Наваждение - Татьяна Турве

Второй парой по вторникам была мировая литература. С темой сегодня не повезло: разбирали ошибки, огрехи и ляпы в допотопном еще сочинении о поэтах серебряного века. Яне литераторша ни за что ни про что влепила "шестнадцать" — по двадцати-балльной системе где-то четыре с плюсом. (На литературе у них больше мало кто зарабатывает.) И придирка-то пустяковая: Светлана Петровна черкнула внизу небрежными мелконькими буковками, что недостаточно раскрыта специфика эпохи — понимай как знаешь… И это при том, что Янка с присущей ей скромностью считает себя далеко не последним авторитетом в классе! (Не по всем предметам, конечно, а по тем, что связаны с литературой и языками — как родными, так и иностранными. А уж про поэтов серебряного века и говорить нечего, само собой!..)

Вот с точными науками у нее похуже — что называется, не гребёт. Особенно по физике и по химии плавает где-то в районе твердой четверки (что, кстати, полностью ее устраивает: меньше всего на свете хочется прослыть вундеркиндом!). Вундеркиндов, как известно, простой рабочий люд уважает, ими могут даже гордиться и на расстоянии сдержанно восхищаться — но дружить с ними никто не станет, это факт…

К тому же все вундеркиндовские вакансии у них в классе уже заняты: есть два "юных дарования", как саркастически отзывается о них Оксана Юрьевна. Первый — "юный Архимед", Дима Матвеев, второй — "начинающий Эйнштейн", Марик Акопян. На занятиях оба дарования откровенно бездельничают: не скрываясь, читают всякие левые книжки и журналы на английском, или режутся друг с другом в шахматы, или болтают втихаря. Раньше эта бедовая парочка любила доставать учителей всякими наводящими вопросами, близкими по теме, к примеру: "А вот я недавно читал статью о теории относительности, и там говорится…" Чем доводили особо чувствительных преподавателей (и преподавательниц) до белого каления — те-то ничего подобного и в жизни не слыхали! Историчка как-то раз после дебатов с Акопяном о Великой отечественной войне на глазах у всех пила валидол…

Впрочем, в этом году Архимед с Эйнштейном попритихли, без спросу в учительские объяснения не лезут — а спрашивать их, естественно, никто и не рвется, себе дороже будет! Образ жизни оба дарования ведут нелюдимый, дошло до того, что и между собой разговаривают постольку-поскольку, на каком-то едва понятном компьютерном сленге. А так в основном молчат, осваивают телепатию. Инопланетяне да и только, им разве антенны рожками на голове не хватает, как в комедии "Мой любимый марсианин" (Янка от нее без ума). Неужели это плата за гениальность: в нагрузку к ней обязательно прилагается полное отсутствие хотя бы элементарных навыков общения, на уровне "здрасьте-как поживаете"?.. Если так, то ей, Яне, такая гениальность и задаром не надо, пускай даже с приплатой будут предлагать!

Честно говоря, Янке и самой лишь чудом удалось избежать зачисления в вундеркинды (то есть изгои, будем называть вещи своими именами!). Еще в старой школе, где училась до шестого класса — вовремя успела смекнуть, что к чему, и принять необходимые меры: смолчать, когда надо, или убедительно прикинуться простушкой, "моя твоя не понимай"…

А в лицее все эти предосторожности одним махом стали ненужными: тут таких… кх-кх… особо одаренных — половина класса! Два года назад, на первом же общем собрании после поступления в лицей, директор принялся их стращать: говорил, что собрались здесь "лучшие из лучших", отобранные из обычных школ. (Видимо, решил сыграть на тщеславии, и не без успеха — всё-таки слаб человек… Янка на несколько дней возомнила себя важной шишкой и ходила с задранным носом — такая мания величия разыгралась, жуть! Конкурс-то при поступлении и в самом деле был зверский, пять человек на место.) Но директор поздравлять с этим редким везением не торопился, а напутствовал битый час, как Кассандра-пророчица. Вот именно из-за того, сказал, что все они — лучшие из лучших, многих восьмиклассников ожидает сильное разочарование и больше того, жестокий удар. А какой — они еще увидят.

Не обманул, увидели. На первых же проверочных контрольных весь класс в прямом смысле слова пустили по нулям. (Оказывается, когда получаешь ноль баллов из двадцати, это наводит на печальные мысли о бренности всего сущего…) И ладно, если б только по математике, ну или, скажем, биологии — так нет же, сразу по всем предметам! (Как обнаружилось, их школьные знания на большее не тянут, за редким исключением.) Самые впечатлительные из девчонок рыдали над своими позорными нулями — Янка до такого не опустилась, а вот Машка, кажется, пустила слезу…

Но уже через полгода всё утряслось: несколько человек отсеялись сами собой, у остальных дело постепенно пошло на лад. К Новому году появились первые тройки и даже заработанные кропотливым трудом четверки. Пошатнувшаяся было Янкина самооценка начала благополучно восстанавливаться… Среди лицеистов ходят слухи, что выпускники, поступившие в университеты, первые два курса могут спокойно себе плевать в потолок и ни о какой сессии не париться. (Это когда идут всякие общеобразовательные предметы, вроде как повторение.) Ну хоть не зря они здесь страдают третий год, должна же быть хоть какая-то компенсация!

Только вот что странно: учителя все, как один, считают Яну "способной девочкой". Повезло еще, с Эйнштейном-Архимедом никто не сравнивает — наверно, до этих доморощенных гениев на полставки она не дотягивает, слава тебе Господи… Но тревожные симптомы всё равно нет-нет, да и проскакивают: к примеру, отвечать к доске ее вызывают редко, намного реже всех остальных, не "дарований". Лишь ставят в неловкое положение этой никому не нужной избранностью! Некоторые девчонки — особенно Макарова со своими приспешниками — начинают уже недружелюбно коситься… Тем более странно, что заниматься-то Яна толком и не занимается. (А зачем, собственно? Кое-какой уровень уже достигнут, авторитет заработан, так что можно расслабиться и с достоинством пожинать плоды.) В этом году она совсем разленилась — что ни говори, а активная личная жизнь аж никак не способствует учебному рвению…

Эх, видели бы простодушные преподаватели, как добропорядочная Яна Владимировна делает домашние задания: минут за десять до похода в лицей, притулившись с тетрадкой на кухне. Где-то между утренним чаем и не дожеванным бутербродом — "левой задней ногой", искренне возмущается мама. Зато папа по этому поводу не прессует: говорит, что и сам был точно таким же "лентяюгой". Сначала в школе, а потом и в институте, куда поступил без всякого напряжения. (Хоть институт этот не закончил, на четвертом курсе перевелся в Морскую Академию.) А там, в Академии, пришлось взяться за ум, жизнь пообтесала… (Предполагалось, видимо, что и Янку та же самая суровая жизнь обтешет, или обкатает, как угловатый камешек жесткой прибрежной волной.)