Смена климата - Наталья Игнатова

Вот и сидели в машине перед двумя скорострельными пушками, под прицелами гранатометов и огнеметов. Вели себя дипломатически. Пока, наконец, искаженный мегафоном голос не проревел на всю округу:

— О’кей, парни, вы можете проехать. Добро пожаловать в Бакед.

Стальные створки ворот раздвинулись гладко, почти беззвучно. Хороший механизм, и следят за ним хорошо. Следовало ожидать, что и за оружием местные обитатели ухаживают столь же старательно.

Заноза не знал, что радует его меньше, ухоженные огнеметы, ухоженные гранатометы или ухоженные пушки. Что хуже? Да все хуже!

По ним начали стрелять сразу, едва закрылись ворота.

Рухни небо на землю, и то не было бы такого грохота, огня и взрывов. Хасан машинально фиксировал очереди из обеих пушек, гранатометные залпы, непрерывный пулеметный огонь. Из окна вертящегося, мечущегося, перепрыгивающего с колеса на колесо автомобиля, целиться было неудобно, но он снял стрелка на одной из вышек.

Машина словно взбесилась, казалось, она по собственной воле, повинуясь собственному инстинкту выживания, уворачивается от выстрелов. Заноза касался руля самыми кончиками пальцев, рукоятка переключения передач под правой рукой плясала бешеный танец, они делали невероятные вещи — этот упыреныш и автомобиль, вдвоем — совершали фигуры высшего пилотажа, не отрываясь от земли. Хасан обезвредил вторую пушку, а их так и не достал ни один снаряд, ни одна граната. Пулеметные очереди дважды прошили машину насквозь, но пули почти не зацепили их двоих. Живые были бы уже мертвы, а они и так…

Давно умерли.

Деваться было некуда. Улица упиралась в баррикаду, в минное поле.

— Я скажу, когда… — Занозу было почти не слышно, даже в гарнитуре, но Хасан понял.

Автомобиль в очередной раз пошел юзом, развернулся носом к воротам…

— Сейчас!

Хасан выдернул Занозу из-за руля и спиной вперед вывалился в дверь, уповая на то, что если их и видно сквозь «туман», то не видно в темноте, сквозь завесу дыма и пыли. Они скатились на обочину, машина по инерции завершила полный разворот и ее понесло вперед. На мины. Под гранатометные залпы. Мгновение спустя прогремел взрыв, и Хасан прижал Занозу к земле, не столько прикрывая от осколков, сколько не позволяя видеть рыжий огонь в черных дымных клубах.

Им нужно было туда. В самое пекло. Пройти сквозь огонь, чтобы укрыться в доме-баррикаде. Мины, растяжки — шайтан с ними, под таким прикрытием их можно обойти.

— Не смотри! — приказал Хасан.

— Не смотрю, — Заноза жмурился, цеплялся за него обеими руками, — шайзе… давай, идем, а то я сейчас пойму, куда нам надо и сбегу прямо под пули.

— Allahın cezası[24]… — Хасан перекинул его через плечо, другой рукой подхватил винтовку, и бросился в огонь, пережигая кровь в дайны, чтоб двигаться как можно быстрее.

Сложнее всего было загораживать от Занозы огонь. Обломки машины разбросало взрывом по всей улице, пламенем занялся один из домов и остатки палисадника, огораживающего другой. Хасан стоял в дверном проеме назначенной убежищем руины, отделенный от стрелков лишь пылающей завесой, и чувствовал себя мишенью. А еще — растопкой.

Он тоже не любил огня. Никто из мертвых не любит.

Но он не впадал при виде пламени в панику. А Заноза боялся настолько, что даже не мог делать вид, будто ему не страшно.

И, к счастью, ему хватало ума не оглядываться. Он медленно бродил по дому — по тому, что осталось от дома — принюхивался, машинально перешагивая растяжки.

— Здесь… — присел и, не касаясь, провел рукой над заваленным мусором участком пола. — Мы не будем их трогать, да? Как будто нас тут и не было.

— Не будем. Есть еще?

— Да. Еще... не меньше трех. Сейчас покажу где.

Говорил он так же медленно как двигался. Будто в трансе. Все-таки, обоняние у него не собачье — у собак всегда тонкое чутье, а Занозе нужно принюхиваться, сосредоточиваться на выбранных запахах. Хотя, кто знает? Собаки ведь тоже принюхиваются. И у них не спросишь, всегда они чуют одинаково хорошо, или только когда прилагают к тому усилия.

О чем только не начнешь думать, чтобы не думать о пламени за спиной!

Мин нашлось шесть. Четыре на первом этаже, две — в подвале, под окнами. Сами окна были забиты досками, утыканными гвоздями снаружи и изнутри. Нелепая предосторожность, если боишься нападения вампиров. Что им те гвозди? Не хочешь, чтобы в твоем подвале затаился упырь, так застекли окна и мой их почаще, или оставь оконные проемы пустыми.

— Тебе надо будет поспать, — Заноза закончил кружить по подвалу, заглянул под лестницу, — отсюда мы их увидим раньше, чем они нас. Если что. А еще раньше я их услышу и разбужу тебя. Как обычно, короче, как в отеле, только не в отеле.

Он снял плащ и постелил его на пол:

— Вот. Лучше, чем в пылище спать. Много крови потратил?

— Завтра найдем кого-нибудь. Заодно выясним где Онезим и что он такое.

Сейчас из Бакеда можно было уйти. Если кто и заподозрил, что они уцелели во взрыве, их все равно не станут искать в доме, к которому нужно идти через огонь. Хасан и сам не стал бы прятаться здесь, не рискнул бы прорываться сквозь пламя, если б не помнил, что Заноза умеет чуять взрывчатку. Укрываться в любом из домов-баррикад имело смысл лишь при этом условии. А на то, чтобы отыскать мины, нужно время и относительно спокойная обстановка, вот и выходило, что дом, скрытый огнем и дымом — лучший выбор.

Чтобы укрыться от выстрелов. Пройти его насквозь. И покинуть миссию до рассвета. Времени на то, чтобы найти убежище от солнца, было еще достаточно.

Они это даже не обсуждали.

Онезим или кто-то из Слуг Онезима решил уничтожить их. Однажды спустишь такое с рук, и кто-нибудь непременно захочет повторить. А пока в Бакеде оставалась Даниэла, миссию нельзя было просто стереть с лица земли. Да даже и без Даниэлы, руины на месте города, пусть и полузабытого, кому-то да бросятся в глаза. Начнутся пересуды. Пересуды бывают полезны, но не в таких обстоятельствах.

А ведь еще в ноябре Хасан и представить не мог, что будет мыслить категориями уничтожения городов, а не отдельных боевых единиц, в крайнем случае — небольших подразделений. То ли общение с Занозой его испортило, то ли открыло новые горизонты, так сразу и не скажешь.

Рассвет приближался. Хасан сидел на расстеленном плаще, прислонившись спиной к стене, и лопатками чувствовал движение солнца сквозь бетон и слои грязной штукатурки. Заноза сидел рядом, тихий и задумчивый. Он, вообще, становился тем спокойнее, чем меньше было для этого поводов. Особенность характера, естественная для тех, кто опасней любой опасности. Хасан и за своими Слугами ее замечал. И за собой.