с волосами цвета старого серебра, небрежно удерживая в пальцах очки, обаятельно улыбался. Во второй руке он перекатывал красивый красно-оранжевый камень, и, судя по заваленному инструментами и материалами столу, запечатлели хейлара за работой. Его я тоже знала. Шеридан.

Но ничего общего, кроме облика, с тем десятником, что встретился мне по пути сюда, у него не было.

Так вот ты какой… был.

Возле этого полотна сидел серо-стальной каменный хейлар, который, склонив голову, лукаво наблюдал за нами.

– Портретная галерея, – печально проговорила Криона, подходя к другому изображению.

– Их тут одиннадцать, – с грустью в глазах сказала Даша, стоящая возле Арвиля.

– Сотник и десятники.

Мое внимание привлекло изображение совсем юной светловолосой девушки в свободном розовом платье. Она сидела с розой в руках на скамье, ножку которой обвивала хвостиком с золотисто-белой кисточкой, и растерянно смотрела на меня. Она была очень… нежной, воздушной и почти неземной.

Я перевела взгляд на статую хейлары и вздрогнула от того, что узнала ее. Белоснежная. Лей. Та, что так и не научилась пытать и убивать в те давние времена.

Та, которая гоняла нас по городу.

И правда, во что превратилась… Теперь печаль в голосе Спящего стала понятна.

Остальных я не знала, потому просто с любопытством разглядывала картины и статуи. Создатель, какие же они были разные! Меня почему-то очаровал отчаянно рыжий молодой парнишка, сидящий на коряге посреди какого-то болота, залитого солнечным светом, и шально улыбающийся. Почему его решили «запомнить» именно таким?

Арвиль – воин и командир, от одного облика которого веет непоколебимостью и силой, Шеридан – мастер-ювелир с мягким взглядом, Лей – нежная, как роза, которую девушка держит в руках. Рыжий вот… естествоиспытатель.

Они такие… настоящие. Искренние.

Часть картин была наполнена красками. Образ Арвиля чуть более блеклый, как белесой пылью припорошенный. Но были две черно-белых мозаики. В них я не чувствовала жизни. Они… пустой камень.

Как завороженная, подошла ближе к одной такой картине и потянулась к белоснежной руке строгого брюнета с очень грустным взглядом.

– Ирка, нет! – вдруг закричала Дарья.

Но было поздно. Кончики пальцев обожгло невыносимым холодом, который, казалось, одним глотком выпил все тепло из тела, оставляя после себя только привкус пепла и крови.

Мужчина на картине моргнул и повернул ко мне голову. Через секунду его взгляд вспыхнул такой неистовой ненавистью, что я отшатнулась, разрывая контакт с мозаикой, и упала на гладкий темный пол.

Полотно вспыхнуло, и спустя миг напротив меня стоял полупрозрачный хейлар, покинувший мозаику. Он оскалился и осыпался голубоватой пылью, которая оседала на каменную фигуру его зверя. Когда ящер открыл багровые глаза, я завизжала, вскочила и, на ходу увлекая за собой Дашку и Криону, бросилась к выходу, краем глаза отметив, что оживает вторая черно-белая картина.

– Это что такое?! – спросила рыжая, заталкивая нас с переселенкой в открытые сильным толчком двери. Сама бросила в каменную фигуру какую-то голубоватую искру, но та отскочила от статуи и врезалась в стену, которая осыпалась обломками камня.

Воительница выругалась и, одернув замерших нас, понеслась дальше.

Зал, в который мы попали, был огромным. Под потолком только начали зажигаться сферы, реагируя на наше присутствие, но, когда я смогла различить детали, едва не завизжала повторно. Это была еще одна картинная галерея. Только тут были рядовые. И черно-белых полотен среди них оказалось гораздо больше. Почти четверть. По каждому из них пробегали голубоватые искры, и спустя миг с них сходили хейлары. Мертвые хейлары, внезапно поняла я.

Те, которые погибли тысячелетия назад или недавно, но их духи вернулись сюда, чтобы встать на страже родного города. Защитить того единственного, кто все еще спал. И, как ни странно, из-за этого он был свободен.

– Я привидения заказывала на первом уровне, – обреченно простонала Дарья.

Надо звать Арвиля. Сами не справимся. Не с этим!

Потому я сильно-сильно сжала пальцы на драгоценном фиолетовом камне, но… ничего не произошло!

Создатель, что же делать?!

Они же смотрели на нас. Смотрели с отчаянием, злобой и обреченностью, сменяющимися обжигающей яростью, в которой сгорали последние крупицы разума. Осыпались пеплом на статуи своих зверей и, цокая каменными когтями по полу, неторопливо шли за нами.

Этот тихий звук пугал. Очень сильно. До дрожи в коленях, потных ладоней и пока еще тихой истерики. Ведь, кроме него, не было ничего. Ни дыхания, ни запаха. Ни-че-го! Только ненависть в багровых глазах. И она убивала еще до того, как они приблизились. Давила, кричала без звука, резала без ножа. Я слышала, как позади тихо осели на пол застонавшие подруги. Да и сама держалась из последних сил.

О да… ведь дар – это часть души, а не тела. А они менталисты. Даже не трогают пока. Просто бьют всем тем, что чувствуют. Но и это ставит на колени надежнее самых болезненных ударов.

– Арвиль! – не выдержала давления, закричав на весь зал.

Крик эхом отразился от дальних закоулков галереи и вернулся ко мне.

Он явился неожиданно. Я уже стояла на коленях, упираясь руками в обжигающе-холодный пол. Тонкие ручейки морозного инея поднимались с камня и пробирались в самую душу, вытягивая все то, что там было, забирая саму жизнь. Эмоции, свет и радость. То, без чего я не мыслила существования.

Их шаги слышались совсем близко, и я до крови кусала губы в попытке физической болью заставить себя… дождаться. Я не верила в свои силы. Их просто не было. Их на такое не хватит. Но я все равно ждала его. Верила в него. Никогда и ни в кого так, как в этот ветер моих грез.

Какая все же любовь бывает разная.

Миг, когда стало немного теплее, показался самым прекрасным в моей жизни.

Я заметила легкое лиловое свечение и подняла взгляд на полупрозрачную фигуру, замершую между мной и мертвыми хейларами.

– С-с-сотник, – потустороннее, еле слышное шипение пробрало ознобом. – Отойди!

– Вернитесь в портреты, – ласково начал Арвиль, подавая мне руку, за которую я машинально ухватилась, не успев подумать, что он такое же привидение, как и остальные. «Привидение» сильным рывком подняло меня и прижало к себе, окуная в греющее тепло. Как?! Он же прозрачный! Но… осязаемый. – Не трогайте. Это за мной.

– Это др-р-раконы! – разъяренно зарычали звери.

– Драконы, – спокойно кивнул Спящий. – Но прошли тысячи лет, и все уже по-иному. Дарвар, Мика, Лизард, отзовите свои десятки!

– А иначе что? – с издевкой спросил кто-то.

– Мне придется вытянуть из вас то, что вы забрали, – спокойно продолжил сотник, на миг крепче сжимая кольцо рук. – И тогда вы будете мертвы по-настоящему. Без права на перерождение.

– Перерождение – это миф, – вмешался в разговор высокий женский голос.